Коттедж - Лиза Стоун
– Что?! – закричал Иэн, сразу же схватившись за голову, пульсирующую от боли.
– Я вам не верю. Зачем вы лжете? – уже тихим голосом спросил он.
– Нет никакой лжи. Я говорю правду. Я делаю так, чтобы избавить родителей от неминуемой душевной травмы. Подумайте с этой стороны, Иэн. Вы сами видели Дэвида сразу после рождения и были благодарны, что я его унесла. Вы не стали настаивать на вскрытии или каких-то формальностях. Вы просто хотели, чтобы я тихо обо всем позаботилась.
– Но тогда я думал, что ребенок родился мертвым. А теперь все наоборот?
– Да. Я спасла вас с Эммой от психологической травмы. Вы бы не справились. Помните выражение лиц тех акушерок, которые принимали ваши первые роды? Эмма рассказала мне, что старшая медсестра сумела сдержать эмоции, а вот младшая оказалась шокирована. Такая реакция была бы у всех, кто увидел и Дэвида, если бы я не подделала документы, чтобы все выглядело так, словно ребенок родился мертвым.
Иэн пытался переварить все сказанное. Да, медсестры действительно были в шоке после первых родов, а они с Эммой выражали молчаливое согласие на действия Энн. Поэтому он решил, что в ее словах есть какой-то смысл.
– Если вы говорите правду, то во всем виноват Моллер. Он – воплощение зла. Но я не понимаю… мы же нормальные. У нас нет генетических дефектов.
– Дети, рожденные от донорского материала, не испытывают особых проблем со здоровьем, но они часто похожи друг на друга, словно братья и сестры. Дефекты проявляются только во втором поколении. Поэтому Моллеру долгие годы все сходило с рук. Он обманывал родителей, заставляя их поверить в существование каких-то доноров, но все это было одним большим враньем. А потом некоторые дети начали формировать брачные союзы, вот, например, вы с Эммой. И проявление генетических дефектов стало неизбежным, поскольку вы имеете одного биологического отца. Люди и не подозревают, что приходятся друг другу родственниками, пока не попытаются завести детей. – Боже! И вот это Моллер делал ради денег?
– Возможно. Но у них с Эди не получилось завести собственных детей, поэтому они сильно поехали на тему продолжения рода. Карстан высокомерно полагает, что его гены лучшие в мире.
– Какая ирония, – с горечью произнес Иэн, – что его потомство – далеко не идеально.
– Тем не менее у них нет поврежденных генов.
– О чем это вы?
Иэн снова схватился за голову, поэтому Энн немного помолчала.
– Вы когда-нибудь слышали об атавизмах?
– Нет, – признался Иэн.
– Этот термин обозначает возврат назад, к некоторым чертам наших далеких предков. Наиболее распространенным атавизмом является хвост. История об этом лежит в основе фильма «Любовь зла».
– Да, видел такой.
– Хотя это большая редкость, но атавизмы встречаются по всему миру. Например, чрезмерный волосяной покров всего тела, форма черепа, как у неандертальцев, огромные зубы, похожие на клыки… и тому подобное. Это встречается и у животных. Подобные особенности скрыты глубоко в наших генах. Зачастую они бездействуют, но их может пробудить определенная совокупность факторов. Если говорить о случае с Моллером, это произошло именно во втором поколении из-за большого совпадения цепочек ДНК. Если бы вы с Эммой пытались завести детей от других партнеров, ваш генетический код бы не взбунтовался. У вас получились бы обычные здоровые дети.
Иэн покачал головой.
– Но почему вы не сообщили о Моллере?
– Сначала у меня появились лишь смутные подозрения, что в клинике происходит нечто странное. Я начала вести собственный учет детей со странными заболеваниями. Потребовалось много лет, чтобы собрать достаточно доказательств для обвинения Моллера. Но он рассмеялся мне в лицо, заявив, что я несу бред, а также напомнил о моем участии в незаконном аборте. Несколько лет назад ко мне обратилась женщина, которая неудачно пыталась спровоцировать выкидыш. Она попросила меня закончить начатое. Я помогла ей, и я должна была сообщить об этом, но она умоляла меня не делать этого. Сказала, что ее убьют родственники, если узнают о таком. Моллер каким-то образом прознал об этом, поэтому начал меня шантажировать. Если бы он донес на меня, меня бы не только уволили. Поэтому мы с ним договорились. Он пообещал прекратить. Сказал, что будет использовать настоящих доноров. И подумайте, Иэн, о судьбе таких детей. Их все будут считать уродцами. Журналисты и ученые не оставят их в покое. Они живут недолго, поэтому я стараюсь сделать их короткую жизнь счастливой и комфортной.
– Я видел вашу машину возле клиники.
– Да, я несколько раз приезжала туда. Хотела получить доказательства, что Моллер держит свое слово. Но мы поругались и разошлись.
– Так это вы оставили тот негативный отзыв в интернете, – вспомнил Иэн. – Не ходите туда, они делают это для собственной выгоды, что-то в этом роде.
– Да, хотела предупредить потенциальных клиентов, – устало объяснила Энн. – Мне все это надоело – чувство вины, секретность, ложь и постоянные попытки защитить детей.
– Но как вы узнаете, когда родится один из этих младенцев? – спросил Иэн. – Вы не были нашей акушеркой с самого начала.
– Если Моллер узнает об этом, он сразу сообщает мне. Мы договорились. Хотя бы в этом мы пришли к какому-то подобию взаимопонимания. Карстан сообщает мне, чтобы я могла обеспечить семье дородовой уход, а затем беру ребенка себе и присматриваю за ним ровно столько, сколько будет нужно. Сложно совмещать с моей работой, но моя специализация на домашних родах позволяет выстраивать гибкий график.
– И сколько их там? – спросил Иэн, все еще пытаясь принять сказанное.
– Сейчас трое. Это самое большое число детей, которое когда-либо жило у меня. Иногда их вовсе нет. Все постоянно меняется. Кто-то из них живет всего несколько месяцев, а другие – несколько лет. – Энн заплакала. – Это мои дети, Иэн. Я люблю их и забочусь о них. Когда смерть забирает их, я оплакиваю их и молюсь за них. А тела… тела приходится хоронить в Колшоу-вудс.
– Поэтому вы сегодня ездили туда?
– Нет. Мы ездим туда на прогулки. Их нельзя кому-то показывать, поэтому днем они сидят дома, но им все же нужны свежий воздух и физическая активность. Поэтому по вечерам я сажаю их в фургон и везу в самую отдаленную часть леса, где они могут спокойно бегать и играть. Им больше некуда идти.
– И они действительно сейчас наверху?
– Да. Я говорю вам правду, Иэн. Они набегались и спят. Они такие же дети, только немного другие.
Иногда шалят и озорничают, но никому не причиняют вреда. Они очень любят бегать, это у них неплохо получается. Они не могут говорить, но все
