Спешащие во тьму. Урд и другие безлюдья - Адам Нэвилл
Таким образом, в каждом из этих безлюдий, люди или персонажи, ныне бездеятельные, присутствовали когда-то, но исчезли после серии жутких зверств, учиненных сверхъестественными или инопланетными сущностями, против которых у них не было никакой защиты и о которых они мало что знали – если знали вообще.
Помимо традиционных, «леденящих кровь» попыток совершить побег, восстановить контроль или дать отпор, отстоять свою волю, существует, на мой взгляд, гораздо больше других вещей, которые подходят под описание чистого ужаса.
Локация с затяжным посторонним присутствием; странно заряженная атмосфера, возникающая из-за приостановки действия законов природы; возможность существования чего-то, недоступного нашему пониманию (загадка); образы, которые пытаются найти отклик в глубинах нашего подсознания. Если убрать из этого уравнения нас или персонажей, сохранятся ли в рассказе ужасов все эти аспекты? Я помню несколько хороших фильмов ужасов, которые были испорчены ужасными персонажами и диалогами. Навязчивые цели, миссии, чувства, убеждения, ценности, любовь, страхи, надежды… так что на этот раз давайте просто избавимся от всего этого. Удалите все, кроме микроэлементов человеческой природы, которые остались в местах, где закончилась жизнь, и таким образом заставьте читателя стать вуайеристом.
В конечном счете вопрос, который я задаю, таков: может ли художественное произведение быть интересным без человеческой деятельности? Может ли оно увлечь наше воображение? Может ли оказывать влияние? Может ли, кроме всего прочего, по-прежнему рассказывать страшную историю? Поскольку должна быть рассказана своего рода история. А безлюдье все же должно быть рассказом, либо это «репродукция» и каталожное описание найденных где-то вещей, например предметов внутри дома. Может ли такой рассказ-безлюдье включать в себя саму суть ужаса без каких-либо особых событий? Возможно, даже совсем безо всего?
Каким должно быть повествование, если его ход, в основном, направлен задом наперед, простирается за пределы печатной истории и ограничен лишь воображением читателя? Я считаю, что такой тип истории способен работать, причем хорошо, хотя у меня может не хватить навыков, чтобы провернуть такой трюк. Не мне говорить, что эти истории работают, и уверен, они не всем понравятся. Пока некоторые из вас читают эту книгу, другие, возможно, уже пытаются добраться до клавиатуры, чтобы написать разгромный отзыв. Но, дорогой читатель, я должен был попытаться. По крайней мере, возможно, это будет моя первая книга, про которую никто в Интернете не скажет: «Мне не нравятся персонажи», или «Мне не зашел главный герой», или «Главный герой был таким плаксой». Хотя, возможно, я поторопился. Рискну предположить, что любой жанр художественной литературы мог бы рассказать подобную историю через необитаемое пространство, усеянное артефактами.
Подозреваю, что с эстетической точки зрения этот стиль повествования скорее кинематографичен, чем литературен. У него может быть больше общего с фотографией, движущимися изображениями, скульптурой или современными художественными инсталляциями (и я видел несколько потрясающих экземпляров), чем с рассказом или романом. Поэтому читатель сделает мне одолжение, если будет рассматривать этот сборник как своего рода галерею. Выставку. Позвольте воображению бродить по семи безлюдьям, как если бы это была киноплощадка, на которой построены инсталляции, относящиеся к снятым давным-давно историям… фильмам, которые никто никогда не видел. Всего семь[21] инсталляций. Кому-то будет более чем достаточно одной. Другим, возможно, не хватит и семи.
Так или иначе, немного информации о происхождении этих безлюдий. Много лет назад, когда я изучал писательское мастерство, помню представленный одним поэтом незаконченный рассказ, в который не было введено ни одного персонажа. Несколько страниц яркого, подробного описания, в котором, казалось, содержались лишь смутные намеки на историю. Семя было посеяно. Десятилетия спустя я поэкспериментировал с идеей корабля «Мария Селеста», которая развернулась на борту огромного контейнеровоза, в своем первом рассказе такого рода «Гиппокампус». Я даже ожидал, что редактор Пол Финч скажет: «Это не то, что мы ищем». Но он этого не сделал. Читателям история тоже понравилась. Эллен Дэтлоу перепечатала рассказ в «Лучшем хорроре года». Рэмси Кэмпбелл включил эту историю в «Фолиант ужасных рассказов». И это побудило меня продолжить эксперимент. Возможно, в моей безумной истории с кораблем были ноги и щупальца, крылья и подрагивающий хоботок. Как только печать сломалась, я не мог не представить себе новые лишенные персонажей истории и сцены в местах, где случилось нечто ужасное. И сюжеты моих будущих безлюдий могут развернуться где угодно, так как ужас происходит повсеместно. Он свободно существует в тех местах, где нас уже нет. Присутствует и продолжает жить в виде артефактов, пятен, останков.
Кто знает, что произошло в прошлом в тех местах, которые мы называем своим домом – в нашей самой знакомой и комфортной обстановке? Возможно, мы все спим и гуляем в местах былых ужасов. «Я живу в новостройке». Да, но что произошло на этом клочке земли две тысячи лет назад? Не устраивайтесь поудобнее. В любой момент мы все можем исчезнуть в мгновение ока. Поэтому то, что каждый из нас оставит после себя, застыв в постели, сгорбившись в кресле или распластавшись на полу, станет для того, кто нас найдет (особенно если это произойдет спустя несколько недель) настоящим ужасом.
Являются ли эти безлюдья чем-то новым? Честно, не знаю. Никогда раньше не встречал ничего подобного. Но, по крайней мере, это решительная попытка собрать их все в одном месте. Месте, где нет крыши, а пределом является лишь темное небо.
Manes exite paterni.
Адам Нэвилл
Девон, сентябрь 2019 г.
Благодарности
Хотя Ritual Limited, вероятно, подпадает под классификацию самиздата, я предпочитаю термин «независимое издательство». И скажу вам почему: я не могу делать все в одиночку. Каждая из этих книг создана сетью профессионалов. Рукописи редактируются и вычитываются, текст верстается, обложки рисуются, электронные книги конвертируются, третьи лица распространяют их, а две крупнейших британских типографии печатают книги в твердом и мягком переплете. Все это делают другие люди. Я пишу книги и руковожу основными этапами полиграфического процесса, в результате которого, надеюсь, вам в руки попадет высококачественное издание. Но эти книги создает команда, а не отдельный человек; мне все еще кажется, что я работаю в трех издательских компаниях, в которых на протяжении одиннадцати лет занимал
