Бюро темных дел - Фуасье Эрик
Двое полицейских подождали, пока четверо их коллег в серых рединготах[62] растворятся в толпе, и тоже двинулись по направлению к павильону восковых фигур. Над ярмаркой витали головокружительные запахи леденцов, миндального печенья и жареных сосисок, народ толпился у прилавков и подмостков, праздничное настроение будто передавалось по воздуху. Одни зеваки таращили глаза на дрессированных собачек, плясавших на задних лапах в балетных юбочках, или на ученых обезьян, умеющих считать; другие завороженно слушали торговца эликсиром от всех болезней и веселились над ужимками канатоходца в костюме Пьеро. Повсюду звучали оживленные разговоры и смех, выкрикивали свежие новости продавцы газет, торговцы пирожными расхваливали свой товар.
– Думаете, мы найдем нашего бонапартиста в этом муравейнике? – спросил Валантен, оттесняя с дороги торговца химическими спичками из Германии («Самые надежные на рынке! Результат гарантирован!»).
– Не беспокойтесь, – отозвался Фланшар. – Я же сказал, он сегодня разыгрывает из себя наперсточника, оборудовал для этого специальное местечко. И подручные у него должны быть, один или двое. Неплохое прикрытие: так он может незаметно встретиться с сообщниками и заодно набить кошелек… Что это с вами, Верн? Вы внезапно побледнели! Вам нехорошо?
Валантен, достав из кармана платок, вытер со лба холодный пот. Как только они с комиссаром углубились в толпу, молодому человеку стало трудно дышать. Запахи еды, гомон, лихорадочное веселье вокруг подействовали на него странным, гнетущим образом, и с каждой проведенной здесь минутой сильнее становилось неприятное головокружение.
– Нет, все в порядке, – выговорил он, превозмогая дурноту. – Просто я почти ничего не ел с утра. Должно быть, от голода в глазах помутилось.
– Тогда соберитесь, мой мальчик! Сейчас не время для обмороков.
В этот самый момент с неба упали первые капли. Это был вовсе не ливень – так, мелкий дождик, но толпа зевак мгновенно поредела. Большинство людей укрылись под деревьями на променаде или под навесами театров. Валантен вздохнул свободнее. Запрокинув голову к серому небу, он подставил лицо холодным брызгам, и это его немного взбодрило.
– Ну вот, мы на месте, – сказал Фланшар через несколько минут, слегка подтолкнув его локтем. – Видите того верзилу в сиреневом рединготе? Это и есть Латур.
Инспектор повернул голову в указанном комиссаром направлении. На расстоянии десятка метров от них высокий худой брюнет в рединготе с воротником-стойкой, обмотанным шейным платком в три оборота, и в клетчатых брюках стоял за перевернутым ящиком с наброшенным на него вместо скатерти обрывком занавески. Вокруг толпились зрители. Медленными, выверенными движениями брюнет положил на импровизированный стол небольшой деревянный шарик и накрыл его полой, выдолбленной внутри кеглей, а по сторонам поставил еще две такие же кегли, но пустые.
– Шарик катится, катится, катится… – зачастил он, ловко переставляя кегли так, чтобы они не отрывались от «скатерти» и шарик не выскочил. Совершив несколько таких манипуляций, брюнет выпрямился и широко развел руки. – Луи[63] тому, кто укажет кеглю, под которой находится шарик! – выкрикнул он.
Парень в мундире Национальной гвардии положил перед крайней слева кеглей четыре монеты по пять франков.
– Шарик здесь, – уверенно заявил он.
– Да тут же все просто! – вмешался другой зритель – усатый месье в цилиндре, с тросточкой и в пальто с меховым воротником. – Шарик всегда под одной и той же кеглей. Достаточно не терять его из виду. – Он поднял ту кеглю, что была в середине, и под ней обнаружился деревянный шарик. – Вот видите! – торжествующе возопил усач. – Элементарно!
Комиссар Фланшар потянул Валантена за собой в сторону, под платан, как будто им вдруг понадобилось спрятаться от мелкого дождика.
– Они комедию пока ломают, – с усмешкой пояснил комиссар молодому человеку. – Разумеется, эти двое в сговоре. Такого подставного игрока называют «граф», его роль состоит в том, чтобы одурачить какого-нибудь простофилю и втянуть в игру. Смотрите, что будет дальше.
Брюнет за перевернутым ящиком повторил свои манипуляции, и когда пришло время делать ставки, самым удачливым опять оказался человек в пальто с меховым воротником. Как и в прошлый раз, он выбрал правильную кеглю и в результате получил вдвое больше денег.
– Прелюдия закончилась, – прокомментировал комиссар Фланшар. – Теперь большинство зрителей убеждены, что отследить шарик не так уж сложно. Вот теперь начнется настоящая игра. Латур, передвигая кегли, ловко спрячет шарик в ладонь – никто ничего не заметит. Тогда какой-нибудь простофиля может указать на любую кеглю – он все равно проиграет, потому что шарика не будет ни под одной.
А публика тем временем уже и правда увлеклась игрой. Пока брюнет снова менял местами кегли, зрители теснились вокруг него, азартно толкаясь и вытягивая шеи, чтобы получше разглядеть «стол». Один из них, буржуа с пышными бакенбардами, обставил всех конкурентов, выложив перед крайней справа кеглей золотую монету.
– Обознатушки! – заявил Латур, подняв эту кеглю. – Но я человек добрый. Предлагаю сыграть на квит[64]. Под какой из этих двух шарик?
Буржуа сделал выбор, Латур медленно поднял указанную кеглю. Под ней, разумеется, ничего не было. Соучастник наперсточника, человек в пальто с меховым воротником, снова вмешался, заявив, что месье с бакенбардами недостаточно внимателен: мол, с самого начала же было ясно, что шарик под третьей кеглей. И, словно желая доказать свою правоту, он сам поднял оставшуюся кеглю, открыв взорам деревянный шарик.
– Поняли уловку? – спросил Фланшар, подмигнув Валантену. – У подставного в кулаке был второй шарик, как две капли воды похожий на первый. Он этот шарик незаметно подложил на стол, когда поднимал кеглю. Латур так коммуницирует со своими сообщниками: в течение дня они по очереди выполняют роль «графа», предварительно подкладывая тайные послания во второй шарик, полый внутри.
– Право слово, весьма изобретательно, – заметил Валантен.
– Что да, то да, но сколько веревочке ни виться… В общем, пора прикрыть эту лавочку. Пойду проверю, все ли наши заняли свои места. А вы незаметно подойдите к Латуру поближе. Как только я дам сигнал, берите его. Мои люди займутся остальными.
Дождик между тем уже закончился. Пока комиссар пробирался сквозь подросшую снова толпу, Валантен прокладывал себе дорогу к ящику наперсточника. Остановился он метрах в четырех от Латура, который уже начал новый сеанс игры.
Вдруг весь ярмарочный шум и гам перекрыл пронзительный крик:
– Шухер! Фараоны!
Валантен от неожиданности не успел вовремя отреагировать, а к тому времени, когда он осознал, что происходит, толпа вокруг уже пришла в движение. Люди озирались во всех направлениях, вставали на цыпочки и даже подпрыгивали на месте, пытаясь разглядеть из любопытства, в чем дело. Увлекаемый толпой назад, инспектор увидел, что Латур лихорадочно шныряет взглядом по ближайшим зрителям. И тут их взгляды пересеклись. Прежде чем Валантен успел отвести глаза, бонапартист наставил на него указательный палец и заорал:
– Вон он! Прямо передо мной!
«Проклятие! – мелькнуло у Валантена в голове. – Мерзавец меня вычислил!»
Молодой инспектор бросился вперед, расталкивая тех, кто стоял у него на пути. Он думал только о том, что надо задержать Латура, и, охваченный охотничьим азартом, не замечал людей по сторонам, ибо все его внимание было сосредоточено на цели. Поэтому Валантен не видел, как к нему метнулся парень в мундире Национальной гвардии и с ножом в кулаке.
По счастью, в тот самый момент, когда гвардеец собирался сделать выпад, толпа шарахнулась влево, и лезвие, лишь слегка задев по касательной плечо Валантена, попало в женщину, которая шла прямо за ним, – та вскрикнула от боли. При виде кровавого пятна на светлом платье люди вокруг ударились в панику, послышался визг, поднялась суматоха, в которой Валантен потерял из виду Латура и его сообщников.
