Апрель в Испании - Джон Бэнвилл
– Меня попросил приехать главный суперинтендант Хэкетт.
Квирк холодно ухмыльнулся.
– Попросил? Он же ваш шеф, нет?
Он раскраснелся и вспотел, сидя в своём мятом льняном сюртуке и замшевых туфлях, сгорбившись в кресле с бокалом в одной руке и сигаретой в другой, а ткань рубашки натянулась на пуговицах на животе… Как-то раз Страффорда загнал в угол сенокосного участка разъярённый бык. Тогда он тоже не чувствовал страха.
– Вы же встречались с мисс Латимер ранее, не так ли? – спросил он, чтобы не молчать.
Квирк внимательно изучал пепельную головку своей сигареты.
– Однажды, в Дублине, много лет назад. Она была с Фиби. Стояла ночь, шёл дождь. – Он пожал плечами. – Может, я ошибаюсь, может, это вообще не она и ваше путешествие пропало даром. Ну что ж, по крайней мере, – он кисло усмехнулся, – хоть позагораете.
Страффорд вежливо улыбнулся.
– Вы сказали, что помните её, что знаете, кто она такая?
Квирк покачал головой.
– Вряд ли это то, о чём станешь говорить за ужином в шикарном ресторане. «Кстати, я знаю, что это вы, и вижу, что вы не умерли».
Он отхлебнул виски. Страффорд почувствовал запах алкоголя – его дуновение доносилось до него через стол, резкое и в то же время тошнотворно-сладкое.
– Вы знаете, почему она сбежала и переехала сюда?
– Может, ей было скучно?
Страффорд откинул прядь волос с глаз, затем сложил руки ладонью к ладони и зажал их между коленями. Квирк пристально посмотрел на него.
– Вы же в курсе о Латимерах, правда? – спросил он.
Конечно же, Страффорд знал о Латимерах. История этого скандала на регулярной основе передавалась из уст в уста вверх и вниз по коридорам каждой редакции газеты, суда и полицейского участка в Ирландии.
– Конор Латимер, отец, застрелился, – продолжал Квирк. – Это было в сорок седьмом. Большой был скандал, и его, конечно, замяли – трагическая случайность, ужасная потеря, как обычно. Оказалось, Конор много лет посягал на собственных детей – на обоих, на Апрель и на брата. Что, вероятно, объясняет, почему они оба так повели себя после смерти отца. – Он поднял стакан и всмотрелся в оставшуюся четверть дюйма виски, в котором дрожал янтарный огонёк. – Апрель забеременела от брата – вы знали об этом? Постаралась прервать беременность, чуть не истекла кровью в процессе. – Он скривился. – Хорошенькая история семейной жизни, а? А вы ещё спрашиваете, с чего бы это девушка сбежала за границу!
Страффорд остро осознавал, что вокруг находится огромное тёмное пространство спящего отеля, а снаружи – ночь и тёмное море. Он действительно очень устал. Квирку очевидным образом не терпелось затеять ссору. Инспектор прекрасно понимал, каков источник его злобы. Патологоанатом боялся, что выставил себя дураком. Даже если женщина, которую он встретил, действительно Апрель Латимер, не лучше ли было промолчать? Вероятно, он был как минимум слегка нетрезв, когда звонил дочери, и вот теперь ему пришлось столкнуться с последствиями. Он сказал:
– А вы меня недолюбливаете, не правда ли, Страффорд?
Страффорд вздохнул.
– Вы мне безразличны. Да и вообще, какая разница?
Он задумался, сколько Квирк выпил сегодня вечером перед тем, как отправиться на вокзал. Глаза патологоанатома заволокло туманом, белки вращались медленно, веки набухли.
– Как вам моя дочь? – спросил он.
Страффорд хотел что-то сказать, но помедлил. Он завидовал пьющим. Это, наверно, похоже на то, когда надеваешь маску. В маске, которая прикрывает лицо, ты можешь говорить всё, что хочешь.
– Доктор Квирк, мне приказали – не попросили, нет, – приказали сопровождать вашу дочь в этой поездке. Точно не знаю зачем, как я уже сказал. Как вам прекрасно известно, пути старшего суперинтенданта Хэкетта неисповедимы. И вот я здесь.
Наступила тишина, затем Квирк допил остатки виски и встал. Страффорд удивился, увидев, как твёрдо он держится на ногах. Возможно, он вовсе не был пьян, возможно, просто притворялся. Это, надо думать, была маска иного рода.
– Извините, – коротко сказал он, застёгивая среднюю пуговицу летнего пиджака. – Не хотел вас провоцировать.
Страффорд улыбнулся.
– Вы меня ни на что не спровоцировали.
– Ну тогда ладно.
Квирк повернулся и пошёл через вестибюль. Инспектор подождал секунду, затем последовал за ним. Дверь лифта открылась, загрохотав, словно груда костей. Они вошли в клетку и встали бок о бок, сцепив руки перед собой, как пара скорбящих по пути на похороны. Лифт дёрнулся и пришёл в движение.
– Это она, – сказал Квирк, устремив взгляд прямо перед собой. – Это Апрель Латимер.
– Уверен, что вы правы. А вот и мой этаж. Спокойной ночи, доктор Квирк.
Он вышел в коридор. Начал закрывать створки, но Квирк остановил его, подняв руку.
– Вы вооружены?
– Что?
– Вы при оружии? У вас есть пистолет?
– Нет, – сказал Страффорд. – Зачем он мне?
– У меня дурное предчувствие. Хотел бы я, чтобы мне никогда не попадалась на глаза эта чёртова девка…
Страффорд улыбнулся и пожал плечами.
– Ясно.
…А посреди ночи он проснулся и долго задавался вопросом, для чего солгал про пистолет.
38
Терри Тайс ни разу в жизни не летал на самолёте. Ему и в голову не приходило бояться, пока он не оказался пристёгнут к сиденью, а земля в маленьком иллюминаторе рядом с ним не начала набирать скорость, когда они помчались по взлётной полосе. Теперь же он внезапно – и основательно – присел на очко. Эта штуковина с пропеллерами, прикреплёнными к крыльям, эта безумная многотонная металлическая машина, до отказа набитая людьми, на полном серьёзе собиралась оторваться от земли и подняться в воздух.
Это было неправильно. Это было противоестественно.
Пистолет лежал в чемодане в багажном отделении. Это была ещё одна причина для беспокойства. А что, если чемодан придётся открыть на таможне, когда он прибудет в Испанию? Он разрезал подкладку и спрятал кобуру с пушкой под ней. Найти её там будет легче лёгкого.
Колёса самолёта стучали по стыкам взлётной полосы всё быстрее и быстрее, тук-тук-тук-тук-тук!
Хотелось отстегнуть ремень безопасности, вскочить и крикнуть, чтобы мотор остановили и дали ему сойти. Вместо этого он сидел, остолбенев, не в силах открыть рот или поднять руку, чтобы позвать на помощь, хотя помочь тут было нечем. Примерно такое же ощущение, надо полагать, испытывает человек, выведенный на расстрел: напротив тебя строй солдат с винтовками у плеча, а твой мозг силится переварить тот удивительный факт, что через мгновение они не отбросят оружие и не разразятся хохотом над шуткой, которую всё это время над тобой разыгрывали, а наоборот, по крику командира в крагах и
