Тысяча и одна дочь - Дарья Александровна Калинина
– Эй! Ты там как?
– Нормально.
Девушка задрала голову и посмотрела наверх. Илья с бабушкой и дядями продолжали меланхолично покачиваться среди деревьев. Никакого видимого дискомфорта им такое положение не доставляло. Все они улыбались и махали ей сверху руками.
– Спускайтесь! – предложила им Сашенька.
– А мы не можем!
И продолжали совершать плавные кульбиты среди деревьев. Присмотревшись, Сашенька поняла, что им мешает тот самый трос, с помощью которого их выдернули из лап смерти. Теперь он запутался среди веток деревьев и был скорее помехой, чем подмогой. Трос можно было поблагодарить за то, что он выдернул их из барака. Но теперь этот же трос мешал спасенным гражданам вернуться назад на землю. Они были вынуждены болтаться среди веток деревьев. И все же ничего не могло испортить им настроения. Сашеньке тоже было хорошо. И снег, размокший у нее за шиворотом, и холодная темная ночь, и даже полыхающие огни пламени, которые пожирали ветхий барак, – ничто не могло омрачить ее счастья. Это была настоящая эйфория!
– Как хорошо быть живой! – воскликнула она. – Господи, как хорошо!
Побывав на пороге смерти, Сашенька неожиданно для себя осмыслила многие вещи, которые прежде казались ей невозможно, чудовищно тяжелыми. И оказалось, что это все пустяки. Ну совершеннейшие же пустяки! Теперь она совсем по-новому взглянула на поступок Милорадова. И он сам, и его поведение – все перестало волновать девушку. Подумаешь, любимый был когда-то женат или даже женат до сих пор. Всего-то и дел! Женат. Смешно прямо! Да пусть себе живет и радуется. И она, Сашенька, тоже будет жить. И радоваться будет. И это прекрасно! Раз жизнь продолжается, то рано или поздно появится новый Милорадов, который уже не станет так упорно бегать от нее.
Но, как это бывало уже много раз прежде, стоило ей подумать о Милорадове, как он появился перед ней. Возник словно из воздуха. Только что рядом были лишь стволы деревьев, между которыми танцевала в снежном сугробе девушка, и вот уже стоит Милорадов. Сашенька от неожиданности так и села обратно в снег:
– Откуда ты тут?
Но Милорадов понял все по-своему:
– Ты жива!
Рухнул на колени, принялся выкапывать ее из сугроба.
– Цела? – допытывался он. – Руки-ноги на месте? Господи, да не молчи ты! Скажи мне что-нибудь?
– Ты женат?
Милорадов от ее вопроса опешил. Он отстранился и взглянул на девушку с упреком. Мол, нашла тоже время, чтобы выяснять отношения.
А потом недовольным голосом произнес:
– Теперь я вижу, что ты при взрыве газа совсем не пострадала.
– А ты бы хотел, чтобы меня разорвало на кусочки. – Кряхтя, словно древняя старушка, Сашенька начала подниматься на ноги. – То-то я и вижу, что ты не очень-то без меня горевал. Отлично устроился. Женат! Сын у него!
– Сына у меня как раз и нет. Он умер. Ты забыла?
Но Сашеньку уже понесло.
– Откуда я знаю? Может, еще имеются. Может, у тебя семеро по лавкам припрятано от меня!
Она сама сознавала всю недостойность и некрасивость своего поведения, но поделать ничего с накатившей на нее яростью не могла.
– Поверь мне, я не такой! Пойми меня!
Но Сашенька от охватившей ее злости и ревности себя не помнила. Она ничего не хотела понимать, и в первую очередь то, что любимый ее мужчина может сейчас тоже страдать. Да нет, не страдает он! Он же сам ей признался, что сына своего оставил на попечение жены, та его воспитывала, а Милорадов лишь деньги им слал. Потому и смерть Ратибора его отец смог перенести сравнительно легко. Потому что не любил Милорадов своего сына. И вообще, никого не любил, в том числе и саму Сашеньку.
– Другой бы на твоем месте сквозь землю от стыда провалился. А ты и в ус не дуешь! Конечно, чего тебе огорчаться. Может, у тебя еще и другие жены-дети имеются?
И тут Милорадов совершил промашку. Он потупился. И Сашенька ахнула:
– Есть? Признавайся! Сколько их у тебя?
– Послушай, какое ты имеешь право меня допрашивать? Да еще в таком тоне?
Сначала Сашенька задохнулась от негодования, а потом на нее резко обрушилась справедливость замечания Милорадова. Действительно, кто она ему? Никто! Даже не невеста. И что она тут себе вообразила? Какое-то великое и светлое чувство, которое к ней питал Милорадов? Да не было ничего. И он сам давно уже и думать про нее забыл! Живет там себе распрекрасно, женится, разводится, детей строгает.
– И кто у тебя? – угрюмо поинтересовалась она. – Нет, я просто хочу из чистого любопытства знать, кто у тебя еще есть. Дочь?
– Да, дочь. Вы с ней ровесницы. И всякий раз, когда я смотрю на нее, вижу тебя.
– Значит, дочь ты воспитывал сам, – заключила Сашенька. – Сын у тебя где-то там болтался отдельно, а дочь была при тебе, да? А ее мать?
– Она умерла. Дочь мне помогала воспитывать Марина Евгеньевна, она очень хорошая женщина, и Машенька к ней привязалась, как к родной матери.
Еще и Марина Евгеньевна какая-то имеется! Сашенька с трудом удержалась, чтобы не схватиться за голову. Хорошая женщина. Воспитывает чужую девочку, обожает Милорадова, а тут Сашенька со своими чувствами.
Нет, пора этому положить конец. Давно надо было. Но сегодняшнее происшествие наконец-то расставило все точки. Хватит с нее! Теперь она вырвет Милорадова из своего сердца, выкорчует целиком и полностью этот куст, чтобы даже ни кусочка его там не осталось. А потом… потом она начнет новую и прекрасную жизнь, в которой не будет никого даже отдаленно похожего на Милорадова.
И как только Сашенька приняла это в высшей степени правильное и ответственное, практически взрослое решение, ей внезапно сделалось так горько, что захотелось плакать.
И она заплакала. Милорадов ей в этом не мешал и никак не останавливал. Просто стоял и растерянно смотрел ей вслед. Или даже не смотрел. Сашенька на него не оглядывалась. Она уковыляла от него поглубже в лес и рыдала там так, что сосны содрогались и с них ей на голову сыпался белый снег. И, лишь превратившись в большой сугроб, заснеженный и обледенелый, девушка решила, что пора возвращаться к людям.
Нет, встречаться с Милорадовым она не собиралась. Хватит с нее унижений и боли, лучше уж она пойдет к другим людям. К тем, кто поможет ей вернуться назад в город, где она сможет забыть все произошедшее с ней словно страшный сон.
Но перед возвращением домой ей предстояло заехать в центр реабилитации, потому что там остались кое-какие ее вещи. Также нужно было вернуть им шлем и костюм, в котором Сашенька отправилась в поездку на снегоходах. Да и еще Сашеньке хотелось поговорить с некоторыми обитателями центра и особенно сильно хотелось спросить у Алечки, как же так получилось, что та бросила ее одну-одинешеньку замерзать в лесу.
Добраться до центра девушке помогли пожарные, участвовавшие в штурме логова маньяка. К этому времени Глеб Михайлович был уже обезврежен и смиренно дожидался своей участи под свирепыми взглядами его несостоявшегося семейства. Тетя Тома, трое ее сыновей, а вместе с ними и Илья не спускали глаз с пойманного злодея, словно опасаясь: стоит им хоть на минуту отвести от него взгляд, как он тотчас снова испарится и примется пакостить и сеять зло в их жизни.
Так что они даже не обратили внимания на исчезновение Сашеньки. Разве что Илья оглянулся и проводил взглядом ее удаляющуюся фигурку. Но девушке тоже было не до того, ей хотелось сбежать подальше от того места, где она могла повстречать Милорадова. Сейчас всех повезут для составления полицейского протокола, и Сашеньке совсем не улыбалось остаться наедине с Милорадовым и отвечать на его дежурные вопросы.
И надо же такому случиться, что первой, кого встретила девушка, войдя в центр реабилитации, была Алечка. Она сначала замерла, увидев Сашеньку, а потом кинулась к ней с раскрытыми объятиями.
– Сашка! Живая! А мы тебя обыскались! Я же
