Плохая кровь - Сара Хорнсли
В памяти всплывает мудрый совет моего отца относительно того, как стать успешным адвокатом. Даже спустя столько лет я не могу избавиться от отцовского призрака. Это и плохо, и хорошо… «Всегда ищи во всем двойной смысл. Люди могут не врать в открытую, но это не значит, что они не скрывают правду. Нужно научиться читать между строк».
Я снова думаю о названии компании. Оно составлено довольно хитро. Люди часто называют счета «трастами», а использование слова «маленький» придает невинный и очаровательный вид, как будто за ним скрывается пользователь сайта «Итси», продающий самодельный декор в стиле «буржуазный шик». Но если рассматривать фразу «маленький траст» целиком, она вызывает куда более серьезную обеспокоенность. Суровая, малоприятная правда, замаскированная под слащавость. Да, это действительно звучит очень по-стоуновски.
– Я еще посмотрел, нет ли там письма, – сообщает Отис.
– Письма?
– Ну да, прощального. Просто чтобы исключить возможность того, что Макс намеренно прыгнул в воду.
– Не может быть никакого письма, – жестко возражаю я. Да как он смеет?! Но я знаю, что Отис просто делает свою работу, не желая упустить что‑нибудь.
– Я знаю. И ты права. Я не нашел ничего. Но, Джастина, ты же знаешь, что отсутствие письма не может полностью исключить самоубийство.
Он прав, но в голове у меня царит хаос. Мысли крутятся слишком быстро. Я знаю, что это происходит из-за упоминания о письме. Не о том письме, про которое он говорит, а о другом. Первом письме, которое я получила много лет назад, в свой восемнадцатый день рождения…
Джастина!
С восемнадцатым днем рождения тебя! Я не очень хорошо умею выражать мысли, знаю, но ты заслуживаешь всего самого лучшего, так что я стараюсь! Благодаря тебе Молдон стал просторнее. До встречи с тобой моя жизнь была тесной, а теперь, вместо того чтобы чувствовать себя загнанным в узкие рамки, я с нетерпением жду будущего, поскольку знаю, что в нем будешь ты.
Я знаю, ты тоже считаешь, будто завязла здесь, но это не так.
Твои крылья сильнее, чем ты думаешь. Ты совершишь великие дела, и я жду не дождусь, когда смогу увидеть, как ты их совершишь. Или помочь тебе – если ты позволишь! И я не имею в виду, что ты будешь выполнять требования своих родителей. Я знаю, именно из-за них ты чувствуешь себя запертой в клетке, и, серьезно, я понимаю. Моя семья не похожа на твою, но мы оба ощущаем себя втиснутыми в рамки. От тебя ожидают, что ты будешь заниматься большими делами, а я – маленькими. Но ты уже преодолеваешь это. Ты уже изменила мою жизнь, и я знаю, что ты изменишь жизнь и других людей.
Я люблю тебя, Джастина Стоун. Я никогда не перестану любить тебя. Несмотря ни на что. Вот каким должен быть этот подарок… Мое обещание тебе, что, пока я жив, где бы я ни был, я буду любить тебя всем сердцем и защищать.
Джейк ххх
– Джастина? Ты еще на связи? – Громкий голос Отиса возвращает меня в реальность.
– Да, извини. У меня возникла одна идея… Ну, не столько идея, сколько мысль о том, что мне очень пригодилась бы твоя помощь.
– Еще одно одолжение? – ухмыляется он.
– Да ладно, кто их считает…
– А это легально? – спрашивает Отис. И я знаю – он все еще на нервах по поводу того, что я продолжаю лезть в дело Джейка после того, как меня официально отстранили. Это соглашение об обмене услугами между нами не совсем фикция – в конце концов, именно с этого началось наше сотрудничество.
Я колеблюсь.
– Не очень. Но мне просто нужна еще одна пара глаз. Больше ничего, обещаю. Всю грязную работу буду делать я.
С другого конца провода доносится стон.
– Ты невозможна, Джастина Стоун. Ты знаешь это?
– Знаю. А ты лучший. И уж это точно.
Он смеется. Перед тем как завершить звонок, я даю Отису четкие инструкции: выяснить, к какому часу Кристина Лэнг должна явиться в суд через три дня, и быть готовым встретиться со мной в Лондоне. Ведь суть писем в том, что они обладают огромной силой. По какой-то непонятной причине люди охотнее раскрываются в них. Выдают свое истинное «я».
Думаю, и для меня настало время написать письмо. Я не намерена раскрывать свои секреты – нет, я не забыла о том, что на самом деле стоит на кону, – но, возможно, мне удастся выманить эти секреты кое у кого другого.
Все эти годы я наивно – возможно, даже самонадеянно – полагала, будто лишь мне одной известна тайная правда о той ночи, когда погиб мой отец. Но если смерть Макса и арест Джейка неким образом связаны с теми событиями, значит, я ошибалась. Значит, тайну хранит еще кое-кто другой…
Слишком поздно выяснять, что скрывал Макс, но как насчет Джейка? Что такого известно ему о ночи с шестнадцатого на семнадцатое декабря, чего не знаю я?
Прежде
Джейк-любовник
Впервые за несколько недель дождь прекратился. Зато резкое похолодание грозило превратить дороги в «ледяные ловушки смерти», как любила драматически выражаться мама Джейка. Она всегда драматизировала. Это была ее отличительная черта.
Единственным положительным моментом было то, что этот драматизм преображал будничные события в захватывающие истории. Небольшое падение превращалось в едва ли не смертельный инцидент, а внезапное улучшение самочувствия после простуды – в чудесное выздоровление. Ничего скучного или обыденного. Например, сегодня вечером, когда бабушка собралась задуть свечи (к ее огорчению, не восемьдесят восемь), мама воскликнула: «Не подходи слишком близко!» – видимо, опасаясь, что бабушкины волосы, сбрызнутые лаком, могут загореться.
Это была отличная вечеринка, но бабушке пора было ехать домой, и Джейку поручили довести ее до такси в целости и сохранности. Когда он помогал ей забраться в машину, его телефон завибрировал. Лишь через несколько минут, когда такси отъехало, он увидел, что у него три пропущенных звонка от Джастины.
Джейк сразу же перезвонил ей.
– У тебя всё в порядке?
– Нет. Я… я…
– Алло? Ты на связи? – Голос ее звучал как-то не так. Он не мог понять, плачет она или это просто треск в трубке.
– Он мертв.
– Мертв?
– Да.
– Кто?
– Я его убила.
Джейк замер на месте и проверил свой телефон, дабы удостовериться, что он точно набрал правильный номер. Голос не был похож на голос Джастины, и она говорила какую-то бессмыслицу, но это точно был ее номер.
– Кого? Кого ты убила? О чем ты?
– Моего отца.
