Укротить дьявола - Софи Баунт
– Прекрасно… люблю мужчин с большим стволом в штанах…
Я вздергиваю брови, а потом широко улыбаюсь, гадая, что она задумала. И будь проклято мое любопытство, потому что я достаю – настоящий – пистолет и ключ. Расстегиваю кандалы на ногах Евы. Девушка встает и сладко потягивается, как кошечка после сна, подмигивает мне и на придыхании произносит:
– Куда идти, мой совиный господин?
– Наверх и сразу налево, – указываю пистолетом на дверь.
Мы поднимаемся по лестнице. Я стараюсь не смотреть на ее зад, который плотно обтягивают белые лосины. Настолько стараюсь, что врезаюсь в девушку, когда мы оказываемся в коридоре. Она маленького ростом, но ноги у нее длинные. Ева оборачивается, заглядывая в глаза. Солнечные лучи застревают в ее золотых волосах, заставляют пряди пылать.
– Красивый дом… – говорит Ева. – Хоть и набит хламом. У тебя хобби такое? Находить мусор и приносить домой?
Я осматриваюсь и понимаю, что надо срочно прибраться. В гостиной на самом деле еще чисто… по моим меркам. Просто материалы по работе кругом разбросаны. А вот на кухне лютый ужас. Мусор уже мутировал в простейшую форму жизни.
Верну Еву в подвал и приберусь.
Так-то дом действительно красивый. Раньше здесь жил мой отец, и убранство комнат ему продумывал лучший дизайнер в городе. До сумасшествия креативный.
Скажем, где у нормальных людей аквариум? У стены. А здесь аквариум в полу. Два метра в длину и ширину, с сотней рыб, которых мне приходится кормить. Нет, я люблю животных. Но ездить сюда каждые выходные мне не очень нравится. Хорошо, что есть Кальвадос: друг согласился их кормить в обмен на возможность ночевать в этом доме.
Диван тоже модный. Округлый. Как рогалик. Пуленепробиваемые панорамные окна. На черном потолке десятки светильников в форме звезд, а по стенам ползут растения.
Еве явно нравится аквариум, она следит за рыбами, пробегает взглядом по разбросанным бумагам, которые она назвала хламом, а потом подходит к полкам.
– Это не мусор, а материалы по моим делам. Пока ты была без сознания, я работал. – Я перехватываю руку девушки. Она тянется к книгам на полке. – Не трогай.
– Почему? У тебя там коллекционное издание «Камасутры»?
– Это старинные книги по дерматоглифике из Индии. Они ветхие. И да, я их коллекционирую.
– Огрызки яблок ты тоже коллекционируешь?
Я закатываю глаза и киваю на дверь.
Ева ухмыляется и заходит в ванную комнату, а потом… на ходу снимает свою белую обтягивающую кофту с растянутыми рукавами, предоставив мне возможность полюбоваться изящной спиной с татуировкой шипастых ветвей роз от лопаток до поясницы, затем Ева начинает стягивать лосины – и я отворачиваюсь. Желание понаблюдать, конечно, велико, но эта девочка навсегда останется для меня той маленькой Евой, которой я загубил жизнь. И последнее, чем я хочу заниматься, – это пускать на нее слюни.
Хотя частично я уже это делаю…
Проклятие.
Откуда во мне такое влечение к ней?
Позади начинает шуметь кран. Ева включила воду. Я собираюсь попросить девушку задернуть занавеску, но опоминаюсь слишком поздно.
В глазах темнеет.
Я ударяюсь головой о зеркало и разбиваю его. Осколки звенят, сыплются в раковину. Ева обхватывает мою шею – и сдавливает. Пистолет падает на кафель. Я чудом остаюсь в сознании, хотя эта чокнутая (ха, чокнутая, а я нет?) ударила меня ногой в висок! Правда, больше всего досталось уху.
В голове звон колоколов.
Из горла – хрип.
Уже на издыхании я скидываю девушку, перебросив ее через спину, она падает на дверь, выкатывается в коридор, я хватаю пистолет и навожу на нее.
Ева хохочет.
– Стреляй, – требует она, безумно улыбаясь. – Какого черта ты ждешь?
Я понимаю, что она не боится смерти. Ей плевать. Поэтому кидаюсь на нее, прижимаю к полу, одновременно получая кулаком в челюсть.
Во рту скапливается кровь.
Я поднимаю Еву над полом, тащу к двери в подвальную комнату, и эта бестия вонзает мне в плечо осколок зеркала, который она спрятала в кармане. Я ору четырехэтажное ругательство, но обретаю второе дыхание – и затаскиваю Еву в подвал, толкаю на пол и захлопываю дверь. Защелкиваю замки, все четыре сразу.
Ева что-то шипит.
– Ты не принцесса, ты дьявол! – кричу я, держась за пострадавшее плечо, между пальцами течет кровь.
– Выпусти меня! – Ева колотит в дверь. – Я убью тебя, понял?!
– Либо ты поможешь мне, либо я сдам тебя следствию! – кричу ей в ответ. – Даю час на размышления.
Глава 11
Обожаю переписки с убийцей в темном лесу…
Есть люди, от которых заражаешься особенной мелодией их души, и как ни старайся забыть… отголоски этой музыки преследуют всю жизнь.
Я хотела бы вычеркнуть Лео из памяти, но каждый раз, когда мы встречаемся, проклятая мелодия захватывает с новой силой, и этот человек вновь наполняет мою жизнь собой, проникая в самые потаенные уголки сознания…
Пока я рассматриваю мрачного адвоката, недоумевая, как согласилась остаться в его спальне, он осторожно опускает меня на кровать, садится рядом и спрашивает:
– Сильно болит? – Лео мягко касается моего колена. – Давай найду тебе длинную рубашку. Снимешь лосины, чтобы они не перетягивали ногу.
Его аристократичное лицо обтекает свет из открытой двери, которая ведет в кабинет.
Пока Лео глубокомысленно изучает мою ногу, я заглядываю в дверной проем, замечаю, что на письменном столе лежит ноутбук, папки и четыре чашки. Похоже, Лео выпил тонну кофе, чтобы не спать. Я удивлена, насколько разный стиль оформления в комнатах. Спальня напоминает императорские покои: огромная кровать с золотым балдахином, мебель из белого дерева в стиле барокко, на потолке извилистая лепнина и узоры, а в кабинете царит минимализм, однако за спинкой кожаного кресла – прямо в стене – красуется корабль, обрамленный светодиодной лентой.
Я отрываю взгляд от блестящих парусов и выговариваю:
– Ты странного мнения о лосинах. И это просто ушиб. Посижу минут пятнадцать и свалю отсюда, пока ваши гости не принесли меня в жертву полной луне.
– И далеко ты убежишь с больной ногой? – Брови Лео сходятся на переносице. – Успокойся. Тебя никто не тронет, пока я рядом.
Я фыркаю, встаю и хромаю до туалета: демонстрирую, что вполне способна передвигаться, хотя и тянет завыть от боли на весь континент.
Естественно, Шакал замечает мой искривленный рот и берет меня на руки.
– Все в порядке! – Я чувствую, что краснею, когда ладонь Лео обхватывает бедра. – Я не умираю. Отпусти!
– Оставайся сегодня здесь. Гости разойдутся, и я сам отвезу тебя домой, хорошо?
Лео еще крепче прижимает меня к груди, и носом я касаюсь его щетины у губ, которая никогда до конца не исчезает, придавая чертам утонченного лица мужественности. В Лео каждая деталь приковывает взгляд. Малахитовые глаза миндальной формы с длинными ресницами. Идеально ровный нос. Широкая линия плеч. Такие густые волосы, что хоть шампунь рекламируй. Даже шрам на скуле смотрится как изысканный штрих образа. Каждый раз я любуюсь Лео, точно зачарованная. Он это прекрасно видит, и время от времени на его лице появляется едва заметная улыбка.
Я опускаю глаза, чтобы убрать адвоката из поля зрения, но вот от запаха не отгородишься: привычный лес, шоколад, а еще гель для душа. Я не могу определить аромат, но, боже, как он приятно пахнет!
Лео заносит меня в ванную комнату.
– Выйти не хочешь?
– Друзей не стесняются. Ты же моя… подруга, – дразнит он. – Снимай лосины. У тебя ткань на колене кровью пропиталась.
– Мне. Нужно. В туалет. Пожалуйста, – цежу сквозь зубы. – Выйди!
Лео медлит, но закрывает за собой дверь, а я не верю своему счастью: наконец-то добралась до уборной. Когда отправляюсь мыть руки, вижу на полке гель для душа, которым Лео благоухает. Пачули и кедр.
Я, чокнутая наркоманка, нюхаю гель минут пять.
Вернувшись в спальню, застаю Шакала не в мантии, а в черных штанах и рубашке. Пуговицы не застегнуты, и от сногсшибательного вида крепкого мужского пресса я едва не плачу, и мало мне этого, так Лео еще и торопится вновь подхватить меня.
– Прекращай, – рычу, упираясь в его грудь. – Мне ногу не отрезали!
Мужчина усмехается и опускает меня на край кровати со словами:
– Не хочу лишать себя удовольствия видеть твою реакцию. Она душещипательна.
Я фыркаю. Скольжу взглядом по его волосам цвета кофейных зерен, по мышцам в районе пояса штанов и закрываю глаза, потом снова открываю и спрашиваю первое, что приходит в голову:
– Ты не собираешься возвращаться
