Самое королевское убийство - Беннет Си Джей
– Это все? – уточнил он.
– Спасибо, Саймон, – твердо ответила королева.
Он закрыл за собой дверь, и королева распечатала конверт.
Всего писем было около четырех десятков. Королева-мать вела обширные переписки, у нее было много друзей в Норфолке, которые с радостью ей отвечали. Однако не потребовалось много времени, чтобы выудить письма, отправленные из Ледибридж-холла. Все они были на одинаковой плотной кремовой бумаге, с тисненым семейным гербом и адресом, выведенным синими чернилами. Письма Джорджины выглядели так же, вспомнила королева, но ее подпись занимала половину страницы. Эти же были подписаны “Ли”, гораздо более мелким почерком.
Расстраивало то, что в связке не было ни одного письма матери к баронессе. Стиль письма королевы-матери был теплым и остроумным, соответствующим ее характеру, и вызывал к жизни ее образ с каждым словом. Однако писем от Ли к королеве было целых семь – больше, чем можно было надеяться. Связка сопровождалась запиской от архивариуса, в которой говорилось, что она постаралась разложить содержимое в хронологическом порядке, но это не всегда возможно, учитывая, что многие письма не датированы. Это оказалось правдой для писем Ли – у нее была раздражающая привычка указывать в верхней части каждого письма месяц и день, но не год.
По крайней мере, почерк был разборчивым. Округлый и неровный, с завитыми “y” и длинной чертой через “t” – он напомнил королеве школьные письма Анны, написанные такими же синими чернилами. Но этот почерк был четким, с большими интервалами и нетруден для чтения. Королева искала твердую, уверенную “V” в “Валентине”. Ли много писала о Флоре, которая учится ездить верхом. Она задавала вопросы о погоде в Балморале, делала бесконечные предложения по розам и написала несколько страниц о поездке на выставку цветов в Челси. Она планировала поездку в Америку, чтобы обсудить с различными садоводческими обществами свою работу в Ледибридже. А затем, в пятом письме, обнаружилось это:
Не уверена, что Хью еще когда‐то заговорит с Валентином.
Королева выпрямила спину и вернулась в начало письма.
Пишу вам, забившись в тайник священника26. Плечами я влезла, но не могу втиснуть сюда свои ноги. Джорджина тоже, наверное, приходила сюда писать. Молюсь, чтобы никто не явился искать меня в этот конец башни. Вы не представляете, какой горький день у меня был. Я бы отчаянно, отчаянно хотела никогда не знать о Ледибридж-холле.
К большому раздражению королевы, дальше Ли писала, что не смеет обременять “Ваше Величество” своей “катастрофой”. Из полезного были только строки о том, что она “хочет вылезти из собственной кожи”, что все началось из‐за “простой поездки в больницу”, “в сущности, пустяка”, и что она должна “увезти Валентина отсюда”. Ли планировала отправить детей к другу на другом конце графства. Внимание королевы привлек еще один абзац:
По крайней мере, секрет не покинул стен дома. Но один человек может все разрушить. Я желаю ему столь страшной участи, не могу даже передать вам. Мне иногда снится, что он мертв, и кошмар в том, что я просыпаюсь, а он все еще жив. Вы никому не расскажете, правда? Я доверяю вам безоговорочно. Кажется, я схожу с ума.
Следующее письмо было полностью посвящено первому дню Флоры на скачках “Пони-клуба”. Должно быть, в стопке писем все‐таки нарушилась хронология, потому что последнее письмо содержало извинения за письмо из тайника священника и заверения, что все в порядке, хотя королева была не уверена, что мама нашла бы их утешительными.
Я совсем не злюсь, просто разбита. В. гостит у семейства Алленби и очень счастлив. В следующем семестре он присоединится к ним в начальной школе-интернате, а пока он очень воодушевлен их рассказами о полуночных посиделках и ночевках у костра. А я тем временем чувствую себя как упавший ворон, которого выхаживала в прошлом году: помятой и изможденной, но медленно восстанавливающей способность пользоваться крыльями. Хью тоже со временем придет в норму. Это самое главное.
На следующей неделе приедет Мойра, чтобы заменить мне родную мать, хотя, зная Мойру, она, вероятно, вытащит меня на несколько бодрящих прогулок и исключит из моего рациона все жиры. Возможно, это мне и нужно. Не диета, а прогулки. Зеленая трава и дымчатый, пронизанный жужжанием пчел воздух могут залечить любые раны, не так ли? Даже разбитое сердце.
Королева подняла глаза. Мойра упоминалась один или два раза в других письмах. Ее Величество знала нескольких Мойр, но только две из них были достаточно старыми, чтобы быть подругами Ли Сен-Сир в конце 1970‐х, и одна из них жила на Багамах. Другая жила в георгианском особняке, в получасе езды к востоку от Сандрингема. Это была Мойра Вестовер, мать Астрид, новой невесты Неда Сен-Сира.
Королева сняла трубку и объяснила леди Кэролайн, что ей нужно.
Глава 27
Мойра Вестовер стояла в дверях своего дома, что недалеко от заповедника Пенсторп и, прищурившись, наблюдала за подъезжающим кортежем. Вообще‐то королева привыкла к иному приему. Обычно хозяева были в своих лучших воскресных нарядах, а на лицах сияла напряженная улыбка. Мойра была одета в стеганый жилет, узкие джинсы заправлены в поношенные высокие ботинки. Губы поджаты, выражение лица настороженное.
Но, с другой стороны, и визит был необычным. Леди Кэролайн проверила, будет ли Мойра дома, но подчеркнула, что разговор будет коротким, частным и неформальным. Королева действительно не хотела сидеть за очень долгим чаепитием или в присутствии греющих уши друзей и родственников. Мойра, похоже, восприняла слова фрейлины серьезно. В отличие от дочери, она вообще не приложила никаких видимых усилий.
Двухэтажный дом с элегантными георгианскими окнами был окружен садом, достаточно большим, чтобы рядом с загонами, где паслось полдюжины лошадей, вместить бассейн и теннисный корт с натуральным покрытием. Именно здесь выросла Астрид, четвертый и младший ребенок Мойры и Дэвида, который при жизни был известен как один из лучших стрелков и самых безудержных алкоголиков в графстве. Королева встречала на своем жизненном пути алкоголиков и знала, что их близким приходится полагаться только на себя. Они привыкают к тому, что им лгут люди, которым они хотят доверять, – это, возможно, объясняло подозрение в глазах Мойры. Королева знала Мойру по обществу “Пони-клуба”, где та занималась вместе с Анной. Повзрослев, Мойра сопровождала мужа на различные охотничьи сборища в Сандрингеме, но этого было недостаточно, чтобы объяснить желание правящего монарха заехать к ней домой практически без предупреждения. Королева знала, что ей предстоит объясниться перед хозяйкой.
– Вы что‐то хотели мне рассказать? – без предисловий спросила Мойра, когда они неловко расселись друг напротив друга в безупречно чистой гостиной с шелковыми драпировками.
Строгое лицо и прямая, как шомпол, спина выражали напряжение.
– Не совсем, – сказала королева. – Но я надеялась, что вы сможете кое‐что рассказать мне.
Мойра выглядела удивленной:
– Я постараюсь.
– Вы ожидали другого?
– Думала, это связано с Недом, – ответила Мойра. – Думала, что… После того как вы столь любезно пригласили Астрид… Думала, что полиция рассказала вам что‐то ужасное про Неда. То есть про то, что с ним случилось. И вы хотите передать мне, чтобы я передала дочери.
– О нет! – заверила ее королева. – Вовсе нет. Мне известно не больше, чем вам.
Хотя есть некоторые подозрения, подумала она про себя. Однажды, предвидела она, Мойре придется утешать Астрид в тяжелый момент. Но не сегодня.
– Ох, слава богу, – в голосе Мойры слышалось облегчение. – И что же вы хотели узнать?
– Недавно я просматривала письма матери, и в них упоминался некий кризис в жизни баронессы Манди. Ее дети тогда были совсем маленькими. Валентин, кажется, только что попал в больницу. А вы присматривали за Ли, были с ней рядом.
