Укротить дьявола - Софи Баунт
– Я хочу поговорить, не более. Тебе не о чем беспокоиться. Если пообещаешь меня не убивать, я сниму кандалы с твоих ног, и мы пойдем на кухню пить чай… зеленый.
– Ты ведь тот следователь, который расследовал дело «Затмения»? – задумывается она. – Долго же тебя водили за нос.
– Я не следователь. Я опер из ФСБ. Следователь работает с готовыми бумажками в кабинете. Опер работает на земле, следит за людьми, добывает информацию, внедряет людей, словом, выполняет всю работу по поимке преступника, а следователь делает вывод, готовит материал и направляет прокурору… короче, скука смертная. И никто меня за нос не водил, дорогая.
– Ой, не грузи, для меня ты следователь.
– Как скажешь… Но я знал про существование «Затмения»; знал, что убийца не один; знал, что некая экстремистская организация приказывает вам убивать людей.
И зачем я постоянно оправдываюсь перед ней?
– Тогда почему ты искал киллера, – она выделяет последнее слово, – а не саму организацию?
– Потому что я искал тебя, – вздыхаю, отводя взгляд.
– Меня? – смеется она. У нее мелодичный, заразительный смех, который ласкает слух. И хочется шутить. Лишь бы услышать его снова.
Ева облизывает пухлые губы и кокетливо уточняет:
– Столько усилий ради меня? Любопытно. Очень любопытно.
Я хмурюсь.
Она меня не помнит?
Совсем?
Ева знает меня исключительно как человека из правоохранительных органов?
Эта мысль загорается в голове и обжигает. Она не помнит, что я виноват в том, что с ней произошло… черт… так вот оно как…
– Ты ведь вспомнила Лео, да?
– Нет, – пожимает плечами. – Он назвался моим братом. Стелла подтвердила. Ну, брат так брат. Мне-то что. Пф.
– Ты совсем не помнишь прошлого? С какого периода у тебя сохранились воспоминания?
– А ты кто такой, чтобы меня об этом спрашивать, а? – фыркает она, скрещивая руки и ноги. – А?!
– Ты права, – киваю я. – Но боюсь, что тебе придется со мной разговаривать, Змейка.
– С какой это стати? – закатывает она глаза, а потом демонстративно вздергивает нос, продолжая сжимать руки на груди: делает вид, что со мной не разговаривает.
– С той, что ты солгала. Ты не собиралась ни на какое собрание. Ты прячешься от «Затмения». Только вот вопрос… почему? Решила оставить убийства в прошлом? Или рехнулась до такой степени, что убиваешь всех подряд? – Я заглядываю в ее лицо. – Последние убийства… все эти трупы с выколотыми глазами, лезвиями под ребрами и странными цифрами на зеркалах. Твоих рук дело?
– Ты притащил меня в свою квартиру, чтобы допросить? – Она выпрямляется так, будто проглотила металлический прут, и смотрит на меня в полнейшем изумлении. – Ты невыносимо скучный. Ужас. Просто ужас.
– Когда я тебя нашел, то должен был сообщить в управление. Мои коллеги забрали бы тебя. В подвалы. Ты знаешь, что это за место? Что делают с особо опасными преступниками? С террористами, шпионами, теми, кто создал организации вроде вашего «Затмения» и убивает политических деятелей? Там из тебя достанут любую информацию, моя принцесса. Ты прячешься ото всех. От органов. От семьи. От «Затмения». Поэтому я предлагаю тебе сделку. Никто не станет искать тебя в моем доме. Ты можешь жить здесь спокойно. Взамен я хочу информацию. Все, что ты знаешь о «Затмении», о его лидерах, участниках, спонсорах…
– Ах, информацию, – перебивает девушка, – что еще желаете, господин? Блинчики по утрам?
– С кремом и голубикой. Было бы славно. Но дегустировать их будешь ты, ибо я не хочу быть отправлен.
– Так ты хочешь заключить сделку? – хохочет она. – Забавно. А если я откажусь? Ты расплачешься? О, скажи, что расплачешься! – мило просит она, качаясь из стороны в сторону и прижимая ладони к щеке. – Я хочу, я мечтаю, на это посмотреть! Давай!
– Нет, сладкая. Я запру дверь и оставлю тебя наедине с собственными мыслями.
Ева округляет глаза, и я усмехаюсь:
– Потому что больше всего на свете ты боишься самой себя.
– Да, каждый раз визжу, когда подхожу к зеркалу.
Она ковыряет ноготь.
– Ты знаешь, о чем я.
– А ты лезешь туда, куда не просят.
Ева небрежно отмахивается. Она явно считает, что контролирует ситуацию и что я не смогу склонить ее на свою сторону, но девочка не знает, что я никогда не сдаюсь, и чтоб мне провалиться – она будет сотрудничать.
– Лезу в душу? – улыбаюсь. – Я знаю, потому что сам такой же. Я хорошо тебя понимаю. И хочу помочь.
– Зачем тебе помогать мне?
– У меня свои причины, Змейка. Будем считать, что я филантроп.
– Пошел ты к черту, – хлопает она ресницами и скалит зубы.
– Ладно, – я поднимаюсь с кровати и иду к двери. – Тогда хорошего дня. Туалет есть. Поесть я буду тебе приносить, не переживай.
– А кандалы? – ноет она. – Как я попаду в туалет?
– Допрыгаешь.
Ева оскорбленно ахает.
– Ну погоди, освобожусь я…
– Вряд ли.
– А если я хочу в душ?
– Так, это не пятизвездочный отель. В душ только под присмотром. Или я сам могу тебя помыть, если тебе так больше нравится. Как ты там сказала? На колени передо мной опустишься? Отлично. Тогда могу и голову тебе вымыть. Какой шампунь предпочитаешь? От перхоти или для объема?
Кофе все-таки прилетает в меня, но я успеваю отпрыгнуть, и чашка разбивается о стену.
А стена белая, твою мать!
И как ее отмывать?
– Ты можешь запереть меня в ванной, если такой трусливый, – заявляет Ева.
– Осторожный. Я. Очень. Осторожный. А ты серийная маньячка, убившая десятки людей. Ты разобьешь в ванной зеркало, чтобы перерезать мне горло куском стекла, а зеркало, между прочим, дорогое.
Ева задумывается. Вернее, она растягивает губы в улыбке и смотрит пустым взглядом, но я уже понял, что так она тонет в мыслях. И я знаю, что девушке не стоит позволять долго размышлять, когда хочешь от нее чего-то добиться, тем более правдивого ответа на вопрос, ибо в это время она придумывает хитросплетенную ложь и с каждой секундой углубляет эту ложь настолько, что вот-вот сама в нее поверит.
Это, наверное, самый первый урок, который я усвоил: никогда не оставляй женщину наедине со своими мыслями.
– Последним, кого я убила, был Краус. И «Затмению» неинтересны твои трупы с вырезанными глазами. Ни я, ни организация здесь ни при чем, ясно?
– Предлагаешь поверить на слово?
– Опустим момент, что я легко сверну тебе шею и сбегу, и просто уточним: как долго ты собрался играть в похитителя?
– Ну… ты либо принимаешь мои условия, либо нет. Но отпустить я тебя не могу. Где гарантии, что это не ты людям глаза выкалываешь? Так что будешь со мной, пока я не решу, что делать. В твоих интересах рассказать мне правду, принцесса, потому что за отсутствием сотрудничества мне придется отдать тебя правосудию. А если расскажешь правду… я смогу помочь.
Я кошусь на нее и вижу, что ее взгляд стал жестче, но она все равно выглядит соблазнительно и мило. В жизни не встречал человека, которому шли бы любые эмоции на свете. И черт, после того как она посидела у меня на коленях, заставляя скользить ладонями по ее фигуре, мне не выкинуть это из головы. Надо оставить девушку и охладиться. Не трезво мыслю.
– Спрашиваю еще раз: зачем тебе помогать мне? – настаивает Ева.
– Повторяю: у меня свои причины.
Я подмигиваю ей, подбираю нож с пола и направляюсь к двери.
Ева окликает:
– Ты обещал мне душ.
– Прямо сейчас?
– Да, я… очень грязная… – шепчет она.
Тон ее голоса заставляет меня растеряться. Для девушки, которую когда-то изнасиловали и тем самым разрушили ее психику, Ева ведет себя чересчур развязно. Это вводит в ступор. В голове происходит короткое замыкание.
Единственное, что я произношу:
– Мм… это… плохо.
Ева протягивает ладони, намекая, чтобы я взял ее на руки.
– Отнесешь меня?
– Хочешь прокусить мне артерию? Или у тебя второй нож в трусах припрятан?
– Я хочу искупаться. Можно?
Она по-девичьи улыбается, и я сдаюсь. Ева мастерски умеет изображать из себя слабую девочку, только вот она не слабая, она настоящая машина для убийств, которая пытается запудрить мне мозги, а еще точно будет колотить в дверь, если я не соглашусь.
Дьявол.
Ладно.
– Тогда я буду следить за тобой сквозь занавеску.
– Обязательно. – Она легким движением откидывает золотые волосы с плеча, и я как завороженный слежу за этим.
– И при мне пистолет, – угрожаю я. – Чтобы
