Крик полуночной цикады - Ольга Михайлова
— В Магистрат оттащу и вернусь.
— А тебе не приходит в голову, что, очнись девица, она может вспомнить несколько никому ненужных подробностей?
— О! Точно… — Сюаньжень развернул память девицы и, оставив там воспоминание о предыдущих убийствах девицы, начисто стёр оттуда память о её встрече с девятихвостой лисой. Это действительно было лишним и придавало прозаичному преступлению какой-то фантастический оттенок.
По возвращении из магистрата Сюаньженя ждал завтрак. Сюли деятельно распоряжалась.
— Сейчас поешь, отоспишься, и за работу примешься. Нужны три люльки в заднюю комнату. Я думала купить у плотника Суна, да не хочу, чтобы сплетни пошли. Сам сделаешь.
— Люльки? Три? Зачем три и почему я? Для сестрицы Юншэнь? Шэн и сам всё купить может.
— Для какой сестрицы Юншэнь? Для твоих детишек.
— Моих? О! И когда ты собираешься произвести их на свет?
— А чего тут собираться? Они ещё в полночь народились и уже глаза открывать собираются.
Сюаньженю показалось, что он ослышался.
— Что? Как это?
— А что тут странного-то? Это Юншэнь десять лун на такое дело надо, мне, лисе, и двух довольно.
— И где они?
— В задней комнате спят. Ещё несколько часов — и глаза откроют, а там…
Сюаньжень, не дослушав, бросил завтрак, выскочил из-за стола и понёсся в заднюю комнату за их спальней, которую супруга использовала как гардеробную. Сейчас там, на перине лежали три рыжих подушки с наглыми лисьими мордочками. Все спали.
— Это… Это же лисята!
— А ты кого ждал? Волчат, что ли?
— Вообще-то людей…
— Подожди, сейчас глаза откроют, обратятся младенцами. Только придётся поучить их не менять облик на людях, а то проблем не оберёмся. Пока Юншэнь не родит, я их никуда не выпущу.
— А почему?
— А зачем мне лишние сплетни? Как честная лиса, я должна выждать девять лун. К этому времени они уже в первый разум войдут.
Сюаньжень недоверчиво покосился на лисят.
— А это все три мальчика?
— Нет, самая толстенькая — девочка. Мне помощница нужна. А это — два мальчугана. Сколотишь три люльки, и тогда… о! Малыш Чень Сюаньсю уже глазки открыл!
И точно. Один из лисят уже распахнул хитрые тёмные глаза, обшарил взглядом комнату, встряхнулся и превратился в младенца, при этом теперь Сюаньжень с радостью отметил, что тот похож на него и глазами, и носом, и даже ушами. Его братец тоже открыл левый глаз, потёр лапкой за ухом и тоже обернулся младенцем: с более тёмными волосами, нежели у братца и с ещё более хитрой физиономией.
— А этого как назовем?
— Чень Сюаньли. А дочку буду звать Лисю.
— Ну, хорошо. Сейчас я сделаю люльки.
— Да поспи пока, к вечеру сделаешь. Не горит.
— Горит…
Сюаньжень, отложив сон, принялся сбивать люльки главным образом потому, что ему нужно было время, чтобы прийти в себя. Появление троих детей оказалось для него несколько неожиданным: он надеялся, что Сюли не обманет и подарит ему сыновей, но то, что они появятся так скоро — стало для него сюрпризом. Безусловно, сюрпризом приятным, но слишком уж внезапным и непредвиденным. Он, что скрывать, немного завидовал Шэну, который должен был к концу года стать отцом, и не хотел отставать от него, но вот Шэну ждать отцовства еще несколько месяцев, а он уже обзавёлся потомством. И каким шустрым и симпатичным!
Его сынки, становясь младенцами, пока лежали только на спинках, но, решив погулять, щелчком обращались в лисят и уже пытались встать на пока ещё слабые лапки, после чего начинали, пошатываясь, бегать по перине и обнюхивали друг друга. При этом малышка Лисю уже проявляла характер, следила за братцами и, случись одному из них подойти к краю перины, тут же лапкой водворяла его обратно в безопасное место.
Отоспавшись и отдохнув, Сюаньжень и Шэн отправились на службу, где неожиданно для себя застали не только Ли Женьцы и Сю Баня, допрашивавших задержанную преступницу Сяо Лян, но и принца Ли Цзяня и префекта Ши Луна. Сюаньжень, считавший дело законченным, понимал, что префект просто горит жаждой мести, но что делает тут принц Ли Цзянь, который, оттеснив префекта, с пристрастием допрашивал Сяо Лян. Он явно сомневался в словах Сюаньженя о том, что преступление спровоцировали они с принцем Ли Яном и требовал от девицы ответа на вопрос, чего ради ей потребовалось убивать Ши Юнлянь, Чжан Цзяньхуа и Си Мэй?
Девица, хоть уже ни не одержимая злым духом и не понимавшая, как очутилась за решёткой, в ответ достаточно злобно прошипела, что его счастье, что её поймали раньше, чем она добралась до судей, не то она прибила бы их точно также, как и выбранных ими «красавиц»!
Принц побледнел, как небесное облака, а Сюаньжень, усмехаясь, загремел в углу чайником, подумав, что принц остался должен его супруге Сюли за спасение своей жизни.
Глава 60. «Дуй». 兌 Радость
Радость, счастье. Радость от правды.
Спор о правде и неправде
Радость от договоренности. Но еще нет равенства.
Если же стороны поспешат, то будет веселье.
Если оправдаешь разорителей, это будет ужасно.
Притягивающая радость!
Следующие месяцы задали Ван Шэну почти неразрешимую загадку. Он смотрел на дружка Сюаньженя и искренне недоумевал. Что с ним случилось? Тот просто лучился радостью, был сговорчив и благодушен, как истинный бодхисатва. Казалось, ничего не может вывести его из себя и поколебать его безмерное беззлобие.
Между тем пришла осень и заметно похолодало. И то ли потому что преступники тоже были людьми и предпочитали проводить холодное время года в тепле, то ли еще по какой причине, но количество преступлений заметно снизилось.
В тот день Ван Шэн утром в магистрате читал список недавних происшествий. От бесконечных ливней в квартале Синдао, где раньше жила принцесса Тайпин, обрушилась стена. В местной гостинице умер чиновник, ожидавший приема у императора. Убили министра Хуна, когда тот в предрассветный час проходил через восточные ворота. Убийцы, совершив преступление, спрятались в бамбуковой роще одной из местных усадеб, но были пойманы городскими стражниками. Продавец масла, несущий на спине бочонок, ночью отказался уступить дорогу чиновнику. Свита чиновника ударила его по голове, отчего торговец лишился чувств. Владелец усадьбы Яньфу в Западном районе перезахоронил останки давно умершего генерала, а на вопрос, почему он это сделал, ответил, что могила располагалась слишком близко к отхожему месту усадьбы. Был отпущен.
— Опять ничего интересного? — Сюаньжень разлил по чашкам чай и впился зубами в мякоть сочной хурмы.
— Мелочь всякая, — кивнул
