Демон скучающий - Вадим Юрьевич Панов
– И что?
– Он взломал компьютер Ильяса, – прежним тоном продолжил Фёдор. – Вот как он обо всём узнал: он взломал компьютер Ильяса.
– Он художник или хакер?
– Хм… – Селиверстов вновь задумался. – Вряд ли хакер.
– Вот.
– Но с ним работает хакер, это очевидно.
– То есть мы больше не считаем главным подозреваемым Колю Ферапонтова?
– Мы о нём не забываем, но… – Фёдор поднял указательный палец. – Первое: Коля до сих пор не предъявил нам ультиматум. А ведь если договариваться, то договариваться сейчас, потом на наши активы найдётся много желающих и не факт, что Коля хоть что-то получит.
– Это верно, – поёжился Кукк.
– Второе… – продолжил Селиверстов, пропустив мимо ушей замечание Урмаса. – Ни мы, ни Ферапонтов-старший, ни Орлик – никто из нас не имеет отношения к делишкам Ильяса. Единственное, что нас связывает – Абедалониум.
– А нас с Абедалониумом – Орлик.
– Старый ублюдок мог что-нибудь ляпнуть, похвастаться, например…
– Абедалониум узнал и взломал его компьютер.
– Или компьютер старшего Ферапонтова, если предположить, что Илья копил на нас компромат.
– Нет, – не согласился Фёдор. – Если бы видео существовало, мы получили или ультиматум от Абедалониума – с суммой, которую должны заплатить за то, чтобы остаться в стороне, либо журналисты и полицейские получили видео с нашим участием. Тот факт, что открылось новое преступление, косвенно говорит о том, что мы с тобой, Урмас, проскочили. Во всяком случае, пока.
Кукк кивнул, показав, что согласен с собеседником, а затем неожиданно выдал:
– Жаль, что Алёна зарезала Ильяса.
– Почему? – удивился Селиверстов. – Зарезала и зарезала, хрен с ним.
– У него были отличные связи, – объяснил свою позицию Урмас. – Мы с тобой люди не последние, но будем откровенны: Иманов мощнее. Он бы скандал задавил.
– Не задавил бы. – Селиверстов показал официантке, что можно нести десерт, и задумчиво протянул: – Интересно, кого Абедалониум вытащит на свет следующим?
* * *
– В центре комнаты находится кресло, в котором обнаружено тело женщины, предварительно опознанной, как Барбара Аркадьевна Беглецкая…
Странно, но сегодня монотонный бубнёж, обязательный фон осмотров мест происшествий, который Феликс давно научился не слышать, не просто лез в уши, но раздражал. Мешал думать, мешал поймать ту самую мысль, которая объяснила бы творящееся вокруг… безумие. Безумие? Или чёткую, тщательно выстроенную систему? Развитие хитроумного плана, которому не помешала даже смерть разработчика. Можно ли поверить, что человек способен разработать такой план? Идеальный, если вдуматься, план, который до сих пор не дал ни одного сбоя.
«Не пора ли плюнуть на сомнения и согласиться с тем, что в Москве убили Абедалониума, который спланировал серию разоблачений?»
– Думаю, она выпила яд, – произнёс Никита и тем вырвал Феликса из размышлений.
– Сама?
– Окончательный вердикт медэкспертов будет через несколько дней, но неофициально они говорят, что нет оснований подозревать насильственную смерть: в доме, судя по всему, больше никого не было, следов борьбы не обнаружено.
– Ага… – Вербин прищурился. – Что за яд?
– Не знаю, как у вас в Москве, а у нас токсикология занимает время, – язвительно ответил Гордеев. – Медэксперты говорят, что очень быстрый, но не мгновенный. И судя по выражению лица Барби, ей было больно… Или она испугалась.
– Если она приняла яд без принуждения, то чего ей бояться?
– Все боятся, – развёл руками Никита. – Как бы бандиты ни хорохорились, они все боятся смерти, все, без исключения. Бандиты – не воины, они не знают ни благородства, ни самопожертвования, бандиты – трусливая падаль, вся их так называемая «смелость» проявляется только в тик-токе или когда четверо на одного и направлена на принуждение тех, кто слабее. Когда бандит чует силу, он ложится и начинает скулить. В тот момент, когда Барби поняла, что сделала, она страшно перепугалась, но было поздно.
Спорить Феликс не стал. Да и с чем тут спорить?
Кивнул, показав, что полностью согласен с мнением Никиты, особенно насчёт бандитов, потёр подбородок и медленно прошёлся по гостиной, в которой нашли Барби. Здесь ещё работали специалисты, но группа местных и городских руководителей, явившихся зафиксировать своё «участие в важном расследовании», уже поглазела на мёртвую сутенёршу и отправилась обсуждать происходящее на свежий воздух. В доме им было душно. А без них стало свободнее. И если бы не фон, то думалось замечательно. Однако привычный фон почему-то мешал. Почему?
«Потому что ты не хочешь идти туда, куда тебя подталкивают. Но пока не видишь другого пути…»
А что он видит? Дорогое кресло, с виду удобное. Парное, конечно же, но второе кресло, стоящее правее, никого не заинтересовало, а в этом полулежит сильно пожилая и сильно некрасивая женщина с неприятным выражением на грубом лице… Впрочем, после смерти приятных выражений не бывает. Одета по-домашнему, в ночную рубашку, тёплые тапочки и толстый халат.
Женщину зовут Барбара Аркадьевна Беглецкая, шестьдесят восемь лет, владелица нескольких компаний, основной бизнес – организация эскорт-услуг. Обширный круг знакомств. Репутация «надёжного» человека, сотрудничество с которым не создаст ненужных проблем.
Напротив кресла висит авторская копия «Демона скучающего». Раньше там висела другая картина – на стене остался не выгоревший на солнце прямоугольник большего размера, – картину сняли и заменили «Демоном», и «Демон» стал последним, что видела Барби перед смертью. Она хотела или так получилось?
Традиционное письмо отыскалось в сумочке.
«Дорогая Барбара! В эти дни в моём родном городе проходит очень важная для меня выставка. Первая в моей карьере выставка. Я рассматриваю её как подарок Санкт-Петербургу, но считаю, что одного подарка недостаточно. Я долго думал над тем, как можно особо отблагодарить людей, с которыми сводила меня судьба. Особо отблагодарить особенных для меня людей. Барбара, ты всегда точно знала, что мне нужно, и помогала это получить. Я был в тебе уверен и знал, что ты никогда не подведёшь. И в знак своего уважения прошу принять этот скромный дар».
– Теперь мы знаем, что Барби была знакома с Абедалониумом, – протянул Никита, перехватив направленный на картину взгляд Феликса.
– Предполагаем, – уточнил Вербин.
– Какой же ты зануда, – с чувством произнёс Гордеев.
– Необязательно быть знакомым с тем, чей секрет собираешься раскрыть. – Авторская копия не обладала мощью оригинала, но всё равно притягивала и взгляд, и мысли. И, несмотря на размеры полотна, Демон не казался маленьким. – К тому же из письма не следует, что Абедалониум угрожает Барби раскрытием её грязного секрета.
– Мы не знаем, как Барби прочитала письмо, – парировал Никита. – Не знаем, как поняла.
– Другими словами, прочитав это достаточно ровное письмо и увидев подарок, Барби каким-то образом поняла, что Абедалониум собирается раскрыть её секрет, и покончила с собой?
– Похоже на то.
– А перед этим повесила картину так, чтобы лучше видеть?
– А ты бы что с ней сделал? – поинтересовался Гордеев.
– Сжёг бы и попытался сбежать, – пожал плечами Вербин. – Учитывая род занятий Барби, у неё наверняка есть и тайные фонды, на случай если придётся уносить ноги, и, возможно, паспорт на другое имя. Трудно поверить, что Барби решила покончить с собой.
Ответ прозвучал логично, однако он расходился с фактами, о которых напомнил Никита:
– У нас дурацкая ситуация, Феликс: мы можем верить только своим глазам и ждать результатов экспертизы. Мы уже знаем, что нет признаков борьбы, и если в доме не окажется других следов, кроме Барби и девушки, нам придётся принять версию, которая тебе не нравится.
Версию самоубийства, вызванного страхом раскрытия грязной и кровавой тайны Барбары Аркадьевны Беглецкой, знаменитой питерской сутенёрши. И, как пока получалось, безжалостной серийной убийцы.
Перебравшись через забор, Феликс и Никита поднялись на открытую террасу, примыкающую к южной стороне дома, через панорамные окна увидели женщину в кресле и попытались привлечь её внимание. Минут через пять поняли, что бесполезно. Гордеев принялся звонить коллегам, а Вербин отправился осматривать другие двери, но все они – и парадная, и ведущая в подвал, – оказались заперты. Ломать не стали, дождались приезда криминалистов, которые аккуратно вскрыли «французское окно». В гостиной полицейские обнаружили мёртвую Барби, а в подвале – зверски замученную молодую женщину. Рост сто восемьдесят два сантиметра, натуральные светлые волосы, голубые глаза, длинные ноги, четвёртый размер груди – тот самый
