Я жила в плену - Флориан Дениссон
Виктория откашлялась и начала:
– Тот, кто меня… Кто меня запер… Он избил меня, в энный раз. Так лупил по ребрам и животу, что я несколько раз теряла сознание и даже не сопротивлялась, думала, что умру. Надеялась умереть. Потом я будто провалилась в черную дыру, а когда очнулась и открыла глаза, вокруг было совсем темно. Я едва смогла вытянуть ноги и подумала, что меня вернули в подвал. Я ошибалась – мы двигались, меня раскачивало слева направо. Шумел двигатель, и я сообразила, что лежу в багажнике.
У Виктории пересохло в горле, она взяла стакан и сделала несколько глотков.
– Когда машина замедляла ход или останавливалась, я начинала орать и изо всех сил колотила по крышке багажника. В какой-то момент багажник открыли.
– По-твоему, сколько времени прошло с момента, когда ты очнулась? – спросил Максим.
– Ну… не знаю. Четверть часа, двадцать минут… А может, час. Это важно?
– Поможет определить, откуда тебя увезли. Ладно, оставим пока эту тему. На время. Ты узнала человека, открывшего багажник? Видела его лицо?
– Кажется, это был подручный… того, кто меня похитил.
– Подручный? – переспросил Борис, склонив голову набок.
– Да. Я так его называла. Никогда не видела, но часто слышала второй голос, когда была…
Она вздохнула, безвольно опустив плечи, и надолго закрыла глаза.
– Все хорошо, Виктория, – шепнул Максим, удержавшись от желания положить ей руку на плечо. К Элоди ему было так же трудно прикоснуться. Он прогнал посторонние мысли и не без усилия вернулся к реальности. – Будем двигаться последовательно, – сказал он. – Ты разглядела лицо подручного?
Девушка нервно дернула головой:
– Он натянул на лицо какой-то чулок, а на голове у него была бейсболка.
– Что случилось потом? – спросил Борис, прервав затянувшуюся паузу.
– Я умоляла не убивать меня, отпустить, клялась, что никому не скажу. – Она посмотрела на Максима и продолжила: – Он молча слушал, как я плачу, потом снова запихнул в багажник. Я кричала и барабанила по крышке без остановки, потом обессилела, лишилась голоса и прекратила. Наверное, заснула, а потом крышка вдруг открылась, и он меня вытащил. Мы были в лесу, он велел закрыть лицо руками и ушел. Оставил меня там. Но живую.
Из уголка глаза Виктории выкатилась слеза, и она уронила лицо в ладони.
– Сколько времени прошло до освобождения?
– Понятия не имею, – пожала плечами она.
– Прикинь. Попытайся навскидку, – попросил Максим.
Виктория вытерла мокрую от слез руку и продолжила:
– Я же объяснила, что заснула… выдохлась… Часа два… Или три.
Максим покивал, пытаясь прикинуть в уме расстояние.
– Человек, перевозивший тебя в багажнике, может быть похитителем? – спросил Борис.
– Нет! – отрезала Виктория, нахмурив густые брови.
– Откуда такая категоричность? Ты же никогда не видела его лица?
– Просто знаю, и все! Голос, запах, походка, рост – все другое.
– Выше? Ниже?
– Ниже.
– И ты за все эти годы ни разу не видела его лица? Ни глаз, ни волос?
Она покачала головой:
– Кажется, он брюнет. А руки заросли черными волосками. Их я изучала много лет. Запомнила каждый волосок.
– Есть ли у него какая-то особая примета? – вмешался Павловски.
Виктория помотала головой. Максим почувствовал, как она напряглась. Борис слишком давит. Сейчас не время, девушка десять лет жила в изоляции, терпела всяческие ужасы: никому пока не известно, что именно изувер заставил ее вынести. Если они хотят его поймать, нужно сосредоточиться на последних мгновениях сразу после освобождения Виктории.
– Ты не против вернуться чуть назад? – спросил Максим, облизнув пересохшие губы. – Ты брела по лесу и дошла до дороги, так?
– Да… – Голос Виктории сделался слабее.
– Прости, что надоедаю, и все-таки: сколько времени это заняло?
– Как минимум час.
– Ты знаешь, почему подручный отпустил тебя именно в этом месте?
Виктория медленно скрестила ноги, потом руки. Цепочка свисала из тонких белых пальцев, как золотой ручеек, который оставляет на песке сверкающий след, прежде чем испариться. Максим снова почувствовал, что девушка насторожилась. Пора сворачивать беседу, дальше дело все равно не пойдет.
– Ладно… – начал было он, но Борис, понимая, что они остаются ни с чем, сделал последнюю попытку:
– Скажи, Виктория, там, где тебя держали, ты была одна?
Молодая женщина замерла на несколько долгих секунд, потом открыла рот, как будто собираясь ответить, но в последний момент передумала.
13
Бригада напоминала муравейник перед грозой: жандармы, задействованные в расследовании дела Виктории Савиньи, переносили часть своих вещей из отделов в совещательную комнату.
Лейтенант Ассия Ларше закончила разговор с заместителем прокурора, назначившего судью, который должен курировать следствие, и провела рукой по волосам, поправляя и без того строгую, будто залитую лаком прическу. Максим часто просил ее не распускать пучок в постели, на что она обычно отвечала мимолетной улыбкой: властная повадка должна была напоминать, что она выше по званию, – очевидно, это доставляло ей удовольствие.
Члены бригады попарно расселись вокруг длинного стола, составленного из четырех обычных. В центре – вроде островка суши в пересыхающем море – были выложены ручки, бумага, стояли термос с кофе и стаканчики, что напоминало миниатюрный макет Мон-Сен-Мишель в отлив, только из пластика и металла.
Ахмед Буабид и Эмма Леруа вполне мирно решали, кто будет первым излагать свои выкладки. Тома де Алмейда молча грыз шоколадку, а его напарник Патрик Гора пил протеиновый коктейль, следя в телефоне за турниром по смешанным единоборствам. Максим и Борис терпеливо ждали, когда начальница начнет совещание.
– Всем добрый день, – коротко поздоровалась Ассия. – Я только что говорила с зампрокурора, дело официально открыто. Я не местная, – она коротким жестом указала на карамельный цвет своей кожи, чем вызвала несколько улыбок, – и до сегодняшнего утра ничего не слышала об исчезновении Виктории Савиньи. – Она повернулась к Алмейде. – Тома, ты, кажется, тогда работал в розыске? Расскажи нам в двух словах о расследовании. Мне нужна полная картина.
Она сверкнула белозубой улыбкой и села во главе стола.
Алмейда вытаращился на нее, как пойманный на горячем воришка, шумно сглотнул, большим и указательным пальцем вытер уголки губ и остался сидеть, решив не утруждать вставанием свои сто двадцать кило плоти и мускулов. Максим не понимал, как массивный коллега умудрился ни разу не провалить тесты на физподготовку. Он ел за четверых, но его фигура оставалась вполне приличной. Никто из коллег даже предположить бы не рискнул, куда деваются лишние калории, поглощенные за день.
– Я тогда только-только пришел в бригаду, – начал Тома. – Был самым молодым, почти мальчишкой, но помню все в деталях. Одиннадцатого августа две тысячи девятого года Виктория Савиньи
