Спешащие во тьму. Урд и другие безлюдья - Адам Нэвилл
к радости пастуха
Природа сдирает старую кожу непостижимого зимнего возрождения. Наступает аномальное лето.
Сумерки примечательны румяным светом и внезапно опустившимся на землю теплом. Влажный воздух стремительно рыхлит и разъедает ненарушенный с полудня снежный покров. Появляются красные тротуары и бордовое асфальтовое дорожное покрытие; канавы почернели от талой воды. При таких тропических температурах холод испаряется и рассеивается.
Земля за деревней необъяснимым образом плавится, как пирог, оставленный не накрытым на солнце. Из-за внезапной жары зеленая зона и вьющееся от деревни шоссе вскоре превращаются в высыхающие полосы кровавого снега, блестящие притоки, прекрасные адские деревья, багровые пастбища, мерцающие адской росой. Кермес, кармин, ализарин – поверхность другой планеты. Снег майским утром, сумерки в разгар лета.
Поворачиваем на север, к белым кварталам города. Трубы давно закрытых местных предприятий дымят, будто те с новой силой возобновили производство. Темные облака ядовитого дыма поднимаются вверх и клубятся над окружающими холмами. Эти загрязнители устремляются из горящего города в тревожно-красное небо, пачкая сажей его румяные щеки. Небесные раны над городом и деревней становятся все страшнее, приобретают жуткий багровый оттенок, низко висящее облако почернело, как давно не менявшаяся вата, прижатая к ожогам. Время от времени из пекла в небо устремляются крошечные нечеткие фигуры. Угольки, жаждущие догнать тех, кто улетел раньше.
Но мы перемещаемся от смрада горящих химикатов, расплавленного пластика и обожженной древесины к зданию, которое еще не охватил огонь. К первому дому, стоящему за пределами горящей деревни и дымящегося города. Старинное строение, бывшая усадьба, когда-то в ней располагалась частная школа, а теперь роскошный дом престарелых. Последний избежавший пожара маяк, последний редут на краю земли.
Вокруг раскинулись заросли кедров и сосен. Через них проходит дорога, достаточно широкая для одного автомобиля. Входные ворота открыты.
Направляемся к лесной усадьбе. Розовые лучи рассекают листву и окрашивают в красный почву окружающего леса. Быстро тающий снег отливает фиолетовым. Его комья усеивают дорожку, как тяжелые, осыпающиеся цветы. Словно гости волшебной сказочной свадьбы, мы приближаемся к большому белому зданию, которое вскоре появляется между расступающимися деревьями. Место, куда пожилые люди пришли, чтобы умереть с комфортом, но чья кончина перенеслась на более ранний срок.
Кровь на снегу. Новая зловещая красота этой земли вызывает подозрения изменившейся атмосферой. Слишком странной, чтобы появиться вследствие события или катастрофы, вызванной человечеством. Свет и поверхности вещей кажутся какими-то инопланетными. Какие еще незримые изменения произошли в этом новом цветовом спектре?
Выходим из тоннеля, образованного деревьями, мириады листьев украшены гранатами тающего снега, а с ветвей капают сверкающие алмазы. Увитые плющом конюшни с одной стороны усадьбы переоборудованы под бытовые нужды обитателей. Внутри горит свет.
Из основного здания доносится музыка – что-то классическое. Неужели она играла беспрестанно, весь день, с момента события? Широкие парадные двери между грандиозных дорических колонн, когда-то широко распахнутые, до сих пор не закрыты. В фойе царит темнота.
Под французскими окнами первого этажа павлин клюет клумбу с алыми цветами. Нарциссы. На террасе к югу от широкого фасада большого дома в инвалидном кресле сидит, ссутулившись, одинокая фигура.
Метрах в пятидесяти от нее на аккуратной лужайке лежит лицом вниз еще одно тело. Мужчина в распахнутом голубом халате, худые руки упираются в землю. Ноги заляпаны снегом, пижама промокла. Ступни босые и такие же нездорово-синие, как и руки, будто конечности покрыты синяками.
На южной стороне территории, за садами и пустой автостоянкой, виднеется далекая густая полоса деревьев. Там что-то движется.
Едва становится понятно, что мимолетное движение не что иное, как шевеление листвы, мутная фигура исчезает. Что-то бледное только что пронеслось сквозь деревья. Да, поскольку теперь там появились несколько других фигур. Всего на мгновение мелькнули между темными ветвями, окаймляющими лужайки территории.
Движение возвращается и перемещается дальше по краю леса, ближе к задней части усадьбы, после чего исчезает. Что это было? Скопление между деревьями белых объектов или фигур, которые быстро скрылись из поля зрения. Суматоха, вызванная чем-то непонятным. Но в суете прослеживался поступательный импульс, будто нечто куда-то торопилось. Возможно, это всего лишь обрывки ветоши, носимые ветром сквозь деревья? Но здесь нет ветра, и это не объясняет очевидную целеустремленность, решительность и силу этих движений. Разве в том, что сейчас промчалось вдоль тенистого края леса, не чувствовалось намека на кошачью быстроту и звериную ловкость?
Вот оно снова!
Вдалеке, за южным крылом здания, над аккуратными рядами цветов в саду бледный объект останавливается, а затем быстро скрывается за усадьбой. Фигура какое-то время плывет, а затем резко застывает между деревьями и зданием – нечто с тонкими ногами и длинным туловищем. А может, это иллюзия и там вообще ничего нет. Движения не производили какого-либо заметного звука.
Для человека фигура слишком высокая. Но может ли какая-нибудь гончая так быстро преодолеть такое расстояние?
Широкая лужайка теперь кажется более уязвимой, слишком открытой небу, где обрывки облаков пропитаны розовато-лиловым цветом.
Из глубины усадьбы или позади нее доносится тошнотворный стук – звук удара мягкого предмета о твердую поверхность.
Там! На втором этаже! В комнате мелькает тело, болтающее руками. Но фигура лишь ненадолго задерживается возле окон, после чего, увлекаемая вверх, исчезает из виду.
С лестницы доносится приглушенный стук, будто взволнованный ребенок мчится вниз, чтобы поприветствовать гостей. Через широкий дверной проем главного входа видно, как безмолвная, не сопротивляющаяся и не подающая признаков жизни фигура пожилой женщины перемещается по коридору, пока тоже не исчезает в полумраке фойе. Она удерживалась в воздухе, над полом и ближе к потолку, словно невидимый официант уносил на подносе внутрь, в темноту, ее хрупкое, болтающееся, облаченное в шелковый халат тело.
Теперь там! Над главной дверью. В трех оконных рамах на верхнем этаже ненадолго появляются бледные движущиеся объекты, которые на мгновение сходятся вместе. Они похожи на головы. Могут ли они принадлежать выжившим обитателям комнат?
Но, с другой стороны, кем бы ни были те, кто стоят в трех неосвещенных помещениях, все они находятся на некотором расстоянии от окон, и фигуры слишком расплывчаты или даже слишком прозрачны, чтобы их можно было идентифицировать.
Пожилая женщина в шелковом халате, которая проплыла по коридору, стремительно улетает вверх. Вырывается вертикально из дальнего конца дома, будто шагнув через край в разреженный воздух. Она не издает ни звука. Взмывает в небо, ее платье трепещет, как хвост возбужденной собаки.
Сзади раздается звук, будто кто-то шлепнул в ванной мокрым полотенцем. Быстро поворачиваемся, и фигура, лежащая на оттаивающей лужайке – эта жертва непонятной и нигде не зафиксированной войны – тоже взмывает вверх. Отделяется
