Тысяча и одна дочь - Дарья Александровна Калинина
Разочарованы были лишь двуногие члены стаи. Особенно огорчилась бабушка.
– Но хоть Томка к нам заглянет? – спросила она.
– Наверное.
– Наверное – это нет или да, я не пойму?
– Наверное – это значит, что я не знаю!
Но бабушка проворчала, что пироги она все равно поставит, раз уж такое дело.
– Глядишь, когда выпечкой запахнет, Тамара и появится.
И она оказалась совершенно права. Тамара Викторовна пришла к вечеру.
– Ты куда это исчезла? – спросила она у Сашеньки. – Оставила нас с мальчишками одних отдуваться перед этим твоим следователем. Ох и дотошный он мужик! Пока все до последней крупинки информации из нас не выдоил, не успокоился! Не удивлена, что на повышение быстро пошел.
– Мне это неинтересно.
– Да? – казалось, удивилась тетя Тома. – А он про тебя спрашивал.
– И что?
– Разное, – уклончиво отозвалась тетя. – Скоро сама узнаешь. Сюрприз тебе будет.
Но самый большой сюрприз заключался в том, что тетя Тома заявилась к ним в гости не одна, а с новым кавалером. Сашенька нахмурилась, когда увидела этого крупного мужчину, который неуклюже покачивался на своих огромных ногах и смущенно улыбался всем вышедшим его встречать. Девушке показалось, что она его уже где-то видела. А когда он заговорил, то она окончательно убедилась в том, что уже встречалась с этим человеком.
– Это же вы напали на тетю Тому! – воскликнула она. – Трясли ее и руками размахивали. Кричали, что какой-то Михалыч с Руфиком вас обобрали!
– Так это я не на нее кричал. А Руфик – это я. Рафаил – так мое полное имя. Родители учудили, надо так простого советского мальчишку назвать. Вот я свое имя и сокращаю, как могу. А в тот вечер хватанул я чуток лишку и на эмоциях слишком громко жаловался Томочке Викторовне на долю свою горемычную. Глеб Михайлович очень меня обидел. Но Томочка – ангел, она меня поняла. И что муженек ейный у меня откусил, все мне вернула. И сегодня специально меня для этого разыскала, а потом еще и уговорила вместе пойти к вам в гости. Сказала, что одной ей несподручно.
– А с вами сподручно?
– Почему нет? Женщине всегда пригляд требуется. Столько вокруг разных жуликов да прохиндеев вертится!
Это Сашенька знала и сама. И как часто прохиндеи прикидываются порядочными людьми и даже офицерами. Но Рафаил оказался славным малым. И в седьмой раз тетя Тома, похоже, имела все шансы замуж выйти исключительно по любви.
Она и сама так сказала:
– Очень надеюсь, что хотя бы седьмой раз будет у меня счастливым.
Бабушка была ею недовольна:
– Поглядите, люди добрые, что в мире делается. Томка все выходит и выходит замуж. А ты, Сашенька, когда же нас порадуешь?
И что могла на это сказать Сашенька?
– Скоро, бабушка. Совсем скоро.
Тут очень кстати в дверь зазвонили, и, чтобы прервать этот неприятный ей разговор, она пошла открывать.
За порогом стоял Милорадов. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Милорадов каким-то неловким движением вынул из-за спины правую руку, в которой он сжимал букет ромашек. Где уж он их раздобыл посреди зимы, сказать было трудно. Но это были именно ромашки. Желтая чуть пушистая серединка, белые гладкие лепестки, твердый стебель, украшенный множеством мелких узких листочков.
– Это тебе.
Сашенька цветы взяла, но по-прежнему молчала.
– Разрешишь мне пройти внутрь?
Все так же молча девушка посторонилась. Милорадов шагнул через порог, но дальше двигаться не стал. Застыл на месте. В смущенном молчании они провели несколько минут.
Потом Милорадов все же выдавил из себя:
– Прости меня. Я должен был раньше рассказать тебе все. И про своих детей, и вообще про все. И поверь, все эти годы я собирался это сделать всякий раз, когда видел тебя, но не мог. Буквально язык не поворачивался. Не знал, как ты отнесешься. Ведь я гораздо старше тебя и моя дочь – твоя ровесница. И как бы это выглядело, вздумай я жениться на ее ровеснице? Как бы ты себя чувствовала рядом с ней?
– Тебя только это волновало?
– Не только. Многое мне казалось неправильным. Я очень старался выбросить мысли о тебе из головы, но не смог. И вот в этом году дочка выходит замуж. И я подумал… А вдруг ты согласишься?
– На что?
– Выйти замуж.
– Ко мне никто не сватается.
– Я! – пылко воскликнул Милорадов, так что Сашенька даже отшатнулась от него в изумлении.
Но это было еще не все, и затем Милорадов неожиданно опустился перед ней на колено:
– Я сватаюсь! Выходи за меня замуж!
От изумления у Сашеньки открылся рот и разжались руки. Ромашки одна за другой попадали на пол, окутав коленопреклоненного Милорадова россыпью белых лепестков. Позади послышалось негромкое восторженное аханье. Оглянувшись, Сашенька увидела бабушку, которая растроганно смотрела на них, вытирая слезы.
– Дождалась! – шептала старушка. – Все-таки дождалась!
На шум выглянули папа с мамой и тетя Тома с ее кавалером. Все изумленно разглядывали застывшую парочку и перешептывались между собой.
Ситуацию спас Яго. Каким-то непостижимым образом попугай смекнул, что происходит, выбрался из клетки и закружился под потолком.
– Ур-р-ра! – кричал попугай. – Бр-р-ракосочетание! Пр-р-раздник! Ур-р-ра!
Аладдин залаял. И, словно по сигналу, все кинулись поздравлять молодых, из которых один был как раз не очень-то и молод. Но никого, казалось, это не смущало. Все радовались, шумели и даже немножко плакали от счастья. За всей этой кутерьмой и шумихой никто из родичей даже не вспомнил о том, что заветное слово «да» Сашенька так и не произнесла.
