Я оставляю тебя в живых - Флориан Дениссон
Дорога постоянно петляла, и человек в красной бейсболке неоднократно терял мини-кар из виду, но через несколько секунд обнаруживал снова. Наконец человек заметил загородный дом – края крыши касались земли. Белая машина остановилась возле особняка, и фары погасли. Человек в красной бейсболке решил продолжить путь, чтобы совершенно исчезнуть из поля зрения, а потом развернуться и через несколько минут медленно проехать мимо дома. Несмотря на туман, он зрительно зафиксировал все, что смог, а потом припарковался на несколько метров дальше на присыпанной щебенкой обочине дороги.
Включив маленький потолочный светильник, он достал из бардачка папку и положил ее на сиденье рядом с собой. Потом послюнил палец и принялся перелистывать свои записи. Найдя нужную страницу, он остановился и перечитал то, что несколько недель назад наспех нацарапал синим фломастером:
Анри Саже, 74370, Виллаз, дорога на Пармелан, д. 1530, адепт в 1988 г., внедренный агент?
16
Туман затянул половину дома, и Максиму показалось, что дядино жилище поделено надвое: нижняя часть еще держится на земле, а верхний этаж поглотили небеса. Его шаги проскрипели по гравию, резкий порыв ветра заставил застегнуть воротник куртки до самого горла. На ступеньках крыльца поблескивала тонкая пленка инея, сквозь входную дверь пробивался желтоватый свет. Элоди дома. Он много раз безуспешно пытался дозвониться до нее, и сейчас из-за событий последних дней чувство тревоги штурмовало желудок и тисками сжимало горло. Теплый свет в доме успокоил его, он слегка наклонил голову, чтобы укрыть лицо от ветра, подошел к двери и позвонил.
Один раз.
Потом дважды, с долгими интервалами.
После третьей безответной попытки у него снова скрутило желудок. Эта тишина не сулила ничего хорошего. А если сестра в опасности? Анри уехал на рассвете, и она целый день провела в одиночестве, ни разу не дав о себе знать. Выходя из конторы, он испытал неприятное чувство, что за ним следят, и от стресса, вызванного всеми волнениями разом, ему теперь сдавило грудь. Это явление, жертвой которого он нередко становился, диагностировала доктор Катарини, консультировавшая его в течение нескольких месяцев. Мысль Максима никогда не знала покоя. В силу профессии и полученного образования его мозг беспрестанно все анализировал. Частенько бывало, что переизбыток данных создавал набор улик, которые Максим заставлял себя внимательно изучать, чтобы найти ответы. Будучи дознавателем, не терпящим нерешенных вопросов, он развил в себе несносную потребность соединять все точки, убеждать себя в наличии неких эфемерных связей. Когда количество необъяснимых явлений доходило до неконтролируемого, он разжигал в себе что-то вроде паранойи, от которой трудно было отделаться. Психотерапевт посоветовала ему дыхательные упражнения, впрочем он их и так знал, поскольку занимался медитацией. Но в тот вечер ему было не до дыхательных упражнений: он чуял, затевается что-то серьезное, а он никогда не простит себе, если что-то серьезное произойдет с сестрой. Он не может вновь потерять ее после того, как судьба разлучила их на двадцать лет.
С бешено колотящимся сердцем он сбежал со ступенек. Тропинка вела в разбитый внизу сад. Сквозь волокнистое полотно тумана черный силуэт садового домика казался зловещим. Внутри ни огонька. Максим вытащил мобильный телефон, и холод сразу сковал его дрожащие пальцы, пока он перебирал контакты в поисках номера Элоди.
После шестого гудка включился автоответчик. По затылку Максима, словно рой микроскопических насекомых, пробежал холодок. Выкрикивая имя сестры, он с силой заколотил в дверь домика. Единственным ответом были тишина и свист ледяного ветра в ушах. Он обернулся и взглянул на коттедж. Из широкого панорамного окна лился свет, который поначалу казался теплым, однако сейчас лишь сильнее бередил душу. Почему сестра не отвечает? Не придумав ничего лучше, Максим решил забраться на террасу и обследовать помещение. В гостиной пусто, со стола убрано, но он отметил, что лестница на второй этаж освещена. Он забарабанил кулаками по морозному стеклу; ему казалось, что руки вот-вот разобьются, как ледышки.
– Элоди! Элоди! – надсадно выкрикнул он.
Максим уже собирался разбить окно, когда слева, в коридоре, открылась дверь, и он увидел сестру. Длинные влажные волосы спадали на плечи. Элоди куталась в длинный белый купальный халат с вышитым на нем именем Анри.
Сперва она подошла к окну с опаской, но, когда поняла, что оглушительный шум поднял брат, ее губы расплылись в широкой улыбке, и Максим ответил ей тем же. Она торопливо открыла дверь на террасу и бросилась в его объятия. Но тут же вскрикнула от его холодного прикосновения.
– Да ты весь заледенел! – сказала она.
Максим опустил руки и отступил на шаг.
– Прости. – Он прикоснулся ладонью к ее лицу. – Я думал, с тобой что-то случилось.
Она удивленно сморщила нос:
– Это еще почему?
Максим подтащил к себе стул и повесил на спинку свою куртку.
– Эло, я звонил тебе раз десять.
Прежде чем ответить, она вздохнула и потуже стянула пояс халата.
– Ты же знаешь, я не то, что вы. Я не живу ради телефона. У меня еще нет привычки постоянно держать его при себе.
В ее голосе прозвучала нотка раздражения, и Максим это заметил.
– Ты права, извини. Но ты тоже пойми: я беспокоюсь, если не могу с тобой связаться.
Элоди провела рукой по влажным волосам и молча кивнула. Потом обернулась и окинула комнату взглядом:
– Даже не знаю, куда я его подевала.
Максим схватил свой смартфон и позвонил сестре. Секунду спустя до их ушей донеслось отдаленное жужжание.
– Кажется, это из кухни, – прошептала она.
Максим отправился туда, и потребовался второй звонок, чтобы обнаружить телефон в ящике, где хранились скатерти с салфетками и кухонные полотенца.
– Что он тут делает? – спросил Максим, повернувшись к сестре.
Она рассмеялась – хрустальный смех, на щеках появились две прелестные ямочки. Когда Элоди с Максимом были детьми и ее лицо было пухлее, маленький мальчик испытывал лукавое удовольствие, тыча в эти ямочки пальцем, отчего сестра хохотала еще пуще.
– Мне так непривычно целый день постоянно ходить с этой штуковиной, что, наверное, я его засунула туда. А потом, должно быть, забыла, когда убирала со стола.
Максим понажимал какие-то кнопки и вернул аппарат сестре:
– Я отключил беззвучный режим: так ты хотя бы его услышишь.
– О нет! – простонала она. – Еще зазвонит в самый неподходящий момент! Пожалуйста, сделай как было.
– В таком случае я установлю тебе самое дурацкое,
