Частное лицо - Валерий Николаевич Михайлов
– А тебе надо, чтобы все стучали на всех, причём безвозмездно и в добровольном порядке.
– Знаешь, Ватсон, что кто-то не стал стучать, ещё не делает его, а в нашем случае её, достойной восхищения.
– В любом случае стукачи мне нравятся меньше.
– Дело в том, Ватсон, что некоторые люди не в состоянии выйти за границы привитых в детстве рефлексов. Так и тут. Если человек не стучит, это ещё не значит, что он делает это осознанно. Я не знаю как у тебя, но у меня бездумные роботы вызывают отвращение. Кстати, Ватсон, а почему ты не побеседовал до сих пор с прислугой? – сменил он резко вдруг тему.
– Я… – растерялся я.
– Ты. Только не говори, что у тебя не нашлось для этого времени.
– Мне действительно было не до этого… – начал я оправдываться, зная, что оправдываться – это последнее дело. – И потом, ты же с ними беседовал.
– Я беседовал, а у тебя почему-то не нашлось времени? Скажи, Ватсон, это дешевый снобизм этакого аристократа в первом поколении? Ты боишься запачкаться, общаясь с этими людьми?
А ведь он был прав. Я действительно недолюбливал лакеев, особенно водителей всяких начальников, а после того, как один из них… В общем у меня получилось, как у Нобеля с математиками. Разумеется, я не стал признаваться Клименку в своём снобизме.
– Да нет… – промямлил я.
– Тогда почему ты этого не сделал?
– Только не надо меня отчитывать как нерадивого подчинённого.
– Ни в коем случае, сэр. У меня и в мыслях такого не было. Мне просто нужна причина. Извините, сэр, но так уж устроен мой интеллект.
– Ну, не знаю… сначала было много событий… Потом, я был всё время с тобой или…
– Или с любовницей.
– А если и так, первым бросишь в меня камень?
– Я просто тебе завидую, – признался он.
Вытаращив глаза, я уставился на него.
– Ты здесь прохлаждаешься. Для тебя все новое, интересное. То, что здесь происходит, для тебя – увлекательное приключение с хорошей жратвой и классной телкой. Твоя жизнь столь увлекательна, что тебе даже с прислугой некогда поговорить.
– Может, хватит?
– Я тебе говорю это не из необходимости оросить слезами жилетку, или желания заставить тебя краснеть. Я думал, тебе будет полезно знать, что чувствует детектив, берясь за подобное дело. Но раз я ошибся…
– Извини. Это… Я был неправ.
– Тогда иди и поговори с прислугой. Брось всё и поговори прямо сейчас. И запомни: прислуга в нашем деле важнее всего. Прислуга… она как тараканы. Она вездесуща и неистребима. Её не замечают, зато она видит всё. И пренебрежительное отношение к прислуге зачастую может дорого обойтись. Помнишь, у Честертона был рассказ, как человека убил почтальон, и никто не заметил, как он входил в дом, потому что почтальонов никто не замечает. Так и тут. У прислуги свои тропы, свои закоулки, свои источники информации, свои ключи от всех дверей. Прислуга знает все. Не всегда, правда, можно заставить её поделиться информацией, но это стоит того. Так что дерзай. Потом расскажешь, что получилось нарыть.
Чувствуя себя прилежным первоклашкой, я бросился выполнять задание учителя.
Первым в моем списке, исходя из соображений близости географического положения, был повар. Вот только с ним удалось перекинуться только парой слов.
– Здравствуйте, – сказал я, входя на кухню. – Извините, что отрываю вас от дел, но мне нужно задать вам пару вопросов.
– Моя твоя не понимать, – ответил повар, улыбаясь мне во всю свою китайскую физиономию.
Он действительно был китайцем. Настоящим китайцем из Китая, а не какой-нибудь дешевой подделкой. Об этом мне когда-то гордо сообщил Сергей, а я благополучно забыл. Сергей его выписал прямо с исторической Родины. Купил через Интернет или что-то там вроде того. К своим пятидесяти или около того годам китаец стал великолепным поваром, в чем я убеждался каждый раз, садясь за стол. Вот только по-русски кроме великой мантры «моя твоя не понимать» он не знал ничего. Даже известные всей Европе «перестройка», «водка», «Горбачев» и наиболее популярные среди граффитистов времён моей молодости трёх и пятибуквенные слова, являющиеся Воаз и Иахин нашей русской культуры, были для него тайной за семью печатями.
Я, понятное дело, по-китайски не мог сказать даже «твоя моя не понимать».
Когда я вошел на кухню, китаец был занят гунфу-ча. Те, кому интересно, могут найти информацию в Интернете, или посетить какой-нибудь чайный клуб. Я же коснусь этой темы вскользь.
Гунфу-ча, или высшее чайное мастерство – это чайная церемония для питья улунов. Это такой тип чая, как черный чай, зеленый чай, желтый чай… и так далее. Улуны знамениты своим ароматом, поэтому их пьют из специальных чашек. В комплекте таких чашек две, поэтому они и называются чайной парой. Одна из них похожа на маленькую пиалу, а другая имеет форму цилиндра. Во время гунфу-ча чай наливается в цилиндр, который накрывается пиалой. Затем эта конструкция переворачивается. Цилиндр вынимается из пиалы. В нем остаются чайные пары, их требуется вдыхать. Собственно, для этого он и нужен. Ну а как пить из пиалы, объяснять не надо. В общем, похоже на манипуляции с наперстками в лохотроне.
Увидев, что делает повар, я скорчил понимающую рожу и задумчиво произнёс:
– О, гунфу-ча!
Услышав знакомое слово, повар заулыбался во всю свою китайскую физиономию, отчего его глаза стали невидимыми. Это было похоже на контакт с представителем неземной цивилизации и так мило, что я не преминул произнести второе волшебное слово:
– Улун! – произнёс я, словно объявлял о прибытии высочайшей особы, прибывшей инкогнито.
Это слово оказалось настолько волшебным, что повар поставил для меня стул и чайную пару. Так мы и пили великолепный чай, корча рожи и стараясь показать, как нам клёво сидится, и вообще какая мы прекрасная компашка.
Когда чай подошёл к концу, а мы стали похожи на два аквариума, китаец угостил меня какой-то едой. Я так и не понял, что это было, но вкус… Если бы такое подавали в раю, я согласился отправиться туда без промедления.
Садовник, Иван Александрович Шапошников, оказался тоже милым человеком. Его я нашёл за домом, где он сооружал невообразимую клумбу.
– Здравствуйте, – сказал я. – Я веду расследование, и хотел бы с вами поговорить…
В этом случае «поговорить» оказалось ключевым словом, переключившим его в режим воспроизведения. Не обращая внимания на попытки направить разговор в нужное мне русло, он поведал мне свою жизнь в подробностях, начиная с того, что его мать
