Апрель в Испании - Джон Бэнвилл

Фиби хотелось рассказать столь многое, задать так много вопросов, что она не знала, с чего начать.

– Он позвонил мне той ночью, когда вы встретились с ним за ужином в ресторане, – сказала она. – Сначала я не поверила, что это ты.

– А потом, значит, поверила?

– Не знаю. Я так хотела, чтобы это правда оказалась ты, что решила, будто этого не может быть.

Апрель посмотрела куда-то за верхушки деревьев. На ней были белая блузка с застёгнутыми на запястьях рукавами, узкая чёрная юбка и чёрные же туфли на плоском каблуке. Она почти не изменилась. Менее всего изменилось её лицо, оставшись таким же, каким его помнила Фиби, – бескровным и узким, с острым подбородком и большими, живыми тёмными и блестящими глазами. Однако в её пластике читалось что-то новое, некая прежде невиданная изломанность. Фиби всегда немного побаивалась подруги, в том смысле, что та вгоняла её в трепет. Никогда не знаешь, что выкинет Апрель в следующую секунду.

Пружинная дверь за стойкой открылась, и воз-

ник бармен, вытирая руки кухонным полотенцем. Он был молод, смугл и гибок, как танцор. Увидев Апрель, обменялся с нею кривой, заговорщической улыбкой. Апрель заказала джина.

В поле зрения, поднимаясь в гору, появился Страффорд. Увидев его, Фиби залилась краской. Стоит ли рассказать Апрель, кто он такой? Однако она ничего не сказала, только пронаблюдала, как детектив свернул к воротам отеля. Ну вот чего он за ней увязался? Его присутствие только всё усложнит!

Бармен поставил перед Апрель заказанный напиток. Она что-то сказала ему по-испански, и он лениво пожал плечами и вернулся за дверь. Из бокала торчал миниатюрный зонтик из гофрированной бумаги, прикреплённой к зубочистке.

– Расскажи мне, что случилось, – попросила Фиби. – Пожалуйста.

Апрель достала из кармана юбки тюбик помады и начала наносить её на губы, с прищуром глядя на своё отражение в зеркале за стойкой. Кроваво-малиновая помада превратила её бледное лицо в дикарскую маску. Затем зажала между губами салфетку, оставив на бумаге их идеальный отпечаток.

– В каком смысле «что случилось?» – спросила она.

– Почему ты сбежала и разыграла собственную смерть?

Апрель рассмеялась.

– Сбежала?

– Ну а что, разве нет? Все думали, что ты умерла. Оскар…

– Что ж, как видишь, я жива и здорова.

Это было сказано так резко, что не оставляло пространства для возражений. Апрель убрала помаду, выудила зонтик из стакана и прицельно метнула его на барную стойку. Выпила.

– Неужели ты ничего не хочешь? – удивилась она. – Выпей сангрии – её пьют все туристы.

– Нет, спасибо, – отказалась Фиби. – Я только что позавтракала.

– Вот как? Боже мой, а вот я никогда не завтракаю.

Бармен снова появился в дверях. Увидел бумажную салфетку с отпечатком губ, лежащую на стойке. Апрель заметила, что он смотрит на неё, подняла её и бросила ему с очередным сухим смешком. Та упала на пол, и он наклонился, чтобы её поднять. Апрель отвернулась. С секунду бармен с каменным лицом рассматривал её профиль, а затем снова ушёл, захлопнув за собой дверь пинком каблука.

– Почему ты так ужасно с ним обращаешься? – спросила Фиби.

– С Гонсалем? Так он не против – время от времени я с ним сплю. – Апрель задумалась на мгновение, затем сказала: – В какой же я выпала осадок, когда увидела в больнице твоего старика. Глазам своим не поверила! Кстати, где я с ним познакомилась?

– Однажды ночью мы выходили из «Шелбурна», а он как раз заходил. Чуть не сбил нас с ног. Я представила тебя, а он сморозил какую-то глупость.

– Вот оно что! И какую же?

– Не помню. Какую-то из своих пьяных любезностей.

Апрель заливисто рассмеялась.

– Чудненько! – воскликнула она. – Что, пытался меня закадрить?

– Ну, ты же была со мной, знаешь ли.

– Разве это его остановило бы? Насколько помню, в то время у него была весьма неоднозначная репутация. – Апрель опустила палец в свой напиток и размешала его, звеня кубиками льда. – А ведь он вполне себе ничего, – задумчиво произнесла она и пососала палец. – Во всяком случае, для мужчины своих лет.

Она сделала ещё один глоток и посмотрела на себя и Фиби в зеркало, стоящее перед ними.

– Мне нравится твоё платье, – сказала она. – Для Испании – самая тема.

Фиби улыбнулась.

– Да, знаю. А моя мачеха говорит, что мне надо купить что-нибудь яркое.

– Яркое? Тебе?! – Апрель состроила одну из своих улыбчивых гримас, приподняв уголок рта. – Не представляю тебя в таком виде. – Она опустила голову – ну вылитый зяблик, подумала Фиби, этот некрупный острый носик, эти бледные, суженные ноздри! – и снова отпила из бокала. Он был почти пуст. – Что она за человек, эта женщина?

– Кто?..

– Доктор Как-её-там – твоя мачеха. – Она смолкла и рассмеялась. – Разве мачехи существуют на самом деле? Я думала, они только в сказках бывают…

– Эвелин – так её зовут.

– Она напомнила мне какую-то из тех больших каменных голов на горе Рашмор. Не могу вспомнить, какую именно. А она злая? Считается ведь, что мачехи всегда злые…

– Это только в сказках. Она очень милая.

– Они пригласили меня на ужин. Тебе рассказали, да? Было кошмарно – поблагодари бога, что ты пропустила это мероприятие.

Грудь Фиби сдавило неизъяснимым горем.

– Апрель, я не знаю, что и сказать, – выдавила она. Девушка чувствовала, что сейчас расплачется. Делать этого было нельзя – Апрель только посмеётся над ней. – Я тебя не забыла. Я думала о тебе всё время.

– Хотя я и умерла?

– Для меня ты не умирала. В глубине души я всегда откуда-то знала, что ты жива. – Фиби почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. – Хорошо тебе тут? В смысле, здесь, в Испании?

Апрель пожала плечами.

– Ты же знаешь меня, Фибс. Мне нигде не нравится. А работа в больнице меня устраивает, я делаю что-то полезное.

– Отец сказал, что ты пришла на ужин с… с каким-то другом.

– А-а, с Джерри! Да-да. Херонимо Крус. Мой папик. Это он меня сюда и устроил.

– Как ты с ним познакомилась?

– Много лет назад он приехал в Ирландию выступать с докладом в хирургическом колледже. Потом я его захомутала, и мы переспали у него в отеле. В «Расселе». Тем вечером он организовал мне там чудесный ужин и поклялся в вечной любви. Я поддерживала с ним связь. Как выяснилось, мне в этом смысле крупно повезло. Он, конечно, древний, но мне нравятся мужчины постарше. Если бы всё сложилось иначе, я бы, наверно, попыталась замутить с