Демон скучающий - Вадим Юрьевич Панов
– А я её увидел, – негромко сказал Вербин. – И почувствовал вашу любовь.
– Спасибо. – Фёкла как раз вернулась с кофе, создав такую нужную паузу. – Но иногда художника обуревают иные чувства. Разные. Не стану их перечислять, ограничимся тем, что это не любовь. И те чувства тоже умеют впитываться в холст, в краску. В зрителей. Их можно ощутить. И можно сказать, что именно они притягивают случайности и совпадения, но совсем не те случайности и совпадения, как те работы, которые переполняет любовь. И тогда возникает легенда о «проклятой» картине. – Быстрый взгляд на Вербина. – Вы ведь наверняка просмотрели самые известные истории о «Демоне»? Их не скрывают.
– Просмотрел, но не настолько внимательно, чтобы считать себя специалистом в этой области, – пошутил Феликс.
– «Проклятия» картин специалисты не исследуют, – поддержала шутку Дабре. – По крайней мере те специалисты, о которых мне известно и которых я уважаю. Повторюсь: по моему мнению, легенды, что сопровождают многие известные полотна, есть плод усилий коллективного бессознательного, опирающегося на суеверия и совпадения. Возьмём, к примеру, «Крик» Эдварда Мунка. Говорят, картина мстит всем, кто осмелится её уронить и даже прикоснуться.
– Как именно мстит?
– Вы читали.
Отрицать не имело смысла.
– Один рабочий покончил жизнь самоубийством, один погиб в автокатастрофе, ещё один сгорел при пожаре. – Вербин помолчал. – Считаете, что все эти истории основаны на суевериях?
– В данном случае, скорее, на совпадениях. – Лидия едва заметно передёрнула плечами. – Будем откровенны: истории, которые произошли давным-давно, когда картина только появилась и требовалось…
– Продвижение, – догадался Феликс.
И получил ответную улыбку.
– Такие истории вызывают обоснованные сомнения.
– Хотите сказать, что кто-то убил трёх человек, чтобы привлечь к картине Мунка внимание? – Вербин постарался произнести вопрос с искренним изумлением. Получилось неплохо.
– Мы никогда не узнаем, – ровным голосом ответила Дабре.
– Вас это не смущает?
– Я могу рассуждать отвлечённо, потому что…
– Мы никогда не узнаем.
– Кажется, нам доставляет удовольствие заканчивать друг за другом фразы. Это похоже на игру.
– Игру со смертью… – протянул Вербин. И уточнил: – Я вернулся к нашей теме.
– Я поняла. – Лидия коротко рассмеялась. – А знаете, полицейский Феликс, учитывая психиатрические проблемы Мунка, он мог стать убийцей. Но мы не сможем ничего доказать.
– А что с «Демоном скучающим»?
– Людей, которые называли себя владельцами этой картины, убили, – ответила Дабре, глядя Вербину в глаза. – Два случая из двух.
– Последнее время картиной владел Абедалониум.
– У автора должен быть иммунитет.
– Вы считаете смерти владельцев совпадением?
– В каждом случае проводилось тщательное расследование, – напомнила художница. – У меня нет оснований не доверять ни нашей, ни французской полиции.
– Вы использовали очень странный оборот: «люди, которые называли себя владельцами этой картины».
– У такой картины не может быть владельца, – неожиданно твёрдо ответила Дабре. – Она слишком велика для права собственности. Человек может её купить, но никогда не станет её владельцем. Скорее, картина будет владеть им.
– «Демон» будет владеть человеком?
– Мы ведь говорим о «Демоне скучающем»?
– Да, о нём. – Феликс помолчал. – И о том, что когда картине требовалось продвижение…
– Были убиты два человека, – закончила за него Лидия.
– И говорят – сотрудник музея.
– О нём стараются не вспоминать, поскольку его смерть признана случайной, в то время как у «Демона скучающего» репутация картины-убийцы.
На несколько мгновений в гостиной воцарилась тишина, Лидия и Феликс смотрели друг другу в глаза, а затем Вербин вновь улыбнулся:
– Когда мне поручили это дело, я и представить не мог, что буду рассуждать о «проклятых» картинах и связанных с ними суевериях.
– А почему вам поручили это дело? – поинтересовалась художница. – Вы ведь из Москвы.
– Но такова, наверное, аура «Демона скучающего», которая обволакивает всех, кто оказывается в поле досягаемости. – Вербин тоже умел обходить темы, которых не хотел касаться. – Ведь у «Мальчика нет» никакой репутации не было.
– Я правильно понимаю, что мы подошли к главной теме встречи? – наигранно невинным тоном поинтересовалась Лидия. – Если так, то мне нечего добавить к тому, что я уже говорила.
– А что вы скажете о скандале вокруг «Лета волшебного»?
– История Сары Имановой столь же кошмарна, как и Кости Кочергина.
Эту фразу Лидия готовила и даже, возможно, репетировала, поэтому прозвучала она идеально, в полной гармонии с тоном и мимикой.
– Вы были знакомы с Ильясом Имановым?
– К счастью, нет.
– Почему к счастью? – мгновенно среагировал Вербин.
Но Лидия не смутилась, а значит, её замечание не стало оговоркой.
– По слухам, Ильяс был не самым приятным в общении человеком. Но только по слухам. Его не интересовали художницы.
– А кто его интересовал?
– Актрисы.
– Известный ловелас?
– В данном случае «ловелас» кажется чрезмерно утончённым определением. – Взгляд художницы на очень короткое мгновение стал неимоверно злым. – Неподходящим.
– Можете назвать чьё-нибудь имя? Хочу составить полный портрет господина Иманова.
– Вам разрешили вести расследование? – Лидия показалась искренне удивлённой.
– Да, – коротко подтвердил Феликс.
– Надеюсь, вы докопаетесь до всех его делишек.
– Я постараюсь, – пообещал Вербин. – И не только до них.
– Что вы имеете в виду?
– Две картины – два преступления. Что вы об этом думаете?
– Я потрясена и шокирована. – Она в точности повторила произнесённую в «Манеже» фразу.
– Скажите, пожалуйста, четыре картины из частной коллекции прибыли отдельно?
– Нет, вместе с теми, что были упакованы в Европе.
– Но они находились отдельно?
– Не понимаю, что вы имеете в виду, Феликс. – В голосе Лидии послышалась лёгкая растерянность. – Каждая картина упакована отдельно, они не свалены кучей. Четыре интересующих вас полотна были упакованы точно так же, как те, что прибыли из Европы – из музеев и частных собраний, но помечены, что являются собственностью Абедалониума. В пометке не было смысла, поскольку остальные картины мы прекрасно знали, а эти увидели впервые.
– В отношении этих картин были какие-то распоряжения?
– Абедалониум потребовал для них отдельный зал. Отдельный зал для «Демона скучающего», что понятно, и отдельный зал для них. Впрочем, тоже понятно, потому что эти полотна выставлялись впервые.
– Абедалониум сказал, как они должны висеть, как их нужно подсветить?
– Нет, оставил на наше усмотрение. Но остался доволен фотографиями и видео, которые я ему отправляла.
– Как он отреагировал на скандал?
Дабре ответила вопросительным взглядом.
– Лидия?
– Последний раз мы связывались с Абедалониумом в день открытия выставки. После этого он перестал отвечать на мои запросы. Я об этом неоднократно говорила и в том числе – вам.
– Простите. – Вербин идеально сыграл смущение и кивнул на записную книжку: – Не пометил.
– Бывает.
– Как вы познакомились с Абедалониумом?
– Я никогда с ним не встречалась, если вы об этом. – Художница выдержала паузу и добавила: – Наверное.
– Почему наверное?
– Расскажите, как выглядит Абедалониум? – предложила в ответ Лидия.
Вербин улыбнулся.
– Вы меня поймали.
Ответной улыбки не дождался. Похоже, разговор стал тяготить молодую женщину.
– Даниэль дал мне номер телефона, сказал, что он принадлежит Абедалониуму. У меня не было оснований не доверять его словам.
– Вы говорили с Абедалониумом?
– Только переписывались. Ни одного звонка.
Это подтверждалось проведённой питерскими коллегами проверкой.
– Вас не смутило, что номер телефона российский?
– Насколько я помню, Абедалониум – гражданин России.
– Логично.
– Разумеется.
Лидия посмотрела на часы. Намёк получился прозрачным, Феликс понял, что пора прощаться, закрыл записную книжку – художница отметила его жест одобрительным взглядом, и неожиданно спросил:
– Вас кто-нибудь расспрашивал об Абедалониуме? – Пауза. – После того как начался скандал с «Мальчиком»?
И понял, что попал в точку: услышав вопрос, художница вздрогнула. Поняла, что выдала себя, и вздрогнула ещё раз – в то время, пока Феликс произносил второй вопрос. А вот хороший ответ придумать не смогла.
– Спрашивали, конечно, но всем очевидно, что я ничего не знаю. И все верят.
– Эти тоже поверили? – Вербин задал вопрос очень мягким тоном.
Снова пауза, за которой последовал ещё один не самый удачный ответ:
– Кто «эти»?
– Вы мне скажите. – Феликс стал предельно серьёзным. – А лучше – опишите. – И чуть подался вперёд.
А Лидия очень неожиданно и очень по-детски всхлипнула.
* * *
В субботний день, к тому же радующий хорошей погодой – дождя нет и не предвидится, солнце то и дело выглядывает из облаков, тепло напоминая, что заканчивается второй месяц весны, – нет ничего лучше
