Египтянин - Лейтон Грин
Холмы сменились другими горами. Сперва появился изрезанный, увенчанный снежными шапками хребет на севере, потом на юге возник еще один, который тянулся параллельно первому, возвышаясь подобно нагромождению гигантских больших пальцев. Хребты разделяла узкая равнина, Долина роз, которая текла зеленой рекой между грядами.
Целые мили, десятки миль не попадалось ни машин, ни асфальтированных дорог, лишь запряженные лошадьми повозки да деревенские жители с косами. Тишина, вершины в облаках, дома фермеров, фруктовые сады, водопады, которые превращаются в ручьи, журчащие по необъятным лугам, и все это укутано карминными зарослями роз: божественная краса, не запятнанная современностью.
Дороги карабкались выше, прямо через брюхо Стара-Планины, горы на севере. Эта суровая страна, забытая и прекрасная, навевала мысли о рыцарях и славных подвигах, темноватых тавернах и затерянных монастырях, о подлунных походах за сокровищами.
Горы распались на холмы и лесистые гряды. Вскоре мир вновь присыпало серым и другими тусклыми цветами цивилизации, и поезд, пыхтя, подкатил к станции скромного поселения с руинами замка, которые маячили на холме неподалеку.
* * *
Городок под названием Велико-Тырново представлял собой живописную мешанину из семи тысяч лет человеческой истории. Ущелье с крутыми стенами, в котором текла река Янтра, прореза́ло город хитрым изгибом, и дома сгрудились в основном либо вдоль него, либо на невысоких холмах вокруг. Грей и Вероника сняли два номера в маленьком пансионе, прилепившемся, точно ракушка, к краю ущелья. После раннего ужина в тамошней механе (то есть таверне) Вероника отправилась в город охотиться за информацией. Грей тоже решил провести разведку и прочувствовать дух места.
Он купил карту и пошел бродить пешком. Карта сказала ему, что Тырново в Средние века было столицей Болгарии. В нем оказалось куда больше очарования, чем в Софии. Симпатичные дома из камня и дерева, теснящиеся на узких мощеных улочках поблизости от ущелья, придавали городку деревенский флер. Впрочем, Велико-Тырново, как и нынешнюю столицу, окутывала патина некоторой запущенности. Богатые районы сосредоточились у реки, и внешнее благополучие быстро сошло на нет, когда Грей удалился от берега. Старая часть города напомнила Доминику более бедную версию Французского квартала в Новом Орлеане. Улица за улицей тянулись трехэтажные домики, обветшалые и увитые виноградом. На замысловатых балконах с коваными решетками, которые, казалось, грозили обвалиться, даже если на них прыгнет кот, сушилось белье.
Было уже поздно; наступил вечерний час, когда небо касается земли, и Грей обнаружил, что идет по узкой скалистой перемычке, соединяющей город с похожими на крепость руинами замка Царевец. Он прошел сквозь три гигантские арки мимо остатков старинной стены, и перед ним вырос поросший жидким леском холм.
Руины замка были грандиозными, куда больше, чем казалось издалека. На склонах то и дело попадались разбитые каменные дорожки и потрескавшаяся кладка. Грей придерживался ведущей к вершине извилистой узкой тропы.
Он добрался доверху как раз перед тем, как свет померк и начался ночной концерт насекомых. Удивительно было обнаружить на вершине еще одного человека, который стоял со скрещенными на груди руками и глядел на пятна терракотовых крыш вдалеке. Грей подошел, и они коротко кивнули друг другу: именно так обычно приветствуют друг друга незнакомцы. Доминик уже собирался спускаться, но тут человек обернулся.
– Красивый вид, – сказал он, и Грей согласился. Потом человек спросил: – Вы британец?
Приятный внешне, лет сорока, с мощной челюстью, он выглядел весьма ухоженным. Впечатление дополняли стриженые темные волосы и гармоничное сложение, как на рисунке да Винчи, но ему недоставало индивидуальности: обычная славянская внешность. На мужчине были черные брюки и рубашка навыпуск.
– Американец, – ответил ему Грей.
Незнакомец склонил голову набок и заговорил уверенным и располагающим голосом, глядя Грею в глаза:
– Здесь ваших соотечественников нечасто увидишь. Прошу прощения, но вы не выглядите таким… открытым, что ли, как большинство американцев. Хотя я не имею в виду ничего плохого.
– Наверное, с годами растерял кое-какие характерные американские черты, – предположил Грей.
– Извините, но, когда я вижу, как иностранец любуется видом этого города, у меня возникает желание завести беседу.
– Город и правда прекрасен. У него есть характер.
– Мы пока недотягиваем до западных стандартов, но я верю, что лет через десять Болгария совершенно обновится.
– Надеюсь, тут ничего не изменится, – заметил Грей. – Миру нужно больше мест вроде этого.
– Вы смотрите на Восток, а мы смотрим на Запад. – Незнакомец тепло улыбнулся и протянул руку, и Грей пожал ее. Мужчина предупредил: – После наступления темноты на холме не слишком безопасно. Вы остановились в центре?
– Да.
– Пойдемте. Мне тоже в ту сторону. Вы уже попробовали ракию?
– Пропустил стопку-другую в Софии, – признался Грей.
Человек прищелкнул языком.
– По дороге будет хорошая механа.
– Спасибо, но…
– Прошу вас. Я познакомлю вас с настоящей ракией, а потом вы пойдете своим путем, но, если вас спросят про Велико-Тырново, сможете рассказать о болгарском гостеприимстве.
Человек назвался Стефаном Димитровым. Грей не любил вступать в разговоры с незнакомыми людьми, но местный мог стать источником информации. Они спустились с холма, и Грей обнаружил, что ничего не имеет против общества нового знакомого. Тот был умен, много путешествовал и относился к числу людей, которые ведут беседу свободно и дружелюбно. Грей не чувствовал необходимости доминировать в разговоре, так что подавлять собеседника ему было незачем.
Грей узнал, что Стефан получил образование в Дартмуте и Кембридже, а потом вернулся жить и работать в Софию. Он вырос в Тырново и приезжал сюда за эмоциональной подзарядкой, обожая здешние леса и горы, а также историю города.
Они миновали мост, и Стефан повел Грея к старой механе под звездным небом. Зайдя в ворота между двумя фонарями, они по выщербленному каменному полу добрались до кабинки, задрапированной яркой болгарской вышивкой. Освещенное настенными лампами помещение наполняли тихие голоса и запах жареной оленины, интерьер украшали традиционные предметы старины: аккордеоны, сельскохозяйственные орудия, выцветшие изображения православных святых.
Разговор свернул на политику. Обсудили, как терроризм в последние годы изменил мир, и сошлись на том, что на каждый век отведено лишь ограниченное количество невинности, возместить которое возможно только после очередной катастрофы, в начале новой эры. Стефан назвал имя одного американского сенатора и спросил мнение Грея о его платформе.
– Я не особенно слежу за политикой, – отмахнулся Доминик.
– Политика – мелочный род деятельности, но она затрагивает нас всех, разве нет?
– Только если ей позволить.
Грей заметил, что в механу вошли двое в куртках, похожих на военные. Смуглые и, по всей видимости, здешние, они почему-то выглядели крайне неуместно: слишком трезвые для местных, слишком грубые для бизнесменов, слишком озабоченные для туристов. Стефан прищелкнул языком:
– Нельзя изолироваться от мира. Как граждане, мы обязаны
