Апрель в Испании - Джон Бэнвилл
– А этот доктор Крус – он хороший человек? – спросила Фиби.
Она ожидала, что Апрель только посмеётся над таким неловким вопросом, но смеха не последовало.
– Он очень возвышенный и высокоморальный, – сказала та после минутного раздумья. – Думаю, отчасти эта возвышенность передается и мне – вернее, надеюсь. Он делает меня лучше, чем я есть. Чего ещё можно желать?
– А ты… в смысле, вы?..
– Живём ли мы вместе? Полагаю, да. – Её лицо на мгновение помрачнело. – Он окружает меня заботой. Видит бог, мне это нужно. – Она замолчала и вытянула шею, чтобы рассмотреть что-то через круглое окошко в двери за стойкой. Крикнула что-то по-испански, подождала немного, затем зачерпнула горсть арахиса из миски на стойке и начала бросать орешки один за другим в дверь. Появился Гонсаль. Арахис на полу хрустнул под его туфлями. Бармен хмуро уставился на Апрель, его и без того смуглое лицо потемнело от гнева. Апрель не обратила на это внимания, только покачала бокалом на подставке, показывая, что его нужно наполнить повторно. Фиби неуверенно улыбнулась бармену, но тот даже не обернулся в её сторону. Схватил бутылку с полки за стойкой и наполовину наполнил бокал джином. Апрель снова заговорила с ним, на этот раз медовым голоском, хлопая ресницами и изображая роковую красотку. Он ничего не ответил и снова ушёл.
– Не надо было мне пить, – сказала Апрель и рассмеялась. – Вот унюхают перегар в моём дыхании да уволят из больницы, и всё, придётся искать другого папика, чтобы он устроил меня на новую работу!
Фиби и не заметила, как Страффорд просочился в бар. Теперь она увидела, что он сидит за столиком в дальнем углу с чашкой кофе и листает свою книгу в зелёном переплёте. А Апрель преуспела бы во времена Тиберия, подумала она.
– Ты когда-нибудь думаешь вернуться домой? – спросила она у подруги.
Апрель уставилась на неё.
– В Ирландию? Шутишь! В любом случае, я бы не смогла, даже если бы захотела.
– Почему?
Бармен снова вышел из дверей, положил на стойку небольшой сложенный бумажный пакет и подтолкнул его вперёд кончиком пальца. Апрель поспешно забрала его и спрятала под блузкой.
– Gracias, cariño, te amo,[53] – вкрадчиво проворковала она и послала бармену воздушный поцелуй. Он взглянул на Фиби и иронично вздохнул. Когда он удалился, Апрель повернулась к Фиби и подмигнула. – Моя маленькая любовная записка, – прошептала она.
– Объясни мне, почему ты не можешь вернуться домой, – сказала Фиби.
Апрель приняла рассеянный вид и пожала плечами.
– Не могу, вот и всё. – Она отпила из бокала и поморщилась. – Боже мой, это чистый джин! – воскликнула она и хихикнула. – Да меня же разнесёт! – Она переглянулась с Фиби через зеркало. – Кстати, извини, что повесила тогда трубку, – сказала она, вовсе не выказывая раскаяния. – Ты ведь меня шокировала. Голос из прошлого. – Она озорно улыбнулась – и на секунду перед Фиби предстала более юная Апрель, та, которую она знала в стародавние времена. Которые были не такими уж и стародавними – сколько же лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, четыре года? Казалось, впрочем, что утекло гораздо больше.
– Объясни мне, почему ты не можешь вернуться, – настаивала Фиби. – Сделай для меня хотя бы это.
Апрель снова угрюмо уставилась на дно бокала.
– Ты не знаешь, что за люди моя родня, – сказала она. – Наш дом, наш так называемый дом – Боже! Оскар называл его «Шато Дезеспуар» [54]. Я узнала, что это значит, только когда начала изучать французский в школе. Он был старше, понимаешь, и знал, что происходит, гораздо лучше меня. То есть я и сама знала, что происходит, – господи, да ведь отец делал это с нами обоими, со мной и Оскаром по очереди. Потом, когда папа умер, мы с Оскаром, так сказать, продолжили великую семейную традицию уже вдвоём.
– Он тебя насиловал? – спросила Фиби.
Апрель посмотрела на неё с жалостью.
– Оскар? О-о-оскар?! Ха! Уж если на то пошло, дело обстояло ровно наоборот. Не то чтобы я желала его, понимаешь. Это была… одержимость. Однажды я пыталась тебе это объяснить, но ты, конечно, не смогла понять, о чём речь. В нашей безумной семейке всякий был чем-нибудь да одержим. Насколько я знаю, Оскар и моя мать, возможно, тоже предавались утехам. Прямо жизнь в кроличьей норе! Мне всё это, конечно, казалось совершенно обычным делом. Можешь себе представить, я никогда не знала ничего другого. Единственное, что меня действительно беспокоило, так это секретность – нам строго-настрого запретили что-либо кому-либо рассказывать, а не то, сказал папа, мы с Оскаром оба окажемся в исправительном учреждении.
Фиби оглядела зал. Страффорд сидел, с головой погрузившись в чтение – или казался таковым.
Апрель осушила напиток и поставила бокал на стойку.
– Бедняга Оскар, – сказала она.
– Да, – согласилась Фиби. – Бедняга Оскар. Ты же знаешь, я была там в тот день, когда он…
Апрель внезапно просияла, вскинула голову и ухмыльнулась.
– Он сделал это на машине твоего отца, верно? Съехал с Хоут-Хеда? На «элвисе», так? Боже, как же я смеялась, когда об этом услышала. – Рассмеялась она и теперь, тряся головой. – Он всегда был дрянным водителем, наш Оскар.
– Ох, Апрель… – пробормотала Фиби.
– Ну а чего тут охать? На том свете моему брату куда лучше, чем на этом. Его земная жизнь была сущим адом. К тому же, папа ведь подал ему пример, не так ли? А после этого стало ещё хуже. Когда отец семейства вышиб себе мозги и этот источник мучений иссяк, Оскару пришлось иметь дело со мной.
– Чувствуешь ли ты себя… я имею в виду…
– Виноватой? Это с чего бы мне чувствовать себя виноватой? Он сделал всё сам, я не имела к этому никакого отношения. – Она замолчала. – Такие люди, как ты, вы все никакого понятия не имеете… Мир, этот мир… – Она осеклась и медленно покачала головой из стороны в сторону. Затем нахмурилась. – О, господи, – сказала она, – кажется, меня немного повело.
– Объясни мне, почему ты не можешь вернуться. Пожалуйста.
Апрель негромко рыгнула.
– Упс, – хихикнула она, прикрывая рот пальцами. Затем помрачнела. – Что ты сказала?
– Я просила тебя рассказать мне, почему ты не можешь вернуться домой.
– Ладно, – вздохнула Апрель, облокотившись на стойку. – Ладно, Фибс, дорогая, так и быть, расскажу.
43
Не так уж много имелось на свете вещей, которых боялся Терри Тайс, но одной из них была скука. А скучно
