Плохая кровь - Сара Хорнсли
– Как насчет ужина? – спрашиваю я, ведя пальцем по его груди.
– Ну ты и мастер манипуляций! – Это шутка, но что-то внутри меня встает на место. Как будто что-то было сломано, но теперь починилось. Он прав. Я великолепна в своем деле – я выдающийся юрист по уголовным делам. Мне поручили дело о двойном убийстве в качестве первой моей крупной задачи лишь по той причине, что я достаточно хороша. И хотя я больше не занимаюсь этим делом, у меня по-прежнему имеются все необходимые навыки, чтобы докопаться до истины и выяснить, как связаны между собой арест Джейка и смерть Макса. У меня нет доказательств – пока нет, – но я чувствую эту связь. Что еще важнее, я должна сдержать обещание, данное брату: «Я заставлю того, кто сделал это с тобой, поплатиться».
Глава 31
На следующее утро я выхожу из дома Джимми, а в кармане у меня лежит листок бумаги с именем и адресом барменши. Элис Майерс. Она живет неподалеку, что неудивительно, и, убедившись, что уже не слишком рано для визита, я решаю сделать небольшой крюк.
Ее дом – старая викторианская террасная постройка с красивыми большими эркерами по фасаду. Типичный стиль для Молдона: изначально эти дома строились по принципу «две комнаты внизу, две спальни наверху», но потом их расширили с тыльной стороны, так что теперь в глубину они больше, чем в ширину. Изящный дверной проем обрамлен аркой, а окна из витражного стекла образуют полукруг над белой входной дверью. Это причудливо – нет, даже более того, это прекрасно.
Я звоню в дверь, но ответа нет. Делаю вторую попытку, но из дома по-прежнему не доносится ни звука. Странное ощущение. Я уверена, что видела кого-то в верхнем окне, когда подходила к двери.
Отступаю назад и прохожу чуть дальше по дорожке, чтобы снова посмотреть на окно второго этажа. Ладонью прикрываю глаза от солнца. Несмотря на ранний час, солнце светит ярко, а значит, будет еще один знойный день. В окне никого нет, но я обычно хорошо подмечаю мелкие подробности и уверена, что движение мне не привиделось. Неужели Элис Майерс заметила мое появление и решила не открывать дверь? Если я права, то нужно выяснить почему.
Еще раз пытаюсь позвонить в дверь, но дом остается до жути безжизненным. Я сдаюсь и направляюсь к маминому дому. В конце улицы вижу женщину с собакой, идущую мне навстречу. Сначала я ее не узнаю, но по мере приближения она начинает широко улыбаться мне. Я напрягаю мозг, стараясь хотя бы что-то вспомнить о ней.
– Джастина? – Она прямо-таки лучится приветливостью. – Это действительно ты? Боже мой, как ты выросла! – Женщина стоит прямо передо мной, и я вспоминаю: она, по-моему, работала в местной библиотеке.
– Миссис Хикс?
– Да, это я, дорогая… О, как замечательно видеть тебя снова! Твоя мама, должно быть, рада, что ты с ней рядом, особенно сейчас… Мне так жаль, милая моя! Такие чудовищно тяжелые новости о Максе! Это потрясло весь город, ты же знаешь… – Я удерживаюсь от того, чтобы закатить глаза, – это преувеличение перечеркивает ее деланую искренность. – А как поживает твоя мама? – Она поднимает брови, словно собирается заговорщицки посплетничать со мной о моей собственной матери. – Все еще встречается с тем милым мужчиной? О, я уже не помню его имени, но он был не местный… Надеюсь, что они еще вместе. Твоя мама – хорошая женщина. Она заслуживает счастья после всего, что ей пришлось пережить.
У меня от этих слов перехватывает дыхание. Я приучила себя к тому, чтобы никакая новая информация не стала для меня неожиданностью – никогда не показывай оппоненту в суде, что ты не знаешь некую подробность дела, – но даже мне трудно воспринять это спокойно.
– Простите, с каким мужчиной? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
– О боже… Мне не следовало ничего говорить. Я, наверное, переступила границу дозволенного… Просто они выглядели такими милыми! Может быть, это была даже не Эвелин… У меня просто ужасное зрение.
И прежде чем я успеваю вымолвить хоть слово, она торопливо уходит, оставляя мне больше вопросов, чем ответов. «Выглядели милыми»? Я никогда не видела, чтобы мама выглядела милой с кем-либо, даже со своими собственными детьми. И уж точно никогда – с папой, пока он был жив.
Мама поделилась со мной воспоминаниями лишь однажды, когда я была ребенком – еще даже не подростком, – и, полагаю, в тот летний день она выпила слишком много вина. Она рассказала мне, что вышла замуж за моего отца, будучи захвачена водоворотом бурной любви. Оказалось, что до свадьбы они были знакомы всего шесть недель. Мама сказала, что это были самые лучшие, самые живительные шесть недель за всю ее жизнь. А потом затянулась сигаретой, посмотрела мне прямо в глаза и предупредила, чтобы я никогда в жизни не вздумала выйти замуж.
В то время это произвело на меня сильное впечатление, но не из-за ее предупреждения, а из-за того, что она поведала, как до брака они просто не могли оторваться друг от друга – и, честно говоря, это вызвало у меня отвращение.
Я спешу домой и, переходя на бег, снова думаю о том, какими словами миссис Хикс отозвалась о моей маме.
«Твоя мама – хорошая женщина».
Что это вообще значит? Что значит «хорошая женщина»? Что бы это ни было, «хорошая» – это уж точно не то слово, которое я отнесла бы к своей матери…
Прежде
Джастина
Глаза Джастины привыкли к темноте, царящей внутри гардероба, и девушка даже ухитрилась свернуть несколько джемперов так, чтобы получилась импровизированная подушка. Гардероб был больше обычного; встроен в угол комнаты, по всей длине проходит перекладина для плечиков, внутри достаточно места, чтобы пройтись вдоль этой перекладины, выбирая наряд на день. В нем не было ничего выдающегося – ничего похожего на настоящие шкафы-купе или гардеробные комнаты, которые Джастина видела по телевизору, – но все же она была очень рада, когда в свой шестнадцатый день рождения вернулась домой и обнаружила, что часть ее спальни отделена под шкаф для одежды. Она и представить себе не могла, что однажды этот гардероб станет ее тюрьмой…
Джастина не знала, сколько времени прошло, но шум вечеринки все еще доносился с первого этажа, когда она услышала, как дверь спальни с шорохом отворилась и половицы скрипнули под легкими шагами. Напрягая слух,
