Соломенный человек - Гарри Кемельман
«Этого недостаточно», — сказал Джонстон. «Мы начинаем охотиться и находим что-то. Только тень зацепки. С этими отпечатками всё будет кончено. Это было бы слишком опасно.»
«Если, конечно, у него не было причин полагать, что записка никогда не попадёт в полицию», — мягко предположил Ники.
«Как он мог быть в этом уверен?» — требовательно спросил Джонстон.
«Письмо было отправлено ему домой», — сказал Ники.
Не думаю, что кто-то из нас понял весь подтекст предложения Ники.
«Предположим», — продолжал Ники, — «человек с богатым отцом, братом или любящей тётушкой очень нуждается в деньгах. Он проиграл в азартные игры больше, чем мог бы позволить себе потерять, или слишком роскошно живёт. Или, скажем, ему просто нужна крупная сумма денег без всяких обязательств. Если он попытается занять её у своего обеспеченного родственника, ему откажут или потребуют вернуть деньги в определённый срок. Но предположим, что он может пойти к той же родственнице и сказать: Дорогая тётя Агата, Глорию похитили, и похитители требуют пятьдесят тысяч долларов? Или предположим, что записка попадёт прямо к тёте Агате, которая живёт с ним? Естественно, она покажет ему записку и, скорее всего, договорится с ним о том, что он будет действовать от её имени. И как же он это устроит? Возможно, он разыщет какого-нибудь преступника, изложит ему план и предложит солидную часть выручки за участие в предприятии вместе с ним. А может быть, преступник сам предложит ему эту идею. Преступник — я имею в виду не мелкого воришку в свитере и кепке, а организатора — как звучит это сленговое выражение? Вот, крупная шишка — захочет убедиться, что после того, как всё закончится, респектабельный партнёр не сдаст его полиции. Он будет настаивать на том, чтобы респектабельный партнёр безошибочно признал себя виновным. Метод отпечатков пальцев сразу же напрашивается сам собой.»
«Почему он не мог просто попросить уважаемого человека написать и подписать заявление о своём участии в преступлении?»
«Это было бы безумием», — ответил Ники. «Ведь он будет подвергаться шантажу до конца своих дней.»
«А разве его не шантажируют таким образом, с его отпечатками на записке о выкупе?» — спросил я.
Ники посмотрел на меня в отчаянии. «Вы забываете, что он получил записку. Скорее всего, он запечатал конверт и сам опустил его в почтовый ящик. Она адресована ему самому, его отцу или богатой тётушке. Она приходит в его дом, как и любая другая почта. Как только деньги будут выплачены, он уничтожит её.»
«А не может ли он тогда пойти в полицию и настучать на своего единомышленника?»
«А как он докажет, что было предъявлено требование о деньгах?» — едко ответил Ники.
Мы все уселись поудобнее, каждый мысленно прокручивая в голове общую картину, которую теперь можно было составить из первоначального рассказа Джонстона и дедуктивного анализа записки с требованием выкупа, проведённого Ники.
Чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что Ники прав. Два брата живут вместе в большом доме. Филипп — старший, бедный и больной, обязанный своему богатому преуспевающему брату за крышу над головой. Его странные друзья — неужели кто-то из них первым предложил этот план? Возможно, он не считал себя настолько больным, как утверждал его брат — врач. С большой суммой денег Филипп мог стать свободным и независимым. Но подозревал ли доктор Джон, что его брат замешан в заговоре против него? Может быть, именно поэтому доктор Джон был так несговорчив? Но почему Филипп вызвал частного детектива? Этот нюанс беспокоил меня. Затем я увидел всю картину. Доктор, добропорядочный гражданин, работавший в общественных комитетах, настаивал на обращении в полицию, несмотря на угрозу, содержавшуюся в записке. Филипп немного поволновался, но в конце концов уговорил Джона вызвать частного детектива. Позже у доктора возникли подозрения. Возможно, Филип даже признался в этом перед самой смертью. И теперь доктор боялся поручить расследование полиции, опасаясь, что она раскроет причастность его брата к этому делу.
«Есть только один маленький момент», — сказал Ники, казалось, повторяя мои мысли вслух. «Партнёр, получивший записку, вряд ли передал бы её в полицию. Мне интересно узнать, как она попала в ваши руки.»
«То, что у нас есть записка, ничуть не вредит вашей теории», — сказал Джонстон и продолжил пересказывать историю в том виде, в каком он изложил её нам. «Я предполагаю, что преступный партнёр — это Блэки Венути», — закончил он.
Ники кивнул. «Да, я бы сказал, что на это кое-что указывает. Последний раз Глорию видели в его клубе. Венути мог не опасаться, что след приведёт к нему, ведь всё дело, в некотором смысле, было подстроено. Возможно, её даже держали всё время прямо в клубе.»
«Мы выжмем пот из Венути», — мрачно сказал Джонстон. «Жаль, что мы не можем сделать то же самое с уважаемым партнёром.»
«А почему бы и нет?» — спросил Ники.
«Потому что, как я уже говорил, Филипп Риган вчера умер.»
«Или был убит», — сказал Ники. «Это было бы довольно просто. У человека было больное сердце. Резкий удар в область живота, вероятно, сделал бы это. Если бы там был след, его можно было бы легко объяснить тем, что он упал на что-то во время сердечного приступа.»
«Что вы имеете в виду, профессор?»
Ники пожал плечами. «Вы видите двух братьев. Доктор Джон хорошо одевается, ходит в ночные клубы, работает в гражданских комитетах, и всё такое прочее. А Филипп болен и слоняется в халате и тапочках, небритый, копошась в саду. Вы сразу предполагаете, что доктор Джон — богач, а Филипп — бедняк.» Он оглядел нашу маленькую компанию, и его взгляд остановился на Экклзе из графства Норфолк, высоком, стройном, худощавом мужчине лет шестидесяти пяти. Обращаясь к нему, он сказал: «Если бы у вас был миллион долларов, что бы вы сделали?»
Экклз улыбнулся. «Я бы ходил на рыбалку почти каждый день.»
Ники одобрительно кивнул. «Именно так. Представляю, как чувствовал себя Филип Риган. У него было много денег, и он мог делать всё, что хотел. Поэтому он баловал себя. Он одевался, как ему хотелось, и не брился, когда не хотел. И он мог позволить себе, чтобы его младший брат бросил медицинскую практику и занимался его здоровьем. А Джон настолько пристрастился к плотским утехам, что ради прекрасной одежды, машин, кучи денег на расходы и светской известности был готов служить старшему брату мужской сиделкой.
