Демон скучающий - Вадим Юрьевич Панов
– Не хотите говорить – не надо. – Моисеев чуть понизил голос. – Вы ведь понимаете, что вчерашнее сообщение, хоть и было ожидаемым, сильно расстроило моих клиентов?
Вербин и Гордеев одновременно кивнули.
– Я прошу учитывать их состояние и вести себя максимально корректно.
– Разумеется, – тихо ответил Феликс. – К сожалению, я в таких обстоятельствах не первый раз.
– Догадываюсь.
Адвокат проводил полицейских в гостиную, где их ждали родители Кости: Василий Андреевич и Мария Петровна. Видно, что расстроенные, но спокойные. Точнее, уже успокоившиеся, ведь известие пришло вчера. И вчера наверняка были слёзы и пустота внутри. Было всё, что даёт навалившееся горе. Сегодня им просто тяжело.
– В первую очередь хочу извиниться, если вопросы покажутся бестактными, – мягко произнёс Феликс, доставая записную книжку. – Поверьте, я тщательно их обдумывал и выбрал только те, ответы на которые мне необходимо знать.
– Конечно, спрашивайте.
– До исчезновения Костя убегал из дома?
Кочергины переглянулись. Сначала друг с другом, потом – с адвокатом. И только потом Василий Андреевич протянул:
– Вы не представляете, сколько раз нам задавали этот вопрос.
Судя по всему, они ожидали чего-то нового.
– Представляю, – спокойно ответил Вербин.
– Может, вам имело смысл почитать перед встречей материалы дела? – не удержался Моисеев.
– Спасибо, советник, я обязательно приму к сведению ваше замечание.
Однако смотрел Феликс на отца. В упор. И секунд через двадцать Василий Андреевич понял, что ответить придётся.
– Ни разу.
– Всё время ночевал дома под вашим присмотром?
– Ему было двенадцать лет.
Молчаливое противостояние с Кочергиным-старшим повторилось, но на этот раз Василию Андреевичу потребовалось меньше времени, чтобы понять, что нужно делать.
– Да, всегда ночевал дома.
И Вербин искренне надеялся, что больше ему не придётся так смотреть на несчастного отца.
– Поздно не возвращался? Я имею в виду, после десяти вечера.
– Никогда.
– Синяки или ссадины в неожиданных местах?
– Что вы имеете в виду?
– В драках подростки предпочитают бить по лицу. Упав или ударившись, например, о дверь или стол, можно получить синяки на руках и ногах, если говорить о ногах, то чаще – спереди. Повреждения во всех остальных местах можно рассматривать как подозрительные.
– Нет, мы ничего такого не замечали.
– Костя не был драчуном, – добавила Мария Петровна.
– Резкие перепады настроения?
– Иногда.
– Он был подростком и только-только входил в трудный возраст.
– Грубил?
– Пару раз было.
– Мне – нет, – ответил Василий Андреевич. – Но я… был строг.
Сейчас он об этом жалел. Тогда всё делал правильно, но сейчас жалел. Потому что больше не получится быть не строгим. Никогда не получится.
– Менялся ли его распорядок перед или незадолго до исчезновения?
– Нет: школа, затем тренировка – Костя занимался футболом, – ответила мать. – Если тренировки не было, то уроки.
– Мы оба работаем, но Костя почти всегда был на виду, – добавил Василий Андреевич. – Витя, наш старший, учился через дорогу и присматривал за братом. Да и тренер у него строгий был, если что – звонил. Так что нет, не менялось расписание.
– Новые друзья? Может, ребята постарше?
– Нет…
– Я об этом ничего не знаю.
– Вы не замечали, что у Кости появились деньги? Или, к примеру, новый телефон? Новые кроссовки?
– Майор? – Моисеев поднял брови.
– Я предупреждал, что некоторые вопросы покажутся бестактными. – На адвоката Вербин по-прежнему не смотрел.
– Нет, у Кости не было денег или новых вещей, – сухо ответила Мария Петровна. – Его комнату осматривали и не нашли ничего подозрительного. Никаких тайников.
Им ещё не рассказывали о найденной в вещах Чуваева флешке с грязным видео, поэтому смысл вопросов Феликса от Кочергиных ускользал. А когда не понимаешь вопросов, появляется лёгкое раздражение.
– Отношения с одноклассниками? Учителями?
– Костя не жаловался на школу и не боялся в неё ходить.
– Костю похитили между тремя часами дня, когда его видели в последний раз, и половиной седьмого вечера, когда вы вернулись с работы и не застали сына дома.
– Да, – подтвердил Василий Андреевич.
– Где его могли похитить? По вашему мнению.
– Я… – Кочергин-старший ошарашенно посмотрел сначала на жену, потом на Моисеева. – Понятия не имею.
– Восемь лет назад ваши интересы тоже представлял Игорь Альбертович?
– Восемь? Он… Нет. Нет, тогда был кто-то другой…
– Почему вы обратились к Игорю Альбертовичу?
– Он сам…
– Игорь Альбертович сам предложил помощь. – Василий Андреевич «поплыл», и Мария Петровна решительно вступила в разговор. – И мы очень благодарны…
– Сколько вы ему платите?
– Майор!
Но Вербин вновь не обратил внимания на подавшего голос Моисеева и спокойно продолжил:
– Игорь Альбертович известный адвокат с серьёзными расценками.
– Какое отношение ваши вопросы имеют к расследованию? – осведомился Моисеев.
– Я как раз пытаюсь это выяснить.
– Игорь Альбертович сказал, что готов представлять наши интересы бесплатно, ради пиара, – медленно произнёс Василий Андреевич. – Вы правы, мы бы не смогли ему платить, и мы не платим.
– Я хочу сказать…
– Чуть позже, Игорь Альбертович, – остановил Моисеева Вербин. – Чуть позже вы скажете всё, что захотите. Сейчас не надо.
– Но я – адвокат семьи!
– Я ни в чём не обвиняю ни Василия Андреевича, ни Марию Петровну.
И вновь повернулся к родителям Кости.
– Хорошие у тебя друзья, – прошипел Никите раздражённый и раскрасневшийся Моисеев.
– Этот – один из лучших, – так же тихо ответил Гордеев.
– Ты говорил, что он адекватный и проблем не будет.
– А ещё я говорил, что лучше ему не врать. Только тогда проблем точно не будет.
– Я не вру.
– А он тебя ещё ни о чём и не спрашивал.
Моисеев вздохнул и, кажется, выругался.
– Как вы получили конверт?
– Он был в почтовом ящике.
– Вы каждый день проверяете почтовый ящик?
– Нет.
– Вы всегда проверяете почтовый ящик по четвергам?
– Нет. Когда угодно проверяю. Не каждый день.
– Почему вы решили проверить почтовый ящик в прошлый четверг?
– А-а… – протянул Василий Андреевич. – Кончик конверта торчал. Был виден, в смысле. Я и забрал его. А внутри фотографии. И письмо.
И конверт, и его содержимое, естественно, побывали в полиции, но интереса не вызвали. Единственное, что отличало это послание от остальных, разосланных в информационные агентства и блогерам, так это способ доставки: не служба, а частный курьер. Его допросили в воскресенье вечером – нашли по видеокамерам, и составили фоторобот отправителя. А уже во вторник курьер уверенно опознал в отправителе Чуваева, фотографию которого Никите прислали из Москвы.
Опознал Абедалониума…
Получается, цепочка замкнулась? Или порвалась?
– У вас остались ещё вопросы?
– Я благодарю вас, Василий Андреевич и Мария Петровна, за то, что согласились встретиться. Ваши ответы очень важны для меня. – Феликс поднялся и посмотрел на Моисеева. – Вы нас проводите?
– Я… – растерянно протянул адвокат.
– Мы подождём у парадного, – произнёс Гордеев.
– Я думал, ограничимся проводами в прихожей.
– Ты ошибся.
Моисеев вздохнул, но спорить не стал. И вышел во двор всего через десять минут. За это время адвокат, судя по всему, успел провести сеанс самопсихотерапии, вернуть себе уверенность, и первый вопрос прозвучал громко и твёрдо:
– О чём вы хотели поговорить? – Далее последовал демонстративный взгляд на часы.
– Ни о чём, – равнодушно ответил Вербин.
Гордеев предпочёл помалкивать, отдав разговор в руки московского гостя.
– Тогда я пошёл?
– Я не хочу говорить, – продолжил Феликс. – Я хочу услышать ответы на вопросы, которые вы знаете, Игорь Альбертович.
– Перестаньте говорить загадками. – Голос по-прежнему звучал уверенно, однако то, как Моисеев потёр руки, выдало охватившую адвоката нервозность. – Никита, что происходит? Почему я подвергаюсь давлению?
– Мы просто задаём вопросы, – пожал плечами Гордеев.
– Почему вы занялись делом Кости Кочергина?
– Потому что оно даёт прекрасную возможность сделать себе по-настоящему громкое имя и надолго, если не навсегда, остаться на слуху. Если вы хотите обвинить меня в цинизме – пожалуйста, вам никто не мешает. Да, я циничен, но такова жизнь. Я бесконечно сочувствую Василию Андреевичу и Марии Петровне и с ужасом думаю о том, что произошло с Костей… По вашим вопросам я догадался, что вы предполагаете или уже знаете… – Моисеев на мгновение сбился, и это не было игрой. – И я в ужасе от того, о чём догадался. И надеюсь, вы поймаете мразь, которая учинила с ребёнком то, что вы предполагаете… Или знаете… И буду делать всё, чтобы добиться справедливости для Кости и его родителей. Я им нужен, а они нужны мне. Поэтому я занялся делом Кости Кочергина. Теперь мы можем попрощаться?
– Вы не представляли интересы семьи, когда Костя пропал, – мягко произнёс
