Плохая кровь - Сара Хорнсли
Глава 22
Три часа уходит у меня на то, чтобы вырваться из лондонских пробок и доехать до Молдона. Я не хочу возвращаться в дом, который ненавижу, не хочу признавать тот факт, что моя карьера рушится. Я знаю, что это означает. Даже если через месяц мне поручат новые дела, это никак не улучшит мою репутацию. Я теряю контроль.
Срываюсь.
Прошлое с каждым днем все чаще и чаще вторгается в настоящее. Я могу идти по улице, а потом, без предупреждения, снова оказываюсь там. В тесном темном пространстве. Не могу выбраться. Заперта. Воспоминания всегда пребывали со мной, но сейчас они делаются сильнее.
Мне всегда было трудно сидеть без дела, так как это позволяло мыслям разрастаться. Втискиваться в уголки сознания и пускать корни там, где их не должно быть. Нет, я не могу вернуться к ничегонеделанию. Нужно отвлечься. Нужно заняться чем-нибудь.
К тому моменту, как я подъезжаю к дому Макса, начинает темнеть. Джимми всю прошлую неделю занимался организацией поминок и попросил меня принести несколько фотографий в рамках, чтобы выставить их на столике рядом с гробом. Все фотографии, какие есть у мамы, – наши детские снимки, но, просматривая их вместе с сержантом Роуз, я увидела несколько фото, которые подходят как нельзя лучше.
* * *
Все следы того, что дом Макса был местом преступления, исчезли. Нет желтой ленты, развевающейся на ветру, задняя дверь заменена. На этот раз я вхожу через парадную дверь, воспользовавшись маминым запасным ключом, и в этом есть что-то катастрофическое. Я чувствую в этом некое горестное подтверждение того, что все надежды рухнули: бесполезно стучать в дверь – нет шансов, что Макс окажется дома и впустит меня.
Открыв холодильник, с разочарованием убеждаюсь, что в нем больше не осталось пива.
Я начинаю с гостиной, обшариваю каминную полку и подоконник эркера в поисках чего-нибудь подходящего. Там висит фотография, на которой он снят с группой друзей, когда они отдыхали пару лет назад на Корфу, – все сидят, свесив босые ноги через борт яхты, а внизу маняще синеет море.
В дыхательных путях обнаружены ил и водоросли.
Смерть от утопления.
Я не дотрагиваюсь до этого снимка. Здесь есть и другие, и я сразу же отправляю их в сумку: фотография, на которой мы вдвоем на выпускном Макса; Макс и Джимми на велогоночной трассе в подростковом возрасте; мама и Макс в ее саду. На всех этих фотографиях брат выглядит таким энергичным… Он всегда жил на полную катушку – иногда даже слишком бурно, – но в конечном итоге неизменно оказывался рядом, когда был нужен. Раньше я задавалась вопросом, откуда у него эта способность – расслабляться и веселиться. Я хотела узнать секрет: как ему удается не позволять всему этому давить на него, как оно давило на меня? Может, он просто не видел того, что видела я?
Разбухшее тело.
Разложение.
Переполненные легкие.
Или, может быть, все это наконец настигло его… «Макс, что случилось? Как ты оказался в воде?»
Я уже собираюсь уходить, когда раздается звонок от Отиса.
– Привет, именно тебя я и хотела услышать. – Надеюсь, у него найдутся ответы на мои вопросы.
– Я слыхал, тебя отстранили от того крупного дела об убийстве. – Ровный, даже монотонный голос.
Я не особо удивлена; я прекрасно знала, что слухи разойдутся быстро. Я просто тянула время.
– Кто тебе сказал? – Я сразу же понимаю, что это бессмысленный вопрос. Отис не нуждается в том, чтобы кто-либо что-либо ему рассказывал, и, конечно, никогда не раскрывает своих источников. – Впрочем, можешь не отвечать.
– Это как-то связано с тем, что я копался в лэптопе твоего брата?
Нет смысла врать Отису, он всегда докопается до истины, но умение уклониться от прямого ответа – это совсем другое.
– Мы можем встретиться? Пожалуйста, дай мне возможность рассказать тебе все, а потом, если ты захочешь бросить все это, я пойму.
– Что ж, только ради тебя – да. Я заеду за тобой через два часа.
– Дело в том, что… – Я понимаю, что требую слишком многого, но эта ситуация действительно такова, и к тому же мне нужно научиться устанавливать границы. – Я не могу встретиться сегодня. Ной ждет моего возвращения, он только что прилетел из Парижа, а завтра похороны. Ты можешь подождать до послезавтра? Обещаю, я все тебе расскажу.
– Хорошо. – Он соглашается неохотно, но, по крайней мере, не настаивает. Интересно, сколько понимания он проявил бы при других обстоятельствах – если б я не оплакивала своего погибшего брата? – Я заеду за тобой. Полагаю, ты захочешь отправиться куда-нибудь в уединенное место?
– В идеале – да.
– Хорошо. Но мне нужна правда, Джастина. Если ты хочешь, чтобы я и дальше помогал тебе, мне нужна вся правда.
Я едва сдерживаю смех при мысли о том, что эта фраза звучит из уст Отиса. Он не хуже меня знает, что на самом деле никакой правды не существует. Людям нравится думать, будто мир можно разделить на факты и вымысел, но я на собственном опыте убедилась, как искусно можно манипулировать фактами, использовать их, подгонять их под нужные мерки – так, что уже не отличишь, где реальность, а где ложь. Все в этом мире субъективно, все рассматривается через определенную призму, а факты искажаются под влиянием нашего собственного опыта.
Я не раз обсуждала это с Ноем за ужином, убеждая его, что правды не существует. Это лишь промежуток между опытом одного человека и опытом другого, и мы можем заполнить его любым количеством различных истин. Я каждый день наблюдаю в зале суда, каким образом это происходит. Но все же я обещаю Отису именно это. Правду. Потому что, хотя меня отстранили от дел, я все еще должна найти ответы на свои вопросы.
Глава 23
Я знаю, что Ной благополучно прибыл в мамин дом, поскольку он информировал меня о каждом этапе своего путешествия. Это было очень мило – заботиться о том, чтобы я знала, что он уже в пути, воображать, что я с нетерпением жду его приезда, хотя на самом деле я ждала этого с ужасом. Больше всего на свете мне бы хотелось оказаться в объятиях Ноя, почувствовать, как он окутывает меня своей заботой, точно одеялом безопасности, не давая замерзнуть.
И все же я не хочу, чтобы все это происходило здесь, в Молдоне, и уж тем более в том доме. Я даже не знаю,
