Бюро темных дел - Фуасье Эрик
Глава 30. Комиссар Фланшар в действии
Когда Валантен прибыл на улицу Иерусалима, у входа в Префектуру полиции царила некоторая суета. У фасада стояли два фиакра: в один из них уже загрузились четверо инспекторов в штатском, открытую дверцу второго придерживал городовой в мундире. На крыльце что-то оживленно обсуждали несколько человек. Когда Валантен подошел к ступенькам и собирался спросить, что происходит, от этой группы отделилась массивная фигура комиссара Фланшара, чью буйную львиную гриву трепал ветер. Шеф бригады «Сюрте» подхватил молодого полицейского под локоть:
– Верн, как вы вовремя! Мы получили из надежного источника сведения о некоем Латуре, смутьяне из среды бонапартистов. Говорят, прямо сейчас он разыгрывает из себя наперсточника на бульваре Тампль. Это не что иное как хитрое прикрытие для встречи главарей их подпольного общества. Я немедленно отправляюсь на место событий, чтобы руководить задержанием. Нельзя терять ни минуты, если мы хотим надеть наручники на этого мерзавца!
– У меня есть новости по делу Доверня, и отчет не терпит отлагательств, – сказал Валантен. – Я должен сообщить вам чрезвычайно важные факты.
– Не вижу препятствий, – бросил комиссар, бесцеремонно увлекая подчиненного за собой к фиакру. – Вы едете со мной, всё расскажете по дороге.
Едва они разместились в экипаже, Фланшар постучал набалдашником трости по передней стенке салона, и два фиакра один за другим помчались в сторону улицы Барийер и Понт-о-Шанж – лошади сразу припустили рысью.
Комиссар, поудобнее устроившись на скамье, благодушно кивнул Валантену:
– Итак, слушаю вас, мой мальчик. Что вы там обнаружили такого увлекательного по делу Доверня?
Инспектору пришлось изрядно напрячь связки, чтобы перекрыть цокот копыт и грохот обитых железом колес по брусчатке мостовой.
– Увы, я боюсь, как бы дело Доверня не превратилось с часу на час в дело Шампаньяка.
– Черт! – выпалил комиссар, вмиг растеряв все свое благодушие. – Вы меня пугаете, юноша, честное слово. Что вы имеете в виду?
Инспектор начал подробный рапорт о продвижении расследования и обо всем, что ему удалось узнать, как только он напал на след доктора Тюссо. В завершение он уверенно перешел к выводам:
– Теперь обстоятельства дела представляются мне вполне ясными. Доктор Тюссо разработал и внедрил в своей клинике опасную технику внушения, в которой задействованы зеркала. В результате он получает контроль над мыслями и поступками будущих жертв. Я не сомневаюсь более, что именно он подтолкнул к самоубийству Люсьена Доверня и Мишеля Тиранкура. Что еще хуже, сейчас он подчинил своему влиянию виконта де Шампаньяка. Что касается Эмили де Миранд, эта дама, вероятно, служит ему приманкой: она поставляет доктору подопытных «свинок». Какие цели они тем самым преследуют? Пока мне это неизвестно, но мы быстро выясним всю подноготную, когда возьмем обоих под наблюдение. Разумеется, нужно будет как-то добиться встречи с виконтом, чтобы он ответил на наши вопросы.
Комиссар Фланшар задумчиво потер подбородок. Его пальцы нервно сжались на набалдашнике трости, на лбу глубоко пролегла тревожная морщина.
– Должен сказать, вы проделали отличную работу, Верн, – проговорил он наконец, издав глубокий вздох, который выдавал крайнюю степень озабоченности. – Однако, как вы сами, должно быть, догадываетесь, мы ступили на скользкую почву. Подумать только – нам надо допросить пэра Франции! Да еще того самого пэра, которому поручено возглавить суд над бывшими министрами! Это теперь уже не просто уголовное дело в ведении полиции.
– Я прекрасно это понимаю, месье.
– Тем лучше! Ибо мы с вами, мой мальчик, оба можем вылететь со службы. Пока что сидите тихо, ничего не предпринимайте. О продолжении расследования и речи быть не может, пока я не обеспечу нам надежное прикрытие. Прежде всего мне нужно будет доложить обо всем префекту Жиро де л’Эну. Только он сможет добиться для нас разрешения на допрос Шампаньяка и дальнейшие следственные мероприятия. Я достаточно ясно изложил план?
– Предельно ясно, месье. Я лишь хотел бы знать, когда вы рассчитываете попасть к префекту полиции. Ибо мы ограничены во времени. Не знаю, как далеко продвинулся Тюссо в своих опытах над разумом Шампаньяка, но, судя по тому состоянию, в котором пребывал виконт, когда я видел его возле клиники в Ольне, худшее может случиться со дня на день.
– Как только мы возьмем проклятого бонапартиста под белы ручки на бульваре, я тотчас отправлюсь к префекту. Учитывая возможные политические последствия, я думаю, ему в свою очередь придется просить аудиенции у самого министра. Так что инструкций от Жиро де л’Эна можно не ждать как минимум раньше завтрашнего утра. И до тех пор я прошу вас обойтись без самодеятельности. Договорились?
Валантен, скрыв разочарование, покорно кивнул. Будь его воля, он не стал бы ждать никакого карт-бланша от высшего руководства. Однако комиссар Фланшар, как начальник бригады «Сюрте», лучше просчитывал риски. Новый режим не пользовался всеобщей народной поддержкой, подвергался жестким атакам со стороны раздробленной, но исключительно зубастой оппозиции, и потому не мог позволить себе ни одного неверного шага. Корона все еще опасно покачивалась на голове Луи-Филиппа.
Чтобы отвлечься от докучных мыслей, молодой инспектор сосредоточил внимание на том, что происходило за окном фиакра. Лошади, понукаемые кучером, мчали полицейских по улице Сен-Дени. Только что позади осталось старое здание почтовой станции – особняк Гран-Сер, – и кучеру пришлось орать во всю глотку, чтобы заставить бригаду рабочих, строивших рядом новый крытый пассаж, уступить дорогу. Через несколько минут оба служебных экипажа уже сворачивали на бульвары, где, как и всегда по субботам, можно было ожидать столпотворения.
– Оставим фиакры у театра «Амбигю», – сказал комиссар Фланшар, после того как, высунувшись из окна в дверце, оценил обстановку. – Потом пешком дойдем до бульвара Тампль. Нельзя привлекать к себе внимание. Этот Латур – ушлый смутьян, всегда начеку. Мы уже не в первый раз пытаемся его арестовать, но до сих пор ему удавалось уходить у нас из-под носа.
Валантен кивнул и обошелся без комментариев. Одного упоминания о бульваре Преступлений хватило, чтобы у него перед глазами возник образ Аглаэ Марсо, и мысль о ней отозвалась болезненным уколом в сердце. Он два дня пренебрегал ее приглашением на премьеру новой пьесы, так ничего и не ответив на ее письмо, потому что подозревал девушку в том, что это она проникла в его потайную комнату и устроила там обыск. Но Видок развеял большую часть его подозрений, и теперь Валантен боялся, что Аглаэ сердится на него за бессовестно проявленное безразличие. Как только выпадет возможность, надо будет с ней встретиться и открыто объясниться, решил он.
Фиакры уже проехали мимо первых театров на бульваре Сен-Мартен, и комиссар вывел Валантена из задумчивости, громко приказав кучеру остановиться. Приближался полдень – большинство парижан, гуляющих по боковым аллеям, рассредоточились по многочисленным местным ресторанчикам, так что шестеро полицейских беспрепятственно и быстро дошли пешком до водонапорной башни. Оттуда дорога расширялась на триста метров, образуя тенистое вытянутое пространство – это и был излюбленный горожанами участок старых фортификаций Парижа, ныне превращенный в знаменитый бульвар Тампль, он же бульвар Преступлений, с барочными фасадами, псевдо-коринфскими и псевдо-византийскими фронтонами театральных залов, но главное – с постоянными ярмарочными павильонами. Эстрады иллюзионистов, шатры акробатов и цирковых диковинок до самого окончания вечерних спектаклей привлекали пестрые толпы гуляк; здесь, в праздничной фривольной суматохе и гомоне, можно было встретить работяг и буржуа, разномастных шалопаев и всякого рода авантюристов, ищущих возможности подзаработать.
– Одной группой идти нельзя, – сказал Фланшар подчиненным. – Так нас за сотню метров вычислят. Если мой осведомитель не ошибся, Латура нужно искать напротив павильона восковых фигур Курция. Вы четверо, – обратился он к инспекторам из первого фиакра, – смешайтесь с толпой и незаметно окружите указанное место. Внимательно смотрите по сторонам, постарайтесь не терять меня из виду. Когда я приподниму шляпу – только по этому сигналу! – сужайте круг. Бонапартиста будем брать в самый последний момент, когда все окажемся рядом. Верн, вы останетесь со мной.
