Я жила в плену - Флориан Дениссон
Алмейда откашлялся, глотнул кока-колы и продолжил:
– В первые недели опросили всех друзей, неоднократно беседовали с родителями и ничего не добились. Аквалангисты протралили дно озера, силами высокогорного взвода была организована вылазка в окрестные горы, и, если мне не изменяет память, добрались до Лиона и Клермон-Феррана – все тщетно. В год исчезновения было накоплено много ярких свидетельств, девушку видели повсюду: в поезде, на террасе кафе, в супермаркете, на углу улицы… Пришлось съездить даже в одно агрохозяйство, потому что живший по соседству тип поклялся, что на какой-то там ферме Викторию Савиньи заставляли трудиться как рабыню! Ни один след никуда не привел, шло время, и с каждым месяцем расследованию посвящали все меньше человеко-часов. Мы ничего не накопали.
Закончив, Алмейда почесал темную бороду.
– Телефонный биллинг тоже ничего не дал? – спросила Эмма и потянулась за термосом с кофе.
– У нее не было сотового.
На лицах присутствующих отразилось удивление пополам с недоверием.
– Говоришь, ей исполнилось пятнадцать? В две тысячи девятом? Почти взрослая – и без телефона? – Эмма задала вопрос, который волновал всех.
– Видели бы вы эту семейку! Родители – прихожане… были прихожанами Церкви пятидесятников, детство малышки Виктории ничем не напоминало жизнь ровесников. Ни мобильного телефона, ни развлечений, ни приятелей. Одна-единственная подруга, чьи родители тоже были пятидесятниками.
У Максима перехватило горло, и ему вдруг померещилось, что все на него смотрят. На висках выступила испарина, он залпом выпил стакан воды. Как ни странно, подобный рефлекс выработался у него во время обучения синергологии: человек, желающий скрыть от окружающих неуместное или компрометирующее его волнение, прячется за подобным жестом. Он просмотрел уйму записей телешоу, на которых политики, мужчины и женщины, внезапно чувствовали непреодолимое желание утолить жажду, прежде чем ответить на неудобный вопрос. Он сосредоточился на прохладной жидкости, стекающей в горло, пытаясь абстрагироваться от смутных образов Анри, родителей и воспоминаний об отрочестве, проведенном в секте Дети Гайи[8].
– Мы знаем имя этой подруги? – спросил Борис, сидевший над блокнотом с ручкой на изготовку.
– Ну… Оно должно быть в деле.
– Орели Шаппаз, – вмешалась Ассия, не отрываясь от толстой папки.
– Именно так, – подтвердил Алмейда. – Но она ничем нам не помогла. Мы узнали одно: обе девочки вели себя отнюдь не так образцово, как считали их родители… или единоверцы.
Жандармы внимали каждому слову Тома, и он упивался моментом славы и всеобщего внимания, никак не связанным с его внушительным видом. Он улыбнулся и продолжил:
– Викторию с подружкой дважды ловили на воровстве: за год до исчезновения девчонки украли духи в «Сефоре», а летом пошалили в табачной лавке в старом городе. Мы также выяснили, что Виктория и Орели часто обеспечивали друг другу алиби – именно так все и случилось одиннадцатого августа две тысячи девятого. Виктория сказала, что будет заниматься у Орели, а сама отправилась на пляж.
– Теперь понятно, почему в сумке была ее одежда, – подала реплику Эмма, скривив губы.
Все взгляды обратились к ней; жандармы хмурились, ожидая объяснений.
– Я поступала так же, – сказала она. – Мои предки были суперстрогими. В коллеж я наряжалась как маленькая примерная девочка, а потом переодевалась в общественном туалете в парке. Готова спорить, шмотки из сумки на пляже были из разряда «для родителей».
– Мы пришли к тому же выводу, – кивнул Алмейда, – но это нас никуда не продвинуло.
В наступившей тишине слово взяла Ассия:
– Борис, Максим, что вы сегодня накопали?
Павловски встал – в отличие от Алмейды, – пригладил волосы и откашлялся.
– Мы провели первый допрос Виктории Савиньи. Девушке сейчас двадцать шесть лет, последние одиннадцать похититель, предположительно, держал ее в заточении. Приоритетным направлением расследования должен стать поиск похитителя или похитителей и возможных сообщников. На сегодняшний день нам мало что известно. Виктория показала, что изверг избил ее и счел мертвой. Судя по всему, сообщнику – помощнику или дружку – было поручено избавиться от тела. Этот человек сунул девушку в багажник, где она вскоре очнулась и стала кричать. По непонятной причине подручный передумал и оставил ее в лесу, недалеко от места, где она сегодня утром вышла на дорогу. Мы с Максимом установили периметр поисков вокруг последнего места, которое помнит Виктория, но, если верить ее показаниям, оно может находиться и в ста километрах. Она не смогла назвать ни марку, ни цвет машины, поэтому записи дорожной полиции нам пока недоступны. Каждый проходящий час уменьшает наши шансы задержать человека, который может привести нас к похитителю. Мы убеждены, что необходимо разговорить Викторию, чтобы она во всех деталях описала годы заточения. Это наверняка поможет вычленить относящиеся к делу следы преступления. Важны и тесты, которые Виктория пройдет в Институте судебно-медицинской экспертизы Анси-Женвуа.
Писавшая что-то в блокноте Эмма по привычке обратилась с вопросом к Максиму:
– Она смогла дать приметы того, кто ее оставил в лесу, и своего похитителя?
Могло показаться, что ответ на свой вопрос Эмма уже знает.
Максим посмотрел на Бориса – тот тут же сел, раздраженно усмехнувшись, – и сказал:
– Она ни разу не видела их лиц.
– За одиннадцать лет? – изумилась Эмма. – Даже похитителя?
– По ее словам, он вел себя очень осторожно, почти как параноик, и не снимал маску. А его подручный в тот день натянул на голову чулок и надел бейсболку.
– Поразительно, – пробормотал себе под нос Ахмед. – Когда держишь девочку в подвале…
Максим не стал комментировать слова коллеги и продолжил:
– Я тоже не понимаю: во всех подобных делах никто из похитителей не давал себе труда прятать лицо. Психологические профили этих людей ясно выявляют манию обладания другим человеком – они верят, что жертва останется с ними навечно, значит в маске нет нужды.
Максим вспомнил историю Наташи Кампуш. Ее похититель не прятал лица, а когда молодая женщина сбежала и стало ясно, что полиция будет его искать, он кинулся под поезд.
– Твой вывод? – бросила Ассия с другого конца стола.
– Возможно, похититель Виктории собирался когда-нибудь ее отпустить? А может, он знаменитость – артист, политик и Виктория могла бы легко узнать его? Пока это беспочвенные предположения, хотя все действительно выглядит очень странно. Предлагаю привлечь эксперта-психолога, имеющего опыт в подобных делах.
– Почему бы и нет? Нужно обсудить со следственным судьей, –
