Я оставляю тебя в живых - Флориан Дениссон
Дарио медленно кивнул и по-мужски похлопал коллегу по плечу.
Спустя мгновение в дверях часовни появился Мусса.
– Максим, – выпалил он, – у нас проблема! Твой клиент помер.
44
Максима доставили в отдел, но не стали брать под стражу, а отвели в кабинет Амбонгилы и Колера для взятия показаний. Большая стрелка настенных часов совершила полный круг, когда жандарм поставил финальную точку в документе и зачитал его Максиму. Внимательно выслушав собственные показания, тот кивнул.
– Я только сейчас понял, – произнес он, – что именно в тот момент, когда Трамбле опустился на колени, он раскусил капсулу с цианидом. Он вот так прижал ладони к лицу. – Максим повторил жест гуру. – И мог запросто проглотить яд, а я даже не заметил.
– В настоящий момент мы не можем с уверенностью определить причину его смерти, – возразил Мусса.
– Его руки и лицо приобрели фиолетовый оттенок, что типично для отравления цианидом. Это подтверждают обнаруженные у него в кармане капсулы. Однако ты прав, дождемся заключения судмедэксперта.
При мысли о Диане Максим ощутил легкий озноб. Ему тотчас захотелось увидеть ее, однако на память тут же пришли мрачные обстоятельства, при которых им доводилось встречаться. И правда, смерть постоянно витала над ними, и Максим опасался, что не сможет изгнать воспоминания об этом гнусном деле. Жандарм, втюрившийся в судмедэксперта… не слишком приятное сочетание…
– Как бы то ни было, – прервал короткое молчание Колер, – этот тип был готов умереть.
Максим вспомнил первые выводы, сделанные Дарио, когда тот до прибытия криминалистов осматривал с коллегами кладбище. Оружие, которое использовал Самюэль Трамбле, явно было заряжено холостыми патронами. Это объясняло тот факт, что Максим все еще жив, несмотря на выстрелы в упор. Тотчас прозвучало предположение о самоубийстве по доверенности. Гуру наверняка рассчитывал, что Максим в порядке законной самозащиты выстрелит и убьет его. Однако жандарм не мог забыть выражения удивления, появившегося на лице Самюэля после первого выстрела, – это доказывало, что духовный наставник был не в курсе, что патроны в его пистолете холостые.
* * *
В спальне, залитой холодным косым светом, проникавшим сквозь слуховые окошки на крыше, было тихо. Максим еще раз посмотрел на сестру, которая, едва они вернулись к нему домой, мгновенно уснула под воздействием снотворного. Он осторожно прикрыл дверь, спустился в гостиную, рухнул на диван и бездумно уставился в широкое окно. Плотные белые облака целиком поглотили горы на том берегу озера. Свежевыпавший снег подчеркнул контраст с камнем и обрисовал контуры расселин и кроны деревьев. В кармане завибрировал мобильник, Максим вздохнул. Измотанный, с налитыми кровью глазами, он хотел было пропустить вызов и дождаться голосового сообщения, но, увидев, кто звонит, заставил себя ответить.
– Да, Эмма, – устало произнес он.
– Вижу, ты, как всегда, любезен, – заметила молодая женщина.
– Прости, у меня был сумасшедший день.
– Будни жандарма, пупсик! – игриво заметила она, но Максим даже не улыбнулся. Эмма поспешно добавила: – У меня есть данные.
Максим резко сел, сердце учащенно забилось.
– Я тебя слушаю.
– Телефон твоего дяди отключен уже три дня, в последний раз сигнал засекли в зоне его дома. Впрочем, думаю, ничего странного.
Жандарм побледнел:
– Ты говоришь, три дня? Когда же он в последний раз выходил на связь?
– В среду, – ответила Эмма.
Кровь застыла в жилах Максима. Они с Элоди получили сообщение и фотографию во вторник. Выходит, вечером в понедельник Анри не улетел на Реюньон. Так где же он? И почему выключил свой мобильник?
Или хуже того: кто заинтересован в том, чтобы они поверили, будто отставной жандарм находится где-то за океаном?
* * *
Двигатель электромобиля работал на полную мощность, из вентиляции попахивало горелым. К счастью, дорогу к дому Анри расчистили, и Максим мог закладывать крутые виражи, не рискуя вылететь в кювет.
Прибыв к воротам, он проигнорировал распоряжение «Не входить» на красных предупредительных лентах, наклеенных на створки и дверную коробку, и сорвал их.
Добрый час Максим тщательно обследовал дядин дом, но ничего не обнаружил. Да и знал ли он, что́ ищет? Он внимательно осмотрел каждый закуток, выдвинул каждый ящик, проверил стеллажи, но не нашел ничего, что могло бы иметь отношение ко всей этой истории. Его мучили крайняя усталость и неудовлетворенность, руки были испачканы, и ему казалось, будто он переворошил все в доме сверху донизу.
Вернувшись в гостиную, он засмотрелся на вид, открывающийся за панорамным окном. Все было покрыто снегом, а низкий, плотный облачный слой казался незыблемым и неподвижным.
Взгляд Максима привлек недавно покрашенный домик, выросший в саду, подобно зимнему цветку. Жандарм не сразу обратил внимание на странное мельтешение в окнах. Там металось какое-то бесформенное черное скопление. Когда Максим понял, что это, у него перехватило дыхание. Чтобы прийти в себя, ему понадобилось сделать несколько глубоких вдохов.
Он бросился в сад, ступая в следы, которые словно указывали ему путь. Когда оказался на крыльце, сомнения рассеялись. И все же он отдал бы все на свете, лишь бы его догадка не подтвердилась.
Сотни мух облепили деревянные стены и оконные стекла; время от времени они вспархивали и вновь садились, будто исполняли па в каком-то балете с замысловатой хореографией.
Максим вытащил связку ключей, которую полчаса назад взял из куртки сестры. Руки дрожали, подходящий ключ он подобрал с неимоверным трудом.
Первое, что поразило его, когда он вошел, был запах. Гнилостные испарения смерти ворвались в ноздри и заставили Максима зажмуриться и уткнуться носом в рукав. Он быстро осмотрел обе комнатки, после чего заметил, что мухи устремились в единственное помещение, которое он еще не обследовал. В ванную комнату.
Он медленно двинулся туда, сердце бешено колотилось. Прежде чем открыть дверь, Максим щелкнул выключателем. Перед глазами материализовался худший кошмар. Запах был столь сильным, а зрелище столь отвратительным, что он бросился к унитазу, и его вырвало. Когда же он распрямился, то увидел настоящую братскую могилу. В ванне, в луже свернувшейся крови, где копошились тучи насекомых, были свалены безжизненные тела его дяди и Жереми Кобаняна. Это зрелище надолго парализовало Максима, однако новые рвотные позывы вынудили его оторваться от чудовищной картины.
Одной рукой зажав рот, а другой держась за живот, он, согнувшись, пересек гостиную и выскочил из дома. У него было ощущение, будто его переехал поезд. Точно утопающий, Максим жадно глотал ледяной воздух. Пытаясь найти объяснение тому, с чем только что столкнулся, он мысленно прокручивал все возможные гипотезы, даже самые нелепые. Версии накладывались одна на другую,
