Крик полуночной цикады - Ольга Михайлова
Глава 35. «Цзи-цзи». 既濟 Завершение переправы
Вытягивая колеса из ила, намочил задок поводки.
У женщины исчезли украшения, преследовать вора не нужно,
Через семь дней обретешь их вновь.
Гао Цзун пошел на войну, через три года одержал победу.
Не пользуйся услугами низких людей.
Переходя реку, намочишь одежду.
Если будешь правдив, найдешь свое счастье.
— Что? — теперь Ван Шэн напрягся. Он начал понимать. — А я-то сообразить ничего не мог, думал, с перепоя они такое учудили… Так это всё были ваши лисьи проделки?
— Что значит наши проделки? — потрудилась прикинуться удивлённой Сюли. — Распутные бабы отбивают у честной лисы… э-э-э… у честной женщины законного мужа, а она за свою собственность и постоять не может? Отдай своё и жужжать не смей? Это Кун-цзы такое говорил, что ли?
— Ладно-ладно, — Ван Шэн понимал, что наглую лису ему всё равно не переспорить, — но как вы это устроили и в чём состоял спор?
Сюаньжень вздохнул.
— Говорю же, Сю Бань меня порядком перепугал, сказав, что принцессы меня в покое не оставят, да ещё и женихи их могут убийц подослать. Ну, я подумал, пока принцессы с похмелья страдают, устрою им мелкую пакость, чтобы они и думать про меня забыли. Сюли мне помочь вызвалась, и мы с ней пари заключили, кто остроумнее проделку придумает. Ну а так как лисы мы Небесные, решили сделать распутным девицам пакость благородную.
Челюсть Ван Шэна отвалилась.
— Что? Я не ослышался? Благородную пакость? А такая есть?
— Конечно, — уверенно ответил Сюаньжень. — И я устроил так, что как только принцесса Ичэн задумается о блуде с чужим мужем, она начнёт нести полную ахинею и не сможет остановиться, пока не уймёт свои дурные помыслы.
— А я решила, — подхватила Сюли, — что принцессе Чэнъань нужно вести более воздержанный образ жизни. Теперь, стоит ей выпить даже одну чарку вина, она начнёт портить воздух, таким образом, скоро останется без собутыльников, и постепенно станет на Истинный Путь. Но я рада, уважаемый Шэн, что моя шалость вам понравилась больше.
Шэн обернулся к дружку.
— Извини, Сюаньжень, ты просил высказаться искренне.
Сюаньжень пожал плечами.
— Ничего, самое страшное позади. Я успел заткнуть нос, как только услышал начало рулады, но глаза не сберёг. До сих пор щиплет! Это всё твои штучки, Сюли. Ты же знала, чем я рискую!
Сюли снова не признала вину.
— Я не могла знать, где это произойдёт… Случайно всё вышло.
— Ну и как этим принцессам теперь на люди показаться? — поинтересовался Ван Шэн.
— Ну, я не заметил, чтобы кто-то из местных чинуш особо шокирован был. Принцессы не раз и не такое отмачивали, так что ничего страшного. А вот император на этот раз был я ярости. Надеюсь, теперь он перестанет сажать меня за их стол.
Выиграв спор, Сюли потребовала от муженька поездки на озеро за лотосами. И все вчетвером прекрасно провели время, катаясь в лодке и сочиняя стихи, и даже устроив небольшое поэтическое соревнование.
Однако развлечение развлечениями, а дела — делами, и если первые быстро проходят, то вторые нескончаемы. Вечером оказалось, что пока они развлекались на реке, в столице произошло убийство, и не просто убийство!
Погибла знаменитая чанцзы Ю Мин, по прозвищу «Свет Нефрита»!
В их отсутствие в "квартал зеленых ив" был вызван Ли Женьцы, и картина, которую он там застал, достаточно впечатлила его — по крайней мере для того, чтобы после принять пилюлю от головной боли. Убийство произошло в знаменитом квартале Бэйли. Столица была построена по плану и имела форму практически идеального квадрата. Внутри городской стены находились квадраты поменьше — обособленные кварталы. Девушки легкого поведения — от самых непритязательных до самых утонченных — обитали у юго-восточного угла императорского дворца в квартале Бэйли.
Дома этот веселого квартала занимали важное место в светской жизни столицы. Чанцзи диктовали моду, служили посредниками в решении деловых вопросов, на пирушках в их домах знакомились чиновники, ученые, торговцы, художники. За внимание знаменитых певичек соревновались самые знатные люди. И хоть чанцзы называли «опавшими цветами», среди богачей хорошим тоном считалось содержать парочку чанцзы.
На взгляд Сюаньженя, эти женщины внешне ничем не отличались от остальных, но они музицировали, писали стихи, были капризны и вздорны. Женатые мужчины часто посещали куртизанок именно ради их капризов: им надоедала покорность их жен и наложниц. Хоть порядочным женщинам не возбранялось посещать пирушки, на пиры чиновники чаще брали с собой певичек, от которых требовалось быть веселыми «по долгу службы». И, разумеется, большинство певичек стремились обрести богатого покровителя и переехать в его дом в качестве официальной наложницы или даже жены, и оказаться на самом верху социальной лестницы. Однако, удавалось это немногим, остальные так и оставались «опавшими цветами».
Одной из причин того, что профессия чанцзы не считалась позорной, была ее роль возлюбленной юношей из высшего общества. Суровые традиции делали невозможным для молодых холостяков романтичное ухаживание за девушками своего круга и их чувства оттачивались на «опавших цветах». Отец юноши, желающий сыну успехов в роли любовник и мужа, нередко представлял его куртизанкам для обучения любви, щедро платя за образование. Если чанцзы удавалось вдохновить юношу, то он нередко получал истинное наслаждение от приближающих его к заветной цели ухаживаний: они сопровождались полным набором обещаний и отказов, надежд и отчаяний, глупых любовных стихов и мыслей о самоубийстве. Когда же дунцзе цзи, «весенний цыпленок», через несколько недель ожидания бывал допущен к ней в спальню, он встречал свое посвящение с тем же смятением чувств, с каким молодой человек прикасается к своей первой возлюбленной.
Чанцзы Ю Мин практиковалась именно в обучении молодых аристократов, считалась особой опытной и красноречивой. У любой чанцзы была «матушка», которую чаще звали жаргонным словечком бао[1], они как правило, были вышедшими в тираж «опавшими цветами», вложившими накопленные сбережения в своих подопечных. Бао Ю Мин звали Бай Хулян, у неё
