Демон скучающий - Вадим Юрьевич Панов
– Подожди, не торопись, – попросил Голубев. – Какой факт биографии Зиновьева тебя насторожил? То, что его убили?
– То, что его убили в Таджикистане, – ответил вместо Феликса Васильев. – Чуваев родился в Душанбе.
– Совершенно верно, – подтвердил Вербин.
– Совпадение, – подумав, произнёс следователь.
– Пока – совпадение, но очень интересное, – протянул полковник. – Очень интересное…
– Исходя из сказанного, я предполагаю, что сын Константина Зиновьева – Борис выжил во время погрома, перебрался в Санкт-Петербург и, как я думаю, достиг здесь достаточно весомого положения, – продолжил рассказ Феликс.
– То есть всё, что нам нужно – это взять справочник и проверить всех Борисов Константиновичей Зиновьевых? – уточнил Голубев. – Провести расследование в стиле Терминатора?
– Уже проверили, – сообщил Никита. – Ни одного подходящего. Место рождения совпадает только у двоих, но они никогда не были в Таджикистане, никогда не занимались живописью, то есть не могли быть ни учителями Абедалониума, ни самим художником и не располагают достаточными средствами, чтобы оказаться спонсором.
– А какое место рождения не совпадает, если они никогда не были в Таджикистане? – поинтересовался следователь.
– Борис Зиновьев родился в Красноярске.
– Теперь понятно, – буркнул Голубев. Он по очереди оглядел полицейских, задержавшись на Васильеве, а затем покачал головой: – Я правильно понимаю, что вы трое искренне верите в то, что всё происходящее организовал человек, который вот уже тридцать лет считается погибшим?
– Вы просили альтернативную версию, Виктор Эдуардович, – тихо сказал Вербин, закрывая записную книжку.
– Она всё объясняет, – негромко добавил Васильев.
– Ничего она не объясняет, – не согласился следователь. – А главное, она ничем не подкреплена. Нет никаких доказательств.
– Версия подкреплена логикой, – продолжил настаивать полковник. – Я думаю, Витя, ты тоже не веришь, что Барби решила тряхнуть стариной, разбила девчонку молотком, а потом покончила с собой. И что Орлик так распереживался, узнав о Куммолово, что умер от сердечного приступа. И что Гойда, в гараже которого обнаружено два мотоцикла, помимо того, с которым его нашли, не справился с управлением на сухой и пустой дороге. Если бы хоть кто-нибудь из них остался жив – я бы первым посмеялся над версией Вербина. Но все якобы преступники мертвы, что наводит на вполне очевидные мысли. Меня. Тебя. И ребят. Здесь что-то не так, Витя, и нужно понять – что?
Нельзя сказать, что Васильев произнёс свой недлинный монолог чересчур эмоционально, полковник, как заметил Феликс, не любил выставлять чувства напоказ. Тем не менее речь произвела на Голубева такое же впечатление, как до этого – шёпот. Следователь покачал головой, с видом человека, исчерпавшего аргументы и только поэтому вынужденного принять чужую точку зрения, и протянул:
– Насчёт мёртвых подозреваемых я согласен, это… настораживает. А живые появились?
– С подозреваемыми пока не очень… – начал Вербин.
Голубев бросил быстрый взгляд на Васильева, но тот остался абсолютно спокоен.
– …Но вчера у нас был весьма любопытный клиент: Урмас Маанович Кукк. Предприниматель.
– Теперь ещё это, – выдохнул следователь, бросив быстрый взгляд на полковника. – Вербин, ты знаешь, кто его тесть?
– Да, меня просветили.
– Странно, что он вообще согласился с вами встретиться.
– Учитывая, кто его тесть, не странно, а интересно.
– Пожалуй, – подумав, согласился Голубев. – Как вы на него вышли?
– Кукк часто посещал особняк Ферапонтова, в том числе в те дни, когда там собирались исключительно мужчины, – доложил Гордеев. – Из всех Кукк показался мне самым подходящим для разработки с точки зрения человеческих качеств. Вторая причина заключается в том, что Кукк – известный коллекционер, прекрасно разбирается в живописи, завсегдатай аукционов и обладает прочными связями в мире искусства. Он прекрасно подходит на роль спонсора Абедалониума, организатора его карьеры.
– Так ты кого в нём подозреваешь?
– Член клуба педофилов и спонсор Абедалониума.
– Как прошла встреча?
– В начале Кукк был абсолютно спокоен, потом начал нервничать, потом сказал, что в следующий раз мы увидимся только в присутствии адвоката.
– То есть стандартно, – хмыкнул Васильев.
– Если Кукк – гомосексуалист, он мог испугаться возможной огласки, – заметил Голубев. – Я не знаком с его тестем, но по слухам, он человек старых правил и подобного не потерпит.
– Если Кукк так сильно боится тестя, вряд ли он тот, кого мы ищем, – протянул полковник.
Феликс внимательно посмотрел на Васильева, едва заметно кивнул, словно подтверждая, что услышал нечто интересное, и вернулся к разговору:
– Я вчера переговорил с Кляйном, помощником Барби, и узнал, что несколько месяцев назад Кукк избил Валентину Мульченко. Но потом щедро заплатил за… несдержанность.
– За что избил?
– Не получилось.
– Агрессия, – прищурился следователь. – Подходит.
– К сожалению, не подходит, – не согласился Вербин. – Мы ищем человека умного, хладнокровного и решительного. Даже если бы ему пришлось жениться ради карьеры, он бы использовал связь в своих интересах, а потом развёлся, не стал бы пресмыкаться перед тестем до конца жизни.
– Или он играет роль, – выдвинул свой аргумент Голубев. – Таким преступникам важно не оказаться под подозрением, а трудно придумать личину лучше, чем затюканный, полностью зависящий от тестя подкаблучник. Кто подумает, что в этой кучке дерьма бушуют такие страсти?
– Такие кучки дерьма мы обычно проверяем в первую очередь.
– Ты только что отказался от проверки, – напомнил следователь.
– Кукк избил Мульченко, – напомнил Феликс. – После такого она бы ни за что не села к нему в машину, что разрушает мою версию.
– Ей могло понравиться, – заметил Никита. – Или сам процесс, или то, сколько Кукк ей заплатил. Люди разные.
– Ну… – Вербин поморщился. – Я ничего не знаю о Мульченко, поэтому не стану спорить. Но замечание принимаю.
– Давайте подытожим, – произнёс Голубев. – Просто для того, чтобы понять, как далеко нас унесло от реальности. – И выдержал короткую паузу. – Итак, в настоящий момент мы предполагаем, что известный бизнесмен Урмас Маанович Кукк является спонсором Абедалониума. Так?
– Совершенно верно. – Вербин был автором альтернативной версии, и ему выпало отвечать.
– Какое отношение Кукк имеет к преступлениям?
– Связь с Ферапонтовым и Орликом подтверждена, но принимал ли Кукк участие в изнасиловании и убийстве Кости Кочергина и других мальчиков, мы не знаем, и с теми материалами, которые у нас есть, доказать это невозможно. С преступлением Иманова всё ещё сложнее, поскольку нет прямой связи. Предположительно, Кукк мог заинтересоваться причиной самоубийства Сары Имановой, взломать компьютер Ильяса – это сделал Клён, и найти обличающее видео. Аналогично с Барби: они общались, Кукк мог заподозрить Барби в убийствах и каким-то образом добраться до её «трофеев». А мог подставить Барби…
– Кто убил Мульченко? – резко спросил следователь.
– Это такой же интересный вопрос, как был ли Гойда Подлым Охотником? Все заметили, что моя версия становится всё более сомнительной?
– Разумеется.
Но несмотря на заданный вопрос, а главное, на полученный ответ, уверенности Феликс не потерял.
– Если исключить Иманова, которого, как я думаю, добавили в историю только для того, чтобы нас запутать, мы имеем дело с тремя абсолютно разными серийными убийствами: изнасилование и убийства мальчиков; истязания и убийства молодых женщин; хладнокровные убийства мужчин. И нам дают трёх разных преступников, что логично, потому что ни один психиатр не согласится с тем, что столь разные преступления совершил один человек. И я бы не согласился, но есть нюанс: мы не нашли преступников, нам их выдали. Мы получили улики и их мёртвые тела. И пока нет внятного объяснения, для чего всё это сделано, каков мотив Абедалониума, пожертвовавшего собой ради раскрытия четырёх преступлений, я не смогу отделаться от подозрения в том, что эти три преступления совершил один человек.
– Пойдёшь против науки?
– Улик нет, чтобы идти против науки, – признал Вербин. – Но от мысли я не избавлюсь.
– Не зря о твоём упрямстве легенды слагают, – проворчал следователь. Но проворчал очень тихо, и было непонятно, ругается он или говорит с уважением.
– Перед совещанием я получил ещё кое-какую информацию, – произнёс после короткой паузы Феликс. В действительности, раньше, но сообщить о ней решил сейчас. – В частном разговоре моя знакомая, весьма талантливый искусствовед, высказала предположение, что четыре полотна из частной коллекции написаны не Абедалониумом.
– Это как? – растерялся Голубев.
– Это может понять только человек, окончивший Академию художеств, – развёл руками Феликс. – Полина сказала, что работы практически неотличимы по стилю, но уверена, что эти четыре картины написал другой человек.
– Наконец-то ты начал правильно
