Бюро темных дел - Фуасье Эрик
Время шло. Валантену удалось в конце концов отрешиться от суеты вокруг и сосредоточиться на мыслях о последствиях «дела Морфея» – так, в честь римского бога сна и сновидений, на днях окрестили завершившееся расследование репортеры. В итоге отвечать за всех перед судом выпало только одному участнику этого беспримерного заговора. Речь шла о докторе Тюссо. Ослепленный гордыней и профессиональными амбициями, он согласился оказать помощь преступникам лишь потому, что видел в этом для себя способ продвинуться в изучении предельных возможностей гипноза. Фланшар и Грисселанж погибли, так что единственной фигуранткой дела, способной раскрыть предположительные связи между членами заговора и разнообразными тайными республиканскими обществами, осталась Эмили де Миранд. Сразу после ареста ее препроводили в камеру предварительного заключения Дворца Правосудия и держали там под надежной охраной. Тем не менее следующей же ночью она исчезла при не выясненных до конца обстоятельствах. Опытной соблазнительнице удалось каким-то образом обмануть бдительность своих тюремщиков или, что более вероятно, заручиться поддержкой кого-то из них.
Что касается Валантена, он сумел быстро избавиться от выдвинутых против него обвинений. Бумаги, украденные Фланшаром и снова оказавшиеся в руках молодого инспектора, а также другие официальные документы, которые за долгие годы собрал Гиацинт Верн, позволили подтвердить его истинную личность. В результате потеряли смысл обвинение в присвоении наследства и озвученный Фланшаром мотив для убийства Валантеном приемного отца. В итоге следственный судья выдал разрешение на перекрестный допрос кучера того злополучного фиакра, найденного комиссаром. И выяснилось, что этому человеку действительно заплатили, чтобы он сбил на набережной Гиацинта Верна, но имя заказчика он никогда Фланшару не называл – по той простой причине, что заказчик ему не представился, и видел его кучер один-единственный раз, глубокой ночью в заброшенной лачуге на пустыре в Иври. Фланшар, уверенный в том, что вина Валантена доказана, солгал, чтобы деморализовать своего подчиненного.
Валантен, узнав об этом, испытал облегчение от того, что теперь он свободен от подозрений, однако показания кучера подтвердили факт убийства его отца, и по поводу личности заказчика не возникало сомнений. Гиацинт Верн был хорошим человеком, его уважали и любили все, с кем он когда-либо сводил знакомство. Смерти ему мог желать только один преступник, тот самый, кого он тщетно преследовал в течение семи лет. Викарий! Это открытие потрясло Валантена до глубины души. Теперь его решимость найти и покарать монстра за все злодеяния, которые он творил на своем пути, укрепилась как никогда.
Инспектор закипал от гнева, думая о своем старом враге, когда наконец в приемную явился секретарь и сообщил, что префект полиции готов его принять.
Валантена препроводили в кабинет с высоким потолком и тяжелыми бархатными шторами на окнах. Стены здесь были обшиты до середины навощенными деревянными панелями. Угольная печка распространяла приятное тепло, тогда как в остальных помещениях Префектуры было зябко и сыро. Префект Трейар восседал в кресле времен наполеоновской Империи; на столе перед ним лежали вскрытые стенные часы, и он, вооруженный ювелирной лупой и двумя пинцетами, увлеченно ковырялся в шестеренках. Когда Валантен вошел, префект поднял голову, оставив лупу на месте, и молодому человеку показалось, что на него воззрился огромный глаз циклопа.
– Инспектор Верн! – воскликнул Трейар, соизволив все-таки убрать оптический прибор, и указал подчиненному на стул напротив. – Признаться, мне не терпелось познакомиться с вами лично.
Валантен осторожно полюбопытствовал:
– Могу я узнать, чем заслужил такой интерес к своей персоне?
– От предшественника я унаследовал толстенное досье на вас, – отозвался префект, похлопав по кожаной папке, битком набитой документами. – Почетное место здесь занимают ордер на ваш арест и рапорт, поданный комиссаром Фланшаром, опять же по вашу душу…
Валантен хотел было заявить, что сфабрикованное против него дело закрыто, но Трейар вскинул руку в успокаивающем жесте. У нового префекта были каштановые волосы и добродушное, рыхлое, апатичное лицо, отнюдь не вязавшееся с его новой должностью, а прозрачные голубые глаза придавали ему и вовсе мечтательный, дилетантский вид.
– Вернее, поданный этим негодяем Фланшаром, надо было мне сказать, – поправился он с улыбкой. – Я в курсе, что его облыжные обвинения с вас уже сняты. Соответственно, осталось разрешить один важный вопрос: что нам теперь с вами делать?
Поскольку Трейар замолчал, Валантен счел своим долгом выразить лояльность новому главе парижской полиции:
– Я в полном распоряжении господина префекта и теперь, после того как расследование известного вам прискорбного дела завершилось, готов вернуться к исполнению своих повседневных обязанностей.
– Ну разумеется, разумеется, – медовым голосом отозвался Трейар, раскачивая шестеренку в разобранных часах. – Однако взгляните-ка сюда. Представьте себе, институт полиции подобен этому сложному часовому механизму. Для его исправной работы необходимо, чтобы каждая деталь находилась на своем месте и идеально взаимодействовала с теми, что ее окружают. Ловкость, с которой вы раскрыли заговор Фланшара и его сообщников, подсказывает мне, что вас нужно оставить в бригаде «Сюрте». Но вы, должно быть, слышали, что сейчас это подразделение – объект пристального внимания министерства. Поставлена задача обелить репутацию бригады, прискорбно запятнанную некогда, скажем так, слишком смелой кадровой политикой ее прежних начальников. И нельзя не признать, что гвалт, поднятый в последнее время газетчиками вокруг вашего имени, не пойдет ей на пользу. Слишком уж много шума и гама. Хотя я прекрасно понимаю, что все это произошло против вашей воли… Еще есть возможность вернуть вас во Второе бюро, в службу надзора за нравами, но ваш бывший начальник, комиссар Гронден, этому противится. Говорит, вы склонны использовать неправомочные методы и пренебрегать полученными от руководства указаниями.
Валантену уже было ясно, к чему приведет этот разговор: префект полиции вызвал его, чтобы объявить об увольнении. Для молодого человека это было ударом, но он постарался не подать виду. Теперь ему не терпелось поскорее покинуть кабинет, хозяин которого начинал его адски раздражать своими рафинированными манерами.
– Чтобы упростить дело, я до полудня пришлю вам прошение об отставке, – сухо проговорил Валантен.
Трейар некоторое время молчал: крутил в пальцах пружину от часового механизма и в полной тишине задумчиво рассматривал молодого инспектора. Затем на его лице вдруг появилась лукавая улыбка.
– Времена меняются, инспектор Верн! – воскликнул он. – Научные открытия и технический прогресс скоро коренным образом изменят наш старый мир. Однако большинство людей еще пребывают в неведении о достижениях ученых в разных областях, и некоторые пользуются их неведением в своих целях. Ибо преступный мир тоже эволюционирует. Как показало ваше расследование, методы наших врагов в ближайшем будущем радикально преобразятся. И нам нужно будет к этому приспосабливаться. Посему я решил основать в структуре полиции особое подразделение, которое займется злоумышленниками нового типа. Я долго раздумывал над названием этого подразделения, но раз уж его специализацией будет все необычное и на первый взгляд необъяснимое, назовем его Бюро темных дел. Хотя «подразделение», мнится мне, слишком громкое слово, ибо штат нового бюро, по крайней мере в начале его существования, будет состоять из одного человека. Я имею в виду вас! При условии, разумеется, что вы согласитесь взять на себя эту миссию, ибо я не хочу вас ни к чему принуждать.
Валантен поднял на префекта глаза, округлившиеся от удивления:
– Но почему я?
– Как я уже сказал, у меня есть весьма подробное досье на вас. Посему мне известно, что вы обладаете обширными познаниями в естественных науках, в частности изучали химию и фармацевтику под руководством знаменитого профессора Пеллетье. И я убежден, что подобные знания и навыки будут весьма полезны в будущем для охраны правопорядка. – Трейар снова помолчал и продолжил: – Вы не обязаны принимать решение прямо сейчас. Если вам нужно время, чтобы все хорошенько обдумать, мы можем встретиться еще раз через пару дней, и тогда вы дадите мне ответ.
