Демон скучающий - Вадим Юрьевич Панов
– Они нас не заметили. – Барменша поправила кепку и улыбнулась.
– Как? А впрочем… – Она посмотрела барменше в глаза. Заметила в них улыбку и улыбнулась в ответ. Глазами. – Зачем я здесь?
– Они все рисуют часы, но никто не рисует меня.
– Я пишу.
– Прости. – Прозвучало очень искренне.
– Многие ошибаются.
– Мне – не следовало.
– Забудь об этом.
– Ты напишешь мой портрет? – спросило Время.
– Я должна была сама предложить, – ответила она.
21 апреля, пятница
Утро началось с хороших новостей.
И подоспели они точно к завтраку: едва Феликс приступил к омлету с ветчиной и сыром, как позвонил Гордеев и сообщил, что оперативники, изучавшие видео из отеля, наконец-то отыскали кое-что важное.
– Но сначала насчёт альбома с карандашными зарисовками: криминалисты обнаружили на нём только отпечатки Чуваева. И его ДНК.
– А на карандашах?
– И на карандашах. – Никита помолчал. – Этого достаточно, чтобы признать Чуваева Абедалониумом?
– Нет, – хмуро ответил Вербин.
– Нет? – удивился Гордеев. – Опять нет? Почему?
– Потому что я не видел, как Чуваев делает эти зарисовки. Ты можешь отдать альбом какому-нибудь искусствоведу, чтобы он дал заключение: Абедалониум это рисовал или нет?
– Ну ты и задачи ставишь.
– А в чём проблема? Искусствоведы закончились?
– В Питере? Никогда.
– Я так и думал, – усмехнулся Феликс. – И пришли мне, пожалуйста, фото картинок из альбома.
– Сделаю, – пообещал Гордеев. – Теперь по отелю. Девчонки не ошиблись и никого не проморгали: мои пацаны просмотрели видео за всё время проживания Чуваева и клянутся, что он всегда являлся один, гостей не приводил и в его номер входили только горничные.
– Мило, но бесполезно. – По голосу Никиты Вербин догадался, что ему готовят сюрприз, и решил поддеть товарища.
– Дослушай до конца.
– Я весь внимание.
– Ребята у меня толковые, поэтому забрали записи не только внутренних видеокамер, но и внешних. Внимательно всё изучили и на одной записи увидели, что Чуваев выходит из отеля, проходит по улице и останавливается, словно с кем-то здоровается за руку. Парень, который его ждал, находился вне поле зрения видеокамеры отеля, видимо, знал о ней, но когда мои ребята поняли, что Чуваев с кем-то здоровается, они проверили камеры на возможном пути следования и получили изображение нашей парочки: Чуваев и незнакомец.
– Почему ты использовал определение «парочка»? – поинтересовался Вербин.
– Если бы их было трое, я бы сказал «троица». А что?
– Ничего.
Гордеев хмыкнул и продолжил:
– Короче, двенадцатого апреля, в среду, Чуваев вышел из отеля в восемнадцать ноль девять, встретился с неизвестным человеком и вместе с ним куда-то пошёл…
– Двенадцатого апреля вечером?
– Да.
– Подожди… Мне тут прислали расшифровку путешествий чуваевского телефона.
– Жду.
Вербин посмотрел журнал, скинул его Никите, извинившись, что вчера «напрочь об этом позабыл», а увидев дату, покачал головой.
– Телефон находился в номере отеля.
– А Чуваев сидел в баре «Деловая тыква» с человеком, который не хотел светиться на видеокамере.
– Интересно…
– Сходишь туда?
– Обязательно. – Говорить, что в «Тыкве» он уже был, Вербин не стал, не хотел обсуждать этот вопрос по телефону.
– Сейчас сброшу фотографии неизвестного.
– Спасибо. – Феликс выдержал паузу. – Твои ребята молодцы, Никита, отлично работают.
– Будешь должен.
– Ты точно питерский?
– Потом обсудим, – шутливо пообещал Гордеев. – Ты ведь помнишь, что мы собирались к Кочергиным?
– В пятнадцать.
– Они попросили приехать утром. Сможешь?
– Разумеется.
– Адрес я скинул, встретимся на месте.
Поэтому завтрак Феликс вновь доедал наспех. Затем быстро собрался, указал навигатору конечную точку, выехал и позвонил Шиповнику.
– Егор Петрович?
– Откуда звонишь? – осведомился подполковник.
– Из Эрмитажа.
– Подтягиваешь образовательный уровень?
– Ну, зачем-то же вы меня отправили в командировку.
– Преступника ловить. – Шиповник перешёл на деловой тон: – Получится привязать Орлика к убийству Чуваева?
Детали вчерашних событий подполковник узнал из отчёта, который Вербин написал поздно вечером.
– Пока такой возможности не вижу, – честно ответил Феликс. – Орлик не ездил в Москву четырнадцатого, есть свидетели, что он находился в Питере. А если он нанял профессионала…
– Он нанял профессионала, – с нажимом напомнил Шиповник детали их основной версии.
– Да, Егор Петрович, но если он нанял профессионала, следы мы вряд ли найдём. Но что-то мне подсказывает, что если профессионала и наняли, то это был не Орлик.
– Потому что Орлик вовремя умер? – догадался Шиповник.
– Так точно, – подтвердил Вербин. – Кроме того, мы с Гордеевым сильно сомневаемся, что Орлик располагал суммой, которую обещали Чуваеву за картину. Если деньги действительно обещали.
– А если исходить из того, что обещали?
– Тогда здесь действительно орудовала группа педофилов, Егор Петрович. И, возможно, орудует до сих пор.
– И ты будешь торчать в Питере, пока её не возьмёшь?
– Нам ведь нужен убийца?
– Нам нужен старший опер на рабочем месте. У тебя и в Москве дел хватает.
– Что же вы сразу не сказали? Выезжаю.
– Легко резвиться, находясь за тысячу километров, – усмехнулся Шиповник. – Но ведь однажды ты вернёшься и окажешься совсем рядом.
– Я об этом не подумал.
– А следовало бы. – Подполковник выдержал паузу. – Теперь по твоей художнице. Лидия Дабре, как ты наверняка догадался, это псевдоним. Настоящее имя – Лидия Сергеевна Добродеева. Тридцать три года. Уроженка Новгорода, родители в настоящее время проживают в США. Уехали давно, больше десяти лет назад, перед отъездом всю недвижимость перевели на дочь.
– Обычно продают, – заметил Феликс. – И детей берут с собой.
– Сам спросишь, почему она решила остаться. – Шиповник помолчал, видимо, просматривал записи. – Первое образование Лидия получила в Санкт-Петербургском университете, в Высшей школе менеджмента.
– Сколько лет училась?
– Только бакалавриат. А в двадцать четыре поступила в Академию художеств на живопись. Отзывы на её работы противоречивые, но в целом положительные.
– Спасибо, Егор Петрович.
– Я думаю, Никита соберёт о ней больше информации.
– К нему я тоже обращусь. За деталями. А сейчас мне были нужны сухие факты.
– Шутник. Держи меня в курсе.
– Конечно, Егор Петрович.
За разговором дорога пролетела незаметно. Феликс припарковал во дворе машину, вышел и поздоровался с курящим на лавочке Никитой.
– Давно ждёшь?
– Пять минут как приехал.
– Встреча только с родителями?
– И с адвокатом. Но он нормальный, сам увидишь. К тому же к нам у него никаких претензий, наоборот, во всех интервью подчёркивает, что расследование ведётся чуть ли не идеально. А во время разговора он будет присутствовать, потому что любит всё держать под контролем.
– Да я не против, пусть держит. Заодно и я на него посмотрю.
– А тебе зачем?
– Я гость в вашем городе, мне интересны не только памятники, но и люди, которые его населяют. Я хочу знакомиться с ними, узнавать, чем они дышат, что их волнует…
– Просто заткнись, – рассмеялся Никита. – Феликс, я умоляю: просто заткнись.
Вербин рассмеялся в ответ и огляделся.
Кочергины жили на Гастелло, в большом семиэтажном доме советской постройки напротив Чесменского дворца. Наличие в этом районе самого настоящего дворца стало для Феликса неожиданностью, будучи честным туристом, он предполагал, что все они расположены в центре и вокруг города. И спросил Никиту не о здании, а что за парк находится с той стороны улицы. Гордеев ответил, что это парк Чесменского путевого дворца.
– Какого дворца? – не понял Вербин.
– Чесменского. Путевого. Екатерина Великая построила, чтобы было где отдыхать по дороге.
– По дороге куда?
– Туда. – Никита неопределённо махнул рукой. – Говорят, часто ездила. – И добавил: – Его сейчас занимает Институт приборостроения, в котором учился старший брат Кости, и во многом благодаря студентам тогда шум поднялся. Ребят зацепила история исчезновения мальчика, и они, и студенты других вузов сделали всё, чтобы найти Костю.
Но не получилось. Тогда не получилось. И теперь, повзрослевшие, они жадно читали новости, узнавая, что восемь лет назад произошло с весёлым рыжим мальчишкой, младшим братом одного из них. Главный ответ уже прозвучал: мальчик мёртв. Был убит. Но прозвучав, он породил следующий вопрос, который теперь стал главным: кто убил Костю Кочергина?
– Моисеев. Игорь Альбертович Моисеев, – произнёс адвокат, встретив полицейских в прихожей. – Я представляю интересы семьи.
Сообщение предназначалось только Феликсу. С Никитой адвокат поздоровался за руку.
– Майор Феликс Вербин, старший оперуполномоченный Московского уголовного розыска.
– Дело выходит на межрегиональный уровень?
– Об этом пока рано говорить. – Рассказывать адвокату подноготную происходящего Феликс не собирался.
– Тогда что вы здесь делаете?
