Апрель в Испании - Джон Бэнвилл
Инспектор раздобыл на кухне стакан и налил себе виски из одной из запылившихся бутылок на серванте. И стены комнаты, и вся мебель при виде такого будто потрясённо попятились. Чтобы он – да пил, да ещё и в четверг, в половине пятого? Страффорд почти никогда не употреблял алкоголь, во всяком случае – средь бела дня. Однако сегодня он был в некотором смятении. О чём думал Хэкетт, отправляя его в Испанию на безрассудные поиски молодой женщины, которая вроде как была мертва, но, по-видимому, оказалась жива? И всё это – со слов штатного патологоанатома Квирка, известного пьяницы!
Тем не менее инспектор ещё ни разу не бывал в Испании и должен был признать, что с нетерпением ждёт возможности увидеть эту страну или, по крайней мере, ту малую её часть, которую он посетит. Интересно, какая погода нынче в Сан-Себастьяне? Он не был склонен к избыточным восторгам, но одно только название «Сан-Себастьян» будило в нём что-то, чего он не испытывал с детства. Страффорд представил себе кораллово-голубые воды, рыжевато-коричневый берег и баркентину, выплывшую прямо откуда-то со страниц Роберта Льюиса Стивенсона. Рассмеялся собственным мыслям. Речь шла об Испании, а не об Испанском море. Не то чтобы он знал, где или что такое это самое Испанское море, или даже существует ли это место на самом деле.[48]
Что это нашло на него, с чего бы он вздумал тешить себя такими легкомысленными фантазиями? Наверное, всё из-за виски, решил он. Страффорд допил его и, к своему удивлению, обнаружил, что наливает ещё порцию, хотя и совсем маленькую. Он поднял бокал, иронически отсалютовав окну и открывающемуся из него виду на небольшой садик, влажный и сверкающий в ещё ярком свете позднего апрельского дня. Как будет по-испански «ваше здоровье»? Как бы то ни было, он предполагал, что перед фразой будет стоять перевёрнутый восклицательный знак. Напряг мозги, но не смог выдумать ничего, кроме «Вива Эспанья!» Когда инспектор произнёс эти слова, его ошеломила громкость собственного голоса, гулко разнёсшегося в тишине пустого дома.
Фиби Гриффин. До сих пор Страффорд старался думать о ней как можно меньше. Он знал: с тем, что она дочь Квирка, имеются некоторые проблемы. Вроде бы отец передал её во младенчестве своему сводному брату и его жене, чтобы те воспитывали девочку как собственную дочь? Поэтому-то она и носила фамилию Гриффин, а не Квирк. Эта Фиби была странно сдержанной девушкой, но в то же время в ней ощущалось что-то нерешительное и отчуждённое. Она несколько нервировала Страффорда своим чёрным платьем с кружевным воротничком и тонкими бледными руками, лежащими на коленях. На ней не было макияжа, за исключением лёгкого прикосновения неяркой помады к губам. Фиби Гриффин казалась интересной особой, этого нельзя было отрицать, хотя он со своей стороны отнюдь не был уверен, что хотел бы стать предметом её интереса. Страффорд подозревал, что рано или поздно этот интерес оставит царапину у него на сердце, хотя если она и вонзит в него коготки, то сделает это по рассеянности, непреднамеренно, как иногда бывает у кошек, когда те задумываются о чём-то своём, кошачьем.
Он прихватил напиток с собой и пошёл наверх, в спальню, где теперь спал один. Следовало бы подумать о том, чтобы собрать чемодан. У него не водилось одежды, подходящей для солнечного климата, – он был домоседом и вообще не очень любил заграницу, а в особенности избегал жарких стран. Перебрав свой гардероб, инспектор обнаружил только мешковатые штаны цвета хаки, которых не носил годами, и лёгкий бледно-серый костюм, пахнущий сыростью. Придётся докупить вещей – рубашек с короткими рукавами, свободных брюк и тому подобного. Но не сандалии. На сандалиях он провёл черту. Грань между сандалиями и стаей фарфоровых уток, летящей по обоям над каминной полкой, была чрезвычайно тонка.
Страффорд спустился на первый этаж. Хотелось выпить ещё виски, но он этого не сделал. От двух маленьких стопочек «Джеймисона» в голове уже гудело. Он стоял посреди гостиной, снова глядя в сад. Начался ливень, продлился всего несколько секунд, затем снова выглянуло солнце, и по лужайке разлилось сияние. Паутину в верхнем наружном углу окна усеивали крошечные, похожие на драгоценные камни капли. Ему нравился ирландский климат. Его кожа была бледной – испанское солнце сделает её розовой за считанные минуты. Горячее, слегка липкое ощущение обгорелой кожи вызывало у него дрожь.
Солнцезащитные очки. Кажется, где-то у него лежала пара очков, но точно он не помнил. Что ж, их можно будет купить и там, в Сан-Себастьяне. Опять это название! Интересно, куда падает ударение? Ему не давала покоя эта чёрточка над последней буквой «а». Неужели «Себастья-а-ан?»
Помимо мысли о Фиби Гриффин, было кое-что ещё – вокруг этого Страффорд кружил в нервном ожидании с тех пор, как час назад вернулся домой. Теперь инспектор сел на диван, открыл портфель, достал небольшую, простую прямоугольную картонную коробку и поставил её перед собой на почкообразный журнальный столик – скандинавская мебель была ещё одним увлечением Маргариты. Подняв крышку коробки и отогнув папиросную бумагу, он также ощутил почти телесный аромат свежего машинного масла. Страффорд отложил папиросную бумагу в сторону и пальцами обеих рук вынул из коробки короткое и блестящее грозное оружие.
Это был короткоствольный полицейский револьвер «Смит и Вессон», очень компактный и аккуратный. В ладони он сидел как влитой – такая своего рода смертоносная игрушка. Инспектор раздобыл его у парня по фамилии Балф, из отдела огнестрельного оружия на Пирс-стрит. Сделку заключили на полуофициальной основе. Страффорд по всем правилам расписался в получении, но Балф убрал расписку на дно ящика под стопку устаревшей документации.
В комплекте с пистолетом шла наплечная кобура, которая стала следующим предметом, извлечённым Страффордом из портфеля. Он снял пиджак, просунул руку в сложное переплетение кожаных ремней и застегнул пряжку сзади. Затем снова надел пиджак, вложил пистолет в кобуру, пошёл в ванную на первом этаже и осмотрел себя в ростовом зеркале на задней стороне двери. Наличие
