Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
— Зачем ты себя так с ней ведешь? — не раз мягко выговаривал Норов сыну. — Расстанься с ней, раз не любишь и не уважаешь, но к чему унижать?
— Что ж мне молчать, если она — дура? — со смехом отвечал Пашенька.
— Она тебя любит. Поверь, далеко не каждая девушка к этому способна.
— Вот и пусть радуется, что я с ней живу.
Пашенька считал себя принцем, подобравшим Золушку. Норова порой подмывало посоветовать Пашеньке посмотреть на себя в зеркало, но он сдерживался. Ощущая свою вину перед сыном за неспособность его любить, он заставлял себя быть с ним деликатным и терпеливым.
Летом Норов все выходные проводил на катере, на Волжских островах, приглашая с собой Пашеньку с Татьяной. Если Ванька гостил в это время в Саратове, то обязательно брали и его. Ваньку Пашенька по-прежнему любил; лишь с ним он оставлял свои неприятные замашки, становился добрее, веселее и заботливей.
Один из охранников Норова научил их всех кататься на водных лыжах и доске. Норов пристрастился к вейку и зачастил на водную спортивную базу, где были специальные катера и пара опытных инструкторов. Вскоре он уже лихо прыгал через волны с поворотом на 360 градусов и исполнял другие эффектные трюки. Он брал на базу и сыновей, но Ванька, хотя и катался на доске, но прыгать побаивался, — падения бывали болезненными. Пашенька от обучения водным забавам категорически отказался.
— Очередная твоя блажь, — со своим обычным резким неприятным смехом говорил он. — Денег полно, чего ж тебе не развлекаться? Ну, ударишься пару раз головой, подумаешь! Даже если кто-то заметит, не скажет. А мне калечиться нельзя, на жизнь зарабатывать надо. На твое пособие с голоду околеешь.
Норов старался пропускать подобные грубости мимо ушей, извиняя их про себя обидами, переполнявшими сына. С посторонними Пашенька вел себя еще резче, так что близких друзей у него, кроме Татьяны, не было.
С матерью он часто общался по телефону, встречался с ней в Саратове и время от времени ездил к ней в Новосибирск. Ее мужа он презирал, называл не иначе как «толстым лохом», а его детей — «жирными даунами». С единоутробным братом Никитой, сыном Ланы от предыдущего брака, у него сложились довольно дружеские отношения, но такой нежности, как к Ваньке, Пашенька к Никите не испытывал, возможно, потому, что тот был старше него. Лана поддерживала в Пашеньке убеждение в его исключительности. Она считала его очень талантливым творческим юношей, находящимся в процессе поиска себя.
Норов, глядя на высокого, быстро полнеющего, узкоплечего Пашеньку, с его маленькой головой и круглым курносым лицом, слушая его язвительные реплики и циничные разглагольствования, порой думал: а есть ли между ним и этим нескладным неприятным парнем хоть что-то общее? Может быть, Пашенька — вообще не его сын?
В глубине души ему хотелось, чтобы отцом Пашеньки оказался кто-то другой. Он не только не рассердился бы за это на Лану, — он был бы ей благодарен.
***
Страсть к игре у Пашеньки не проходила, и это сильно тревожило Норова. После того как игровые автоматы были в стране запрещены, Пашенька переключился на бильярд и в течение нескольких лет брал уроки у профессиональных игроков — в надежде достичь такого уровня мастерства, чтобы этим можно было зарабатывать на жизнь. Он принимал участие в региональных турнирах, но первоклассным игроком не стал, — ему не хватало терпения для многочасовых тренировок. В результате все свелось к обыгрыванию новичков в кафе и бильярдных. Больших финансовых перспектив это не сулило, и Пашенька переключился на покер: читал пособия, запоминал расклады, учился умению блефовать. Вскоре он уже хвалился отцу своими выигрышами. Норов, которому довелось встречать игроков, удачно начинавших, но скверно завершавших, считал карты столь же разрушительными, как алкоголь. Он предостерегал Пашеньку; тот раздражался и по обыкновению дерзил.
По окончании Пашенькой первого курса Норов предложил ему поработать в своей рекламной фирме менеджером, — набраться опыта, попробовать свои силы в новом деле. Пашенька согласился. Надо отдать ему должное, он очень старался и даже гасил свою обычную заносчивость в обращении с Ниной Мухановой. Но однажды он и еще один молодой менеджер, его ровесник, не справились с заданием, и Норов по просьбе Нины отчитал их, — сама она, предчувствуя реакцию Пашеньки, предпочла воздержаться. Напарник Пашеньки пообещал исправиться и впредь не повторять ошибок, но Пашенька надулся и тут же написал заявление об увольнении.
На следующий день Норов позвонил ему, выразил сожаление по поводу случившегося и посоветовал вернуться, объяснив, что к выговорам начальства надо привыкать, — это такая же неизбежная часть работы, как зарплата. Но обиженный Пашенька ответил, что за те копейки, которые ему платили в фирме, он пахать не собирается, он без труда зарабатывает больше, не слезая с дивана.
О том, чем именно зарабатывал Пашенька, Норов старался не думать. Нина Муханова намекала ему, что тот дает деньги в долг под проценты, — она слышала об этом все от того же молодого менеджера, перед которым Пашенька хвастался своими доходами. Видимо, он все-таки потратил не все деньги, выделяемые ему прежде Норовым, сумел накопить некую сумму и вот, нашел ей достойное применение.
К ростовщичеству Норов относился еще хуже, чем к картам и пьянству. Игрокам, как и пьяницам, он, по крайней мере, сочувствовал; ростовщиков же презирал. Но читать Пашеньке очередную бесполезную нотацию Норов не стал, — он ощущал в сыне нечто чужое, инородное, чего не мог преодолеть, что мешало взаимопониманию. Да и отношения их и без того были очень натянутыми. Несколько месяцев они не общались, потом все-таки помирились. И вновь ненадолго.
***
У Пашеньки был приятель, чей отец занимал высокий пост в ФСБ; Норов в свое время был с ним знаком. Как-то Пашенька сообщил Норову, что тот организовал сыну бизнес — целых две автозаправки в хороших местах.
— Угадай, кому Леха предложил стать у него директором? — торжествуя, осведомился у Норова Пашенька.
— Неужели тебе? — недоверчиво спросил Норов.
— Ну а кому же еще! — Пашеньку распирало от гордости. — В отличие от тебя, нормальные люди меня ценят!
Представить, что кто-то способен доверить Пашеньке руководящую должность, Норов не мог. Тем не менее, он поздравил сына, даже подарил ему по такому случаю пятьсот долларов, надеясь, что Пашенька сумеет продержаться хотя бы несколько месяцев.
Вопреки его опасениям, дела у Пашеньки на новом месте пошли
