Я жила в плену - Флориан Дениссон
– Никто не знает, кто биологический отец Виктории. Только тебе я сказал, что он был сутенером, – добавил Максим.
Тома несколько раз судорожно сглотнул, его лицо омрачилось.
– Опусти оружие, Максим, – произнес он холодно, но с укором в голосе.
Монсо выполнил просьбу и целую минуту, показавшуюся обоим бесконечной, молча смотрел на Алмейду.
– Моя дочь в этом году поступает, а с нашим жалованьем…
– Оставь объяснения при себе, – перебил сослуживца Максим. – У каждого из нас есть причины действовать так или иначе. Принеси мне карту-ключ, и все останется между нами.
– Кому ты рассказал? Борису? Ларше?
Максим почувствовал, что коллега тревожится все сильнее, и решил его успокоить: ему сейчас требовался уверенный в себе и доверяющий ему Алмейда, а не легавый, впавший в истерику.
– Пока в курсе я один. Обещаю никого не посвящать в твою тайну, если выполнишь просьбу.
– Да черт бы тебя взял, почему ты не можешь достать ключ сам?
– Мне необходимо алиби на случай проверки.
На лице Тома отразились страх и тревога, на лбу выступила испарина.
– Будь ты неладен, Максим, загоняешь меня в ловушку! Узнают, что я взял улику, – мало не покажется.
Алмейда готов был запаниковать по-настоящему, и Максим дружеским жестом положил руку ему на плечо, другой многозначительно поглаживая «зиг-зауэр».
– Никто ничего не узнает, Тома, – успокоил он, – я просто хочу прикрыть тылы. Если что, прилетит нам обоим. Выполни мою просьбу, немедленно прекрати якшаться с Зиглер и уничтожь все, что может тебя скомпрометировать. И все будет хорошо. – Максим сделал паузу и взглянул в лицо Алмейды, ловя ответную реакцию, потом продолжил: – Один час – слышишь, Тома, мне нужен всего час, потом ты вернешь карту на место. Никто ни о чем не догадается.
Алмейда тяжело вздохнул, пытаясь усмирить бешеный стук сердца, потер висок и произнес на выдохе:
– Час, и ни минутой больше.
* * *
Максим припарковался на гостевой стоянке роскошного отеля-казино. Он успел заметить в тени под платанами и фургон Smartmedia, вовремя сообразил, что было бы недурно как-нибудь спрятать лицо, нашел в машине старую бейсболку «Найки» и напялил ее, опустив козырек на брови. Более чем вероятно, что Зиглер и ее банда окопались в этом отеле; кто-нибудь из них может узнать жандарма и испортить все дело.
Стены здания, выстроенного в стиле «прекрасной эпохи», были белоснежными, огромный французский флаг на мачте бился на ветру над оцинкованной крышей со слуховыми окошками, а окна на северном фасаде были забраны узкими балкончиками. Все вместе напоминало большой кукольный домик начала прошлого века или декорацию из фильма Уэса Андерсона.
Время летело угрожающе быстро, Максим спешно направился к отелю. В лифте он достал карту-ключ и еще раз проверил номер комнаты. 422. Он нажал кнопку четвертого этажа, и металлическая кабина мгновенно доставила его на место.
Толстая ковровая дорожка в коридоре заглушала шум шагов, и этот ничего не значащий факт почему-то успокоил его. У двери с цифрами «422» Монсо сделал глубокий вдох, последний раз бросил взгляд в глубину коридора и заметил горничную с тележкой.
Он вставил магнитную карту в щель; зажегся зеленый огонек, и раздался механический щелчок. Замок открылся.
Из чистой предосторожности, предполагая чье-нибудь гипотетическое присутствие внутри, Максим надвинул бейсболку еще ниже и прикрыл лицо ладонью, сделал несколько шагов по узкому коридорчику и заметил слева широкую кровать. Комнату только что убрали, и она выглядела так, словно в ней никто никогда не жил.
«Комплимент» от отеля остался нетронутым: со стаканов не сняли целлофан, бутылочку шампанского не открыли. Единственным свидетельством заселения постояльца была спортивная сумка под приставленной к стене подставкой для чемоданов, у двери в ванную. Максим подошел, присел на корточки, достал из кармана и надел голубые латексные перчатки, а затем расстегнул молнию. Внутри, на опрятной стопке одежды, лежал прямоугольный предмет размером с небольшую книгу. Планшет «Эппл» в антрацитово-сером чехле из искусственной кожи. С внутренней стороны в обложку были вставлены разнородные бумажки. Несколько визиток – все с итальянскими фамилиями; счета из отелей; старая поляроидная фотография. Максим аккуратно, двумя пальцами вытащил снимок за уголок: женщина лет тридцати в летнем платье, радостно улыбающаяся фотографу, и подросток, обнимающий ее за шею и тоже сияющий улыбкой. В поднятой руке он держал серебряный кубок, но разглядеть его было невозможно – снимали слишком близко. Внимание Максима привлекла другая деталь, и он покрылся мурашками, поняв, что́ увидел.
Внезапно в дверь постучали – несколько раз, громко, требовательно, – и Максиму на мгновение показалось, что сердце сейчас выскочит из груди. Он стремительно запихал все назад в сумку и задвинул ее ногой туда, где нашел.
В дверь снова забарабанили. Монсо спрятал фотографию в карман и протянул руку, чтобы отпереть, но тут знакомый голос заорал из-за двери:
– Максим! Я знаю, что ты там!
Павловски.
37
Он заметался по номеру в поисках укрытия. Узкий балкон не спасет – там проще упасть, чем спрятаться. Выбора нет, придется впустить Бориса.
Максим открыл дверь, Павловски его оттолкнул, и он резко отшатнулся, чтобы не получить удар створкой по носу.
– Следил за мной? – рыкнул Борис.
Глаза напарника злобно горели; вытянув руки, он надвинулся на Монсо, схватил его за горло, и оба рухнули на пол. Ковер смягчил падение. Павловски надавил сильнее, Максим высунул язык в тщетной попытке сделать прощальный глоток воздуха. Безумец хищно оскалился, в уголках губ выступила пена.
Он меня убьет.
– Ты «крот», чертов проклятый «крот»! – прорычал верзила в новом приступе ярости.
Борис использовал преимущество неожиданности, и вдобавок он был гораздо массивнее коллеги, так что у того не было ни малейшего шанса. Обычно Максим мог противостоять напарнику – последняя драка это доказала, – но сейчас оказался бессилен. Зрение слабело, Максим терял сознание.
– Я… не могу… дышать…
Павловски вдруг осознал, что зашел слишком далеко, ослабил нажим и вскочил на ноги. Кислород снова начал поступать в мозг, Максим сел, отодвинулся как можно дальше, расправил грудь, прислонился к стене и принялся растирать шею. Сиплый звук, вырывавшийся из горла, успокоил его. Еще поживем.
– Что тут такое, Максим? Здесь ты встречаешься с Зиглер и ее бандой? – рыкнул Борис, выглядевший очень грозно.
Максим покачал головой, а напарник беззвучно выругался, повернулся, чтобы захлопнуть дверь, и медленно, неслышными шагами вернулся в комнату.
Он сел на кровать, поставил локти на колени, подпер голову ладонями и долго молча смотрел на Максима.
– Я не «крот», Борис.
– Именно так сказал бы гнилой предатель, – сквозь зубы бросил тот.
– Но я
