Бюро темных дел - Фуасье Эрик
Валантен дошел по главной аллее до могучего ясеня, который и сейчас, лишенный густой кроны, не потерял своего величия. Под этим ясенем стоял могильный камень – стела из белого мрамора, украшенная замысловатым орнаментом естественно-научной тематики. Просвещенный взгляд легко различил бы среди элементов орнамента компас, угломер и бесчисленные химические символы из «Таблицы веществ по их взаимному сродству», составленной в 1718 году для Академии наук аптекарем Этьеном-Франсуа Жоффруа[67]: «кислотные спирты», «королёк антимония», «витриоловая кислота», «уксусный спирт», «абсорбирующая земля»… Кроме того, всю поверхность стелы опоясывали сто сорок первых знаков десятичного разложения числа пи, вычисленных словенским математиком Юрием Вегой в 1789 году. Сама надгробная надпись поражала своей лаконичностью.
Всего лишь два имени и четыре даты:
Кларисса Верн, 1780–1802
Гиацинт Верн, 1774–1826
Взгляд Валантена упал на эту надпись, и тотчас ожили воспоминания. Всякий раз, когда он приходил сюда побыть в тишине, собраться с мыслями, перед его глазами вставал один и тот же образ из прошлого. Всегда один и тот же: улыбающееся лицо мужчины, вереницами отражений разлетающееся до бесконечности во мраке. Красивое лицо, обрамленное белоснежными волосами, хотя мужчина был вовсе не стар – во цвете лет. Он протягивал руку, приглашая пойти с ним, – протягивал осторожно, деликатно, словно боялся вспугнуть маленького заплутавшего зверька. Эта ласковая улыбка и жест, преисполненный сострадания, стали самыми ранними его воспоминаниями об отце. Валантену тогда было лет двенадцать.
Впоследствии мальчик открыл в этом человеке, одиноком и обычно немногословном родителе, кладезь терпения и доброты. Никому не доверив заботу о воспитании ума единственного сына, Гиацинт Верн сам занялся его образованием. Он передал ему свою веру во всесилие разума и безмерную любовь к наукам. Через несколько лет, когда мальчишки-подростки, его сверстники, уже увлекались книгами о ратных подвигах и переживали первые любовные волнения, юный Валантен дни напролет проводил за чтением статей из «Энциклопедии»[68] или за изучением трудов Ньютона и Лавуазье. Потом случился тот эпизод с запретной отцовской комнатой, где мальчик нашел портрет Клариссы Верн – жены Гиацинта, очень молодой женщины, которая умерла в родах много лет назад. После этого безутешный вдовец решил, что его сын должен начать потихоньку открывать для себя внешний мир. С пятнадцати до девятнадцати лет Валантен делил все свое время между апартаментами отца и научными штудиями в лаборатории Жозефа Пеллетье, счастливый оттого, что может внести скромный вклад в исследования прославленного ученого.
Все эти годы Гиацинт Верн опекал его неустанно. Возможно даже, он окружил его чрезмерной заботой, любовью и нежностью, стараясь таким образом восполнить ему отсутствие матери. Порой Гиацинт уезжал из города – ненадолго, всего на несколько дней, и не более двух раз в год: престарелая кузина, жившая одна в провинции, требовала внимания. Каждый раз Валантен чувствовал, что такие вынужденные отлучки для отца как нож острый. Гиацинт оставлял сына на попечение своей единственной служанки Эрнестины и не покидал их обоих без многословных наставлений о благоразумии и всяческой осторожности. Зато его возвращение всякий раз становилось настоящим праздником, и он никогда не забывал привезти для сына подарок. Однако здоровье родственницы, видимо, ухудшалось и очень его тревожило, поскольку, взрослея, Валантен все чаще замечал, что отец возвращается из своих путешествий в провинцию удрученным и бесконечно печальным.
Как мог он тогда догадаться об истинной цели поездок Гиацинта Верна?
От воспоминаний о счастливом прошлом к горлу подкатил ком. Не обращая внимания на дождь, Валантен опустился на мокрую траву рядом с могилой и прижался лбом к холодному мрамору стелы.
Их жизнь изменилась в первые месяцы 1826 года. Гиацинт Верн проявлял все большую озабоченность и тревожность. Обычно спокойный и внимательный, он сделался рассеянным и нервным. Той зимой он наведался в провинцию два раза подряд. Кузина тяжело болела и нуждалась в уходе, который нельзя было организовать на расстоянии. Во время второй отлучки отца Валантен прочитал в «Вечернем эхе» заметку о страшной находке. В январе одноэтажный ветхий дом в коммуне Бельвиль обрушился из-за оползня. Жилец, арендовавший эту хибару, как писали в газете, в те дни отсутствовал, а впоследствии так и не объявился. Был он священником, собственнику представился Мартеном, но, возможно, фамилия была вымышленная. Некоторое время спустя бригада рабочих, разгребавшая руины, нашла под ними сводчатый погреб, ничуть не пострадавший. Когда они проникли внутрь, их ожидало кошмарное зрелище: в металлической клетке лежал труп мальчика лет двенадцати. Мальчик был абсолютно голый; умер он от удушья.
Валантен, читая об этом, испытал страшное потрясение. Как будто слепцу, к которому вдруг чудесным образом вернулось зрение, безжалостно полоснул по глазам солнечный свет. Как будто спящий проснулся, вырвавшись из тенет ночного кошмара, и обнаружил, что реальность стократ ужасней сновидения. Он знал, что тот мальчик под завалом – жертва Викария. Все складывалось – таинственно исчезнувший жилец-священник, погреб, металлическая клетка… Когда Гиацинт Верн вернулся домой, на улицу Шерш-Миди, он нашел Валантена во власти душевных терзаний. Отец и сын долго говорили, но так и не пришли к согласию о том, как быть дальше, даже повздорили. И страдания Валантена от этого лишь усилились: впервые у него возник спор с человеком, который был воплощением доброты и которого он почитал превыше всех на свете.
А через несколько недель, словно сама судьба, прогневавшись, решила разрушить его счастье и доказать, что оно было иллюзорным, случился тот ужасный инцидент с фиакром. Гиацинт Верн, как всегда по утрам, отправился на оздоровительный променад по берегу Сены. С проезжавшей по набережной Вольтера двуколки птицелова опрокинулся на мостовую деревянный ящик и развалился в щепки. Дюжина получивших внезапную свободу пестрых попугаев вспорхнула в воздух, напугав, по злосчастному совпадению, лошадей в упряжке фиакра, который стоял у края тротуара. Топтавшийся рядом кучер, захваченный врасплох, не успел сдержать животных, взявших с места в галоп. На траектории пути обезумевшей упряжки оказался Гиацинт Верн – он получил страшный удар в висок и в плечо при столкновении. Свидетели происшествия донесли его, потерявшего сознание, до находившейся рядом антикварной лавки и срочно послали за местным врачом. В кармане раненого были документы, так что с установлением личности и адреса затруднений не возникло. Через полчаса, обезумев от беспокойства, Валантен уже мчался на набережную Вольтера, но, когда он прибыл туда, отец уже покинул этот свет. Раздавленный горем и терзаемый сожалением о том, что они не успели помириться, молодой человек несколько нескончаемых минут пребывал в полной прострации возле тела, выстуженного смертью. Он молча смотрел на застывшее красивое лицо и белоснежные волосы, испачканные кровью.
А еще через несколько дней Валантен так же смотрел на остывшее тело несчастной Эрнестины, которая ушла от горя вслед за хозяином, и думал, что ему уже не оправиться от этих потерь. Две недели спустя, когда юноше казалось, будто он провалился на самое дно пропасти, откуда не сможет выбраться наверх никогда, он, чтобы чем-то заполнить пустоту, взялся разбирать бумаги в кабинете отца. Тогда-то и раскрылась тайна Гиацинта Верна. Никакой престарелой кузины не существовало. Последние семь лет своей жизни отец посвятил выслеживанию Викария. Из любви к сыну, оттого, что счастье Валантена было высочайшей ценностью в его глазах, этот человек – кроткий, увлеченный наукой, жаждущий мира и процветания для всех, – переступил через себя и сделался грозным поборником справедливости. Когда Гиацинт Верн пропадал на несколько дней, это означало, что он напал на след и отправился проверять собранные сведения на месте.
