Укротить дьявола - Софи Баунт
Хватит облизывать его взглядом, Эмилия, прекрати…
Зараза, сколько ни ругай себя, а идеально очерченные мускулы и косые мышцы соблазнительной буквой V, уходящие под пояс штанов, сводят с ума. Черт, почему Лео так близко? И почему бы ему не застегнуть эту проклятую рубашку?
Нахал!
– Нет, – задумчиво отвечает адвокат. – Спорить с тобой интереснее.
Я подтягиваю колени к подбородку, утыкаюсь в них лицом.
– Не думай о том, что происходит внизу, – просит Лео.
И правда. Смерть на пороге, а я пускаю слюни на чьи-то мускулы. Обалдеть. Меня же саму прикончить могут! О чем я думаю?
– Там человека убивают! – восклицаю я. – Предлагаешь спрятаться в спальне и забыть об этом? Ты настоящий мерзавец!
Лео забирается на кровать с другой стороны и ложится на бок, подпирая кулаком голову.
– А что предлагаешь? Как Бонни и Клайд, взять пистолеты и расстрелять членов «Затмения»? Во-первых, организация завербовала людей во всех странах. Во-вторых, мужчину они не убьют, а сделают так, что он сам побежит сдаваться властям. Это лишь игра, некое представление, чтобы мужик от страха рехнулся и рассказал всем, что с ним произошло. Раньше «Затмение» пряталось в тени, а теперь лидеры хотят, чтобы об организации узнали и дрожали от страха.
Я смотрю на Лео широко раскрытыми глазами. Решаю, что других подробностей знать не хочу, и просто уточняю:
– А разве… тебя не будут искать?
– Мы в масках. Как заметить отсутствие того, кого никогда не видел? Личности членов организации знают только лидеры.
– Почему?
– В целях безопасности. – Лео касается моего локтя. – Эми, надо снять лосины и посмотреть, что с коленом.
– Хочешь, чтобы я разделась до нижнего белья?
Он закатывает глаза, идет к шкафу, достает белую рубашку и с многозначительным видом отдает мне.
– Снимай, – кивает он. – Не мотай нервы.
Я столбенею, и Лео, недолго думая, приближается: собирается стягивать с меня одежду!
– Переоденусь в кабинете!
Я ныряю Лео под руку.
– Боишься, что увижу твои голые ноги? – смеется адвокат за дверью. – А на пляже ты в парандже ходишь?
– Дай угадаю, тебе непривычно видеть в своей кровати необнаженную девушку? – огрызаюсь я, застегивая рубашку. – Обычно все на ходу скидывают одежду? Сбой в программе?
Я вспоминаю, что в день знакомства с Лео я тоже повредила колено. Интересная ситуация. Словно вселенная дает возможность переиграть прошлое. И вашу дивизию, Лео прав. Колено разбито. Все в крови. Неудивительно, что оно болит так, будто я вогнала туда ржавую кочергу.
Пытаюсь включить лампу на столе, чтобы рассмотреть рану, но внимание крадет тот самый корабль – огромный! – с серебристым парусом, который переливается в свете диодной ленты и выглядит точно «Летучий голландец», что явился за твоей душой. Лента обводит корабль и ползет по стене, огибает картины: на них морские пейзажи, шторм, подводный мир, сирены…
Я вдруг чувствую руку на талии.
Лео оказывается за спиной, подхватывает меня и сажает на стол.
– Эй! – успеваю пискнуть.
– Рану нужно обработать, – строго говорит он и достает из тумбочки хлоргексидин, затем щелкает пальцами.
Лампа, на которой я искала кнопку, сама включается.
– Какое волшебство, да? – шутит он.
– Иди ты к черту.
Я обиженно насупливаюсь.
Лео осторожно промывает антисептиком рану на моем колене. Я сижу молча. Не понимаю: больно мне или приятно, когда пальцы адвоката скользят по коже…
– С-спасибо, – бормочу и намереваюсь слезть со стола, но Лео не позволяет.
Он обхватывает мою ногу чуть выше колена.
– Ты боишься? – усмехается он, терзая испытующим взглядом.
В горле застревает воздух.
Да, черт возьми, я боюсь – и стыжусь своей слабости, но боюсь не Лео, а реакции на его прикосновения, на его завораживающий низкий голос, на то, как я теряюсь, когда он пристально изучает меня своими малахитовыми глазами.
– Ты напрягаешь… – заикаюсь я. – Меня все напрягает! Особенно то, что происходит на первом этаже, пока ты торчишь здесь, переживая о моем колене. А если того человека все-таки убьют? Или уже убили!
– Если убили, воскрешать я не умею. И зачем тогда об этом думать?
Его большой палец скользит по нежной коже под коленом.
– Ну ты и сволочь.
– А ты дружила со сволочью.
– О, теперь ты мне веришь? – дразню я.
Горячие пальцы Лео скользят чуть выше по моему бедру, и в горле пересыхает, но в следующую секунду мужчина делает шаг назад и говорит, будто сам себе:
– Я хочу знать больше. Ты учишься на юриста, любишь помогать расследовать преступления, подрабатываешь в суде, ты дочь вора в законе, который трагически погиб вместе с женой и…
– Моих родителей убили, – сухо перебиваю я. – Называй вещи своими именами.
– И ты решила стать юристом, чтобы потом восстанавливать справедливость в мире? Почему ты выбрала гражданскую специализацию, а не уголовную?
Мне хочется хохотать.
Справедливость? Нет никакой справедливости. И никогда не будет. Если бы каждый получал по заслугам, то в мире не осталось бы людей.
Я поправляю край своей рубашки. Лео слишком высоко ее задрал, когда посадил меня на стол.
– Ты разузнал даже то, какой я выбрала профиль? Потрясающе. Я выбрала гражданское право, потому что не хочу видеть людей вроде тебя, понятно?
Он едва заметно улыбается.
– Цимерман сказал, что ты мечтала стать судьей.
– А потом я узнала, что мой отец известный преступник, и мечта оказалась идиотской, ведь в суды и органы путь закрыт.
– Мечта не может быть идиотской.
– Это не важно.
– Мечты – это важно, – настаивает Лео. – Никогда их не отпускай, Эми. Без них жизнь зачахнет.
– Вот как? И о чем же мечтаешь ты?
Лео убирает руки за спину с выражением лица, будто они его не слушаются. Его дико раздражает, когда он не может себя контролировать. Я это давно поняла.
Но чего именно Лео до того хочет, что ужасно злится? Просто… секса? Со мной?
Смешно.
Особенно если вспомнить, какая губастая лань с ним в «Лексусе» катается.
– О кофе, – чересчур загадочно протягивает он.
В висках покалывает от его пристального немигающего взора.
– Какие несбыточные мечты, – язвлю, инстинктивно поправляя рубашку на бедрах.
– Я стараюсь не появляться в общественных местах и не могу выпить эспрессо в любимой кофейне. Мечты и правда недоступные.
– Почему не заказать доставку?
– Речь об атмосфере. Когда в любую секунду тебя могут убить, учишься ценить моменты.
На последнем слове Лео скользит малахитовыми глазами от низа моего живота до голых лодыжек, и я чувствую, как горят щеки.
– До того ценишь, что забыл все моменты, связанные со мной? – слабым голосом произношу я, катая по столу золотистую именную ручку с фамилией Чацкий.
Кадык Лео дергается, будто его хозяин подавился каким-то восклицанием.
После короткой паузы адвокат выдыхает:
– Эми, я не специально стер себе память.
Лео отворачивается и поправляет парус на модели корабля. Я тоже вздыхаю. Нервно покачиваю голыми ногами. В кабинете прохладно.
– Ты сам его собрал?
– Полгода потратил, – говорит Лео, а потом усмехается. – В детстве я мечтал стать капитаном корабля. Как видишь, не только у тебя отобрали мечту. Кстати, коронованным ворам нельзя иметь семью. Я удивлен, что ты носишь фамилию отца. Опрометчиво с его стороны.
– Мои родители не были официально женаты, но мама хотела, чтобы я носила его фамилию. Если ты мечтал стать капитаном, почему пошел в юристы?
– Море – это свобода, а я никогда не был свободен, Эми. Я стал адвокатом, потому что так было нужно. Душа требует свободы, но сердце… требует справедливости. Возможно, в следующей жизни я буду делать то, чего хочет душа.
– Иногда я поражаюсь тому, как ты умудряешься поддерживать образ эгоиста, когда ты самый самоотверженный человек из всех, кого я встречала, – честно признаюсь я. – Может, тебе купить яхту? Кусочек мечты.
– У меня есть яхта, – подмигивает Лео.
– Правда?
– Купил два года назад. Не знаю… зачем. Времени ею заниматься нет. Гниет без дела. Глеб иногда катается.
– У него странная мания ко всему, что связано с тобой. Живет в твоем доме, катается на твоей яхте, любит… твою сестру.
Лео рассеянно проводит по своим темным волосам, и я прикусываю язык. Ясно. Разговоры о сестре его расстраивают.
– Я бы предложил тебе покататься, – заявляет он, поворачиваясь в мою сторону и опираясь ладонями о выступ в стене. – Но мне нельзя выходить в море. Следствие решит, что я убегаю за границу. Будут нас на абордаж брать.
Черная рубашка расходится, открывая мышцы пресса, по которым
