Демон скучающий - Вадим Юрьевич Панов
* * *
Синяя дверь, ручку которой украшает человеческий череп. Не настоящий, конечно, даже не в размер, а небольшой набалдашник, чётко работающий на создание правильной атмосферы. За дверью небольшой, очень уютный зал и множество бутылок рома на полках позади бармена. Ром, ром, ром и только ром – из всех возможных стран и всех возможных оттенков вкуса: от брутального жёсткого до мягкого фруктового. Ром и коктейли на его основе – ничего иного в баре St. Martin не подавали.
– Вас не удивило, что я предложила встретиться именно здесь? – поинтересовалась Ада.
– Я устал удивляться тому, что вы меня постоянно удивляете, – ответил Феликс, располагаясь напротив женщин. – Добрый день, Полина.
– Здравствуйте.
– Хорошо, что вы узнали друг друга, – рассмеялась Ада, внимательно глядя на Вербина.
– Это профессиональное, – улыбнулся в ответ Феликс.
– Вы могли сделать вид.
– Для чего?
– Просто предположила, – легко ответила женщина. – Я ведь совершенно не разбираюсь в нюансах детективной службы, вот и предполагаю разное. Феликс…
– Ада?
– Здесь подают прекрасный ром. Мы уже взяли по коктейлю, потому что Полине после пар нужно расслабиться…
Девушка негромко рассмеялась.
– А вам я рекомендую чистый. Здесь поистине великолепный выбор, а некоторые сорта можно попробовать только здесь.
– Я на машине.
Кожина выдержала очень короткую паузу, после которой негромко, но твёрдо произнесла:
– Нет. – И едва заметно улыбнулась.
– Почему вы так думаете?
– Узнав, где я предлагаю встретиться, вы проверили, что это за место, и оставили машину у отеля. Поэтому попросили перенести встречу на полчаса. – Снова улыбка. – Неужели я не права?
Отнекиваться не имело смысла.
– Какой ром порекомендуете?
– Я в них совершенно не разбираюсь, – прощебетала Ада. – Давайте кого-нибудь спросим?
Вербин повернулся, чтобы подозвать официанта, но уже оборачиваясь понял, что в этом нет необходимости: Аде не требовалось поднимать брови или шевелить пальцами, наблюдающий за Кожиной официант по мимике понял, что понадобились его услуги, и обернувшись, Феликс встретился с ним взглядом. Затем последовал короткий диалог, после которого перед Вербиным появился снифтер с янтарным напитком.
– Аромат чудесен.
– В таком случае, за встречу.
Бокалы соприкоснулись, Вербин с удовольствием покатал во рту крепкий ром с ярким цитрусовым вкусом и нашёл его великолепным.
– Феликс, я предложила встретиться, чтобы обсудить вопрос, который вы наверняка себе уже задавали. Я говорю уверенно, поскольку себе я его задавала. – А Вербина Ада считала умным. Таким же, как она. – Когда же я поняла, что не могу ответить на него самостоятельно по причине недостаточной квалификации, то позвонила Полине. И вы не представляете, Феликс, как я обрадовалась, узнав, что Полина размышляет над тем же самым вопросом.
Кожина намеренно не говорила, в чём заключается вопрос, и Вербин подыграл:
– Скажу честно: я стал задумываться об этом совсем недавно.
– Мы с Полиной не отвлекались на оперативные мероприятия, поэтому подумали чуть раньше.
– Конечно.
– До звонка Ады Николаевны я считала, что меня чересчур заносит, – призналась девушка. – Предположение выглядело фантастическим.
– Я сказала Полине, что не фантастическим, а неожиданным, и попросила посмотреть на выставленные в «Манеже» картины с новой точки зрения. Сравнить и поделиться выводами. Уверена, выводы вам понравятся, Феликс, не удивят, но понравятся. Полина?
Могло показаться, что девушка слегка смущается, однако голос прозвучал очень уверенно:
– Как я уже говорила, в карьере Абедалониума чётко прослеживаются два больших этапа: до написания «Демона» и после. Примерно два десятка ранних работ безусловно талантливы, но они никогда бы не заинтересовали своих нынешних владельцев, во всяком случае, за их нынешнюю цену, не появись «Демон». Сейчас я говорю не о репутации картины, а об уровне мастерства, с которым она написана.
Ром неожиданно закончился, и Вербин, поразмыслив, незаметно попросил официанта повторить. Решил, что где пятьдесят, там и сто, а разницы, по большому счёту, никакой. Тем более что взятый на пробу ром понравился Феликсу почти так же, как любимый виски.
– Но картины второго этапа, назовём его «мастерским», тоже неоднородны, – продолжила тем временем Полина. – Меня с самого начала охватило странное ощущение, что полотна несут неявные, но важные отличия, которые трудно отыскать с первого взгляда и трудно объяснить, но, когда я целенаправленно занялась изучением и сравнением выставленных полотен, всё встало на свои места. Есть несколько картин, примерно десять, работая над которыми Абедалониум приближался к той вершине, на которой возвышается «Демон скучающий». На мой, разумеется, взгляд, поскольку не все полотна высоко оценены на аукционах. В этот список я внесла картину «Радость замершая», самую дорогую работу Абедалониума; «Чей-то друг», которую критики разорвали, назвав «ещё одним пейзажем Аничкова моста»; «Времени портрет», «Бесконечность питерская»…
– Дорогая, мы поняли, что есть работы, которые произвели на тебя бóльшее впечатление, чем другие, – прощебетала Ада и распорядилась повторить и им с Полиной.
Девушка посмотрела на Феликса, в ответ Феликс чуть пожал плечами, улыбнулась и, глядя Вербину в глаза, продолжила:
– Тогда сразу о главном: я убеждена, что четыре картины из частной коллекции написаны не Абедалониумом.
– Как такое возможно? – выдохнул Феликс.
– Не знаю, – развела руками девушка. – Стиль необыкновенно похож, но при этом я бы не назвала его копирующим, как воспроизводят манеру мастера авторы подделок. Я бы сказала, что стиль этих работ близок до слияния с настоящими работами Абедалониума.
– То есть когда авторы подделок рисуют новую, никому не известную работу, якобы принадлежащую кисти известного художника? – уточнил Вербин.
– Пишут, Феликс, пишут, – вздохнула Ада.
– Извините, разволновался.
– Вы правы, – согласилась с полицейским Полина. Или согласилась с Кожиной. – Но как бы ни старался подражатель, всё равно будут нюансы, едва заметные штрихи, которые выдадут другую руку. Их нужно искать, очень внимательно изучая подозрительную картину и сравнивая её с другими работами автора, поэтому мою теорию легко разбить: ведь я целенаправленно искала отличия и, возможно, была чрезмерно увлечена поиском. То есть подсознательно не обращала внимания на детали, которые подтверждают авторство Абедалониума. Тем не менее мой вердикт таков: «Мальчика нет», «Лето волшебное», «Магазинчик сломанных кукол» и «Мёртвую» написал другой художник.
– А «Демона скучающего»? – быстро спросил Вербин.
– «Демон», без сомнения, работа Абедалониума. – Полина помолчала, но не позволила Аде вернуться в разговор: – Скажу честно: моя уверенность появилась не на пустом месте. Даже найдя упомянутые отличия, я всё равно сомневалась в том, что правильно их интерпретировала. Я не была готова заявить о своих выводах так, как только что это сделала. Я вышла из «Манежа», какое-то время гуляла по Исаакиевской площади, дошла до набережной, постояла, потом вернулась, пошла к Адмиралтейству и вдруг увидела даму с собачкой. – Ещё одна улыбка, на этот раз – ироничная. – Хотя на самом деле это была женщина с доберманом. Они тоже прогуливались. И увидев их, поняла, чем работы из частной коллекции отличны – в них есть Зверь.
И эта фраза объяснила всё.
Во всяком случае – Феликсу. Четыре картины – четыре преступления. Не простых, не по глупости совершённых, и не случайных – четыре хладнокровных, страшных, тщательно спланированных преступления. И слова Полины, ничем не подтверждённые, кроме ощущения, сказали о том, что человек, написавший четыре картины, не просто знал обо всех этих жутких зверствах – он к ним причастен. Каким-то образом, ко всем.
– Работы Абедалониума яркие, страстные, эмоциональные, очень глубокие. Он гениален. Но на этих четырёх полотнах над Гением стоит Зверь. Не рядом, не позади, не впереди, а над. Зверь не просто наслаждается, он – автор картины и автор того, о чём пишет.
– И он здесь, – очень тихо произнёс Вербин.
– Да, – в тон ему подтвердила Ада.
– Он здесь, – прошептала Полина.
И вывела на планшет самое известное полотно Абедалониума.
* * *
Погода позволяла. Дождя давно не было, асфальт сухой. Прохладно, конечно, но кататься можно, и Гойда с удовольствием катался, наслаждаясь «полётами» на спортивном мотоцикле, по которым успел соскучиться за долгую зиму. А разогнаться было где. В последнее время Гойда жил за городом, где ему было и приятнее – он любил лес, и спокойнее, поскольку там установлено намного меньше видеокамер, что при его основной «работе» было большим плюсом. Пробки преодолевал с лёгкостью, наслаждаясь завистливыми взглядами
