Крик полуночной цикады - Ольга Михайлова
Сюаньжень кивнул и с упрёком припомнил.
— А ты трёх медяков жалел…
— А что он сказал мне?
— Что призраки в доме твоём умножатся… Тут, как я понял, Юншэнь тебе кое-что сказать должна.
Ван Шэн повернулся к супруге.
— И что именно?
Юншэнь смутилась и отвернулась. Тогда Сюли пришла ей на помощь.
— Сказать она хочет, что у Князя-призрака скоро наследник родится…
Шэн растерялся, однако вскоре улыбнулся и обнял жену. При этом до конца вечера он выглядел растерянным и задумчивым. Уже расходясь по павильонам, он отозвал в сторону Сюаньженя.
— Слушай, а откуда этот слепец мог всё это знать?
Сюаньжень пожал плечами.
— Если ты можешь, допросив покойника, узнать что случилось на месте преступления десять лет назад, а я, втянув носом воздух, могу пройти тысячу ли по следу преступника, почему старик-слепец, погадав мне, не может сказать, что случится в ближайшие три дня?
— Одно дело знание былого, того, что уже произошло, и совсем другое — знание будущего, ведь любой наш поступок, любое дело или слово может радикально изменить наш завтрашний день…
— Не любое. Проснувшись утром, я захочу позавтракать, днём решу пообедать, а вечером — поужинаю. И это всё с огромной степенью вероятности. Будущее вполне предсказуемо, поскольку сегодня в той или иной степени будет воспроизводиться то, что уже случалось и вчера, и всегда в прошлом. И некоторые видят эти вероятности. Именно поэтому я и не пожалел шести медяков.
Ван Шэн только покачал головой. Да, время двигалось циклично. Императорские династии сменяли друг друга, в них чередовались периоды юности и расцвета, упадка и гибели, после чего на место старой династии приходила новая. После взлета и зенита могущества, для неё тоже приходила пора увядания и краха. Упадок династии наступал в результате утраты добродетели правителями, которые теряли благорасположение Неба, и традиция закрепила даже право народа на возмущение: ничто не может случиться против воли Неба, и если мятеж побеждал, значит, Небо благоволило его лидеру, который создавал новую династию. Всё возвращалось на круги времени, всё в них и исчезало. И потому, наверное, можно было легко предсказать, что станет с любой династией во времени.
Но как предсказать судьбу человека? Да, его тоже ждут юность, зрелость и старость, но всё же его судьба достаточно непредсказуема…
Все эти мысли, однако, остались невысказанными, и они разошлись по павильонам. Но если в павильоне Ван Шэна достаточно быстро погасли светильники, то Сюаньжень на ночь глядя устроил разнос своей любимой жёнушке. Поглаживая сонную кошечку Наложницу, он жестко выразил супруге свои претензии.
— Что за история? Мы с Шэном привели в дом жен одновременно, все ночи, за исключением тех, что я по долгу имперской службы коротаю на постоялых дворах с Шэном, я провожу рядом с тобой. Почему же я до сих пор не обзавёлся потомством?
Сюли хмыкнула.
— И сколько же тебе надо детей?
— Как минимум двух сыновей, а лучше троих.
Сюли снова хмыкнула.
— Ладно, не кипятись. Тут пока безопасно, да и запас монет теперь имеется. Будет тебе потомство… Дело-то нехитрое.
Сюаньжень подозрительно поглядел на супругу, но ничего не сказал. Он вообще, будучи человеком разумным и осторожным, никогда не спорил с Суянской Лисой.
Себе дороже.
Глава 52. «Гэнь». 艮Неподвижность
Неподвижность в пальцах ног.
Неподвижность в икрах —
двигать ногами невозможно, на душе грустно.
Неподвижность в пояснице, надорвана спина.
Опасность затуманивает рассудок.
Неподвижность тела — беды не будет.
Неподвижность щек, в речах пусть будет порядок.
Укрепи неподвижность. Счастье.
Незаметно пришел седьмой месяц, месяц Духов. В его седьмой день отмечали праздник Цисицзе в честь любовной связи Пастуха и Ткачихи. При императорском дворце возвели огромный зал высотой десять чжанов, привязав парчу к бамбуковой раме и разложив фрукты и жаркое в качестве подношений двум звездным влюбленным.
Сю Бай, Ли Женьцы, Чень Сюаньжень и Ван Шэн были в числе приглашенных на праздничный ночной банкет к государю. Длинные столы были покрыты цветами, сладостями и сушеными фруктам. Везде стояли плошки с молодыми побегами риса. В центре каждой рисовой связки помещали крошечные лампы. Огоньки этих ламп напоминали светляков.
Наложницы императора, стоя лицом к Луне, вдевали многоцветную нить в иглы с девятью ушками и молились о мастерстве в ткачестве. Дамы в нарядных платьях ходили от одного стола к другому, любуясь удивительно искусными вышивками, а мужчины слушали песнопения даосских жрецов.
Все было возвышенно и пристойно, но Сюаньжень не мог не заметить странного лица Ван Шэна. Тот не улыбался, но бросал угрюмые взгляды в верхние углы зала, ничего не ел и казался расстроенным.
— Что-то случилось, Шэн? — тихо поинтересовался Сюаньжень
— Ничего, но весь зал полон призраками и голодными духами.
В Поднебесной считали, что седьмой месяц по лунному календарю — самый страшный из всех двенадцати, в этот период ворота загробного мира открывались, и духи могли свободно попасть в земной мир, поэтому его называли «месяцем духов». А самый страшный его день — это пятнадцатое число, день голодных духов Чжуанъюаньцзе.
— Не рановато ли? До дня духов ещё неделя.
— Рановато, — покладисто согласился Шэн, — но они здесь. Что-то случилось.
— Спроси-ка, что их сюда привело?
— Спрашивал уже. Говорят, недоброе творится…
— Только этого и не хватало…
На следующий день в тихом летнем покое Чанъани проступило нечто странное. На восточной окраине столицы, возле ворот Янсин[1], на городской стене неожиданно утром была обнаружена надпись, однако стражники постоянно дежурили рядом и ничего подозрительного не заметили. Понять надпись никто не мог: странные иероглифы 永死为[2] обнаруживали слишком много вариантов прочтения.
Однако общий смысл надписи никому, разумеется, не понравился.
Так как надпись всё же не была противоправным деянием и не содержала оскорбления правящей династии, о ней доложили в ямынь и этим ограничились. Однако через два дня, неподалёку от пруда Цуйцзян, что располагался в саду Фужун, неожиданно обнаружили странное существо, похожее на покойника. Он не был опознан и тут же исчез. А вот на кладбище в квартале Личжен, всего в двух кварталах от Лотосового сада Фужун была найдена расхищенная и осквернённая гробница министра рода Вэй — Сыюна.
Род Вэй был знаменит в городе, его знатные представители были в родстве с императорской семьей. Некоторые из них были зятьями покойного императора, а женщины этого рода часто становились женами принцев. Правда, в последние годы род преследовали неудачи — во всех делах, в торговле и политике.
Расследование сразу приобрело статус закрытого, и было передано в Имперский Судебный магистрат. Протокол осмотра гробницы Ли Женьцы,
