Тысяча и одна дочь - Дарья Александровна Калинина
Алечка недоверчиво посмотрела на Милорадова.
– Да кто же третий-то? – переспросила она. – Илья убежал. Ратибор убит. Больше никто третий у нас не выбывал.
– Необязательно, что погибший является обитателем вашего центра. Он мог появиться откуда-то извне.
– Вам почему-то просто хочется, чтобы убитый оказался не Ратибором, а кем-то другим, – заявила проницательная Алечка. – Вот вы и придумываете!
Сашеньке тоже так показалось. Но с чего вдруг Милорадову так себя вести?
– А кого опасался Илья? – спросила она у Алечки. – Ты знаешь?
– Конечно! Это все знают. Своего отчима он опасался! Считал, что тот жив.
– А что? Разве нет?
– Ну, вроде как официально он признан погибшим, но Илья считал, что мужик свою смерть инсценировал.
– Зачем?
– А чтобы от Ильи избавиться, потом воскреснуть и все деньги себе прибрать. Только Илье никто не верил. Даже его бабка. Она Илью сюда в первую очередь потому и определила. Илья наркотиками не злоупотреблял, бабку его насторожило, что внук твердит, будто бы отчим живой. Дескать, видит он его. Является он ему. Вот она сюда Илью и поселила. Вроде как и не сумасшедший дом, но присмотр имеется. Она-то думала, что внук немножко поживет, умом окрепнет да и вернется в лоно семьи. А Илье тут неожиданно понравилось. В первую очередь потому, что отчим ему являться перестал. Илью эти его визиты очень напрягали. А тут он расслабился. Поверил, что и впрямь был нездоров и отчим ему просто мерещился. А потом случилась одна вещь, которая снова все перевернула.
– Что за вещь?
– Отчим, – страшным голосом произнесла Алечка.
– Что? Снова явился?
– Хуже! Он сюда приехал! Сам! Во плоти!
– И ты его видела?
– Наверное.
– Что это значит? Видела или нет?
– Я не знаю. Дело было так: я у себя в комнате сидела и еще девочки были. Вдруг врывается к нам Илья. Вообще-то, мальчикам заходить в домики, где живут девочки, нельзя. И девочкам в корпусе у мальчиков тоже делать нечего. Но конечно, иногда это правило нарушается. Нечасто, но когда что-то такое экстренное случается, тогда уже не до соблюдения традиций. Я сразу поняла: что-то случилось. Илья меня за руку схватил и кричит: «Он приехал! Он тут!»
– А дальше?
– Мы с ним к воротам побежали. Там несколько человек стояло. Илья в их сторону тычет и мне твердит: «Это он! Это он!»
– А ты?
– Спросила: кто «он»? И Илья сказал, что там его отчим. И так при этом побледнел, что у него даже веснушки исчезли!
Сашенька вздрогнула и подняла голову:
– Что ты сказала про веснушки?
– Что они исчезли.
– Веснушки… значит, Илья твой рыжий?
– Очень! – расцвела в улыбке Алечка. – Как солнышко! Волосы рыжие, глаза рыжие, весь рыжий, как солнышком облитый!
Сашенька разволновалась еще сильнее:
– Постой, подожди ты с солнышком! У тебя есть фотография твоего Ильи?
– Портрет есть! Одна девочка рисовала, получилось очень похоже. Все, кто видел рисунок, это подтвердили.
– Покажи мне его!
Алечка пожала плечами, но просьбу Сашеньки выполнила. И прежде чем Сашенька увидела портрет, она уже знала, кого увидит на нем. Да, это был ее рыжий услужливый приятель Илюша, который вчера целый вечер помогал ей в поисках тети Томы. А сегодня с утра так кстати оказался возле ее дома. Это был он самый, его веснушки, его нос, его упрямые жесткие волосы. И прямой нос. И широко открытые глаза.
И все это был он – внук Тамары Викторовны, исчезнувшей со всех семейных радаров прошлым вечером и оставившей после себя им на память лишь одну-единственную желтую янтарную бусину.
Глава 9
Застать Илью в лесу им не удалось, хотя Сашенька очень подробно описала ту опушку, на которой они расстались. Да и сам Михаил без особых затруднений смог вспомнить развилку, возле которой ему под колеса машины из леса выскочила девушка. Втроем они съездили, нашли в лесу нужное место. И даже нашли там следы в снегу.
Что можно было сказать? Тут оставались следы уехавшей машины Ильи и еще каких-то людей. Причем люди эти потоптались тут весьма изрядно. Снег был буквально испещрен ими. Так что даже неопытному следопыту вроде Сашеньки было ясно: тут была драка, схватка сильных соперников.
– На парня напали.
В снегу были видны отпечатки тел, а в одном из сугробов нашлись очки. Но это были не обычные очки с медицинскими стеклами, это были очки для спортсменов, защищающие глаза от резкого встречного ветра и мороза. Очки принадлежали Илье. Это Сашенька готова была подтвердить. Но вот самого Ильи на всем обозримом пространстве не обнаружилось. Зато в снегу на месте схватки виднелось несколько пятен крови, которые заставили Милорадова нахмуриться.
– Мне это совсем не нравится, – признался он.
– Мне тоже! Илью похитили, увезли или даже убили!
– А почему бы не предположить, что Илья укатил сам? И все, что мы видим, все эти следы на снегу не имеют к нему никакого отношения?
– Таких совпадений не бывает.
– Мы обязаны все предусмотреть. Также нельзя оставлять без внимания и тот факт, что если у Ильи и впрямь проблемы с головой, если его преследуют галлюцинации, то неизвестно, насколько все далеко могло у него зайти и к чему привести.
– Ты что! Илья абсолютно нормален! – возмутилась Сашенька. – Я провела с ним кучу времени и заметила бы, окажись что-то не так.
– Ты же не специалист. А психические больные бывают очень хитры и изобретательны.
– Илья не мог убить Ратибора! Он вообще никого не может убить!
– Почему? Ты так хорошо его знаешь?
– Уж убийцу от нормального человека я всегда отличу! – запальчиво воскликнула Сашенька.
Милорадов в ответ хмыкнул, что рад за нее, сам он такими способностями не отмечен. Но теперь всегда в затруднительной ситуации будет обращаться к Сашеньке. Издевался, конечно. Сашеньке внезапно стало очень обидно. И еще зло взяло.
– Этот Ратибор, ради которого ты так носишься, кто он тебе? Сын твоего начальника? Если он сын начальника, то можно всех подряд вокруг подозревать? Илья – хороший парень, и не его вина, что его отец не какой-нибудь крупный начальничек, а всего лишь…
И тут Сашенька внезапно осеклась, потому что осознала, она понятия не имеет, кем был отец Ильи. И если уж на то пошло, кто мать мальчика, она тоже не знает. Она вообще знала катастрофически мало фактов и про Илью, и про его бабушку, и про всех прочих его родственников, включая все того же отчима, которого так боялся Илья. Ссоры у них не получилось, хотя Михаил заранее деликатно удалился, чтобы не мешать выяснять отношения. Но у Сашеньки неожиданно пропал весь запал, и она миролюбиво обратилась к Милорадову:
– Слушай, а как бы нам узнать подробно про семью Ильи?
Однако Милорадов явно все еще размышлял над тем вопросом, который она задала ему прежде.
– Кем мне приходится Ратибор? – пробормотал он. – Это ты хочешь знать?
И снова он замолчал, загадочно глядя куда-то в сторону, и вид у него был чрезвычайно несчастный. Сашенька была и сама не рада, что задала этот вопрос.
Но Милорадов неожиданно заговорил вновь:
– В этом центре, определенно, что-то происходит. И я очень жалею, что устроил Ратибора именно сюда.
– Ты его устроил к Кулаковым? Но почему этим занимался ты?
– А кто еще? Ведь он был моим сыном.
– Кто? Ратибор?
– Ратибор – мой сын.
Если бы Сашеньку ударили кулаком под дых, наверное, ей бы и то было легче. Но сейчас ей показалось, что небо рухнуло на землю и придавило ее своей тяжестью. В глазах стало темно, потом перед глазами заплясали красные мушки. Голос Милорадова, который что-то пытался ей объяснить, доносился до нее издалека. Все его слова были такими вязкими, словно перед тем, как их произнести, он макал их в клей.
Сашенька сглотнула, моргнула и откашлялась:
– У тебя был сын! И он умер! Убит!
– Да.
– Но ты… Ты держишься словно ни в чем не бывало! Словно и не твой ребенок погиб!
– Если бы ты знала, чего мне это стоит, – произнес Милорадов. – Но дело есть дело. Прежде всего
