Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
Норов ушел. Некоторое время после этого эпизода он ждал, что Пашенька позвонит или напишет ему, чтобы извиниться, но Пашенька не сделал ни того, ни другого. Норов продолжал отправлять ему деньги, но с ним уже больше не встречался. Нет, он не сердился на сына, просто, по его мнению, продолжать встречи означало косвенно поощрять Пашеньку к тому, что для него, Норова, было совершенно неприемлемо.
Пашенька был его неудачей. Кто виноват в наших неудачах, кроме нас самих, Кит?
***
Хватит дразнить этих идиотов, Кит, надо заполучить ствол! Еще как надо, только если бы я знал, как!
Жандармы между тем из гостиной перебрались на кухню. Норов с неприязнью смотрел, как они шарили на большом широком столе у стены, куда он, вернувшись, обычно складывал покупки. Стол был заставлен коробками с непродовольственными товарами, которые Норов так и не удосужился разобрать, случайными предметами и всякой всячиной. Лиз запрещалось это трогать. Жандармы брали каждую вещь, тщательно осматривали со всех сторон и потом ставили на место. «У нас бы все к черту разнесли», — подумал про себя Норов с невольной симпатией к французам.
Эрик подошел к нему и, бросив опасливый взгляд на Лансака, нерешительно проговорил:
— Поль, я думаю, тебе следует вызвать адвоката.
— Да, пожалуй. Знаешь кого-нибудь?
Мысль о пистолете не давала ему покоя. Эрик подумал, подвигал губами, почесал лысый затылок.
— Никого не могу вспомнить, — признался он. — Я уж давно к ним не обращался, Лиз ведет все дела. Ты спроси у Реми или у Ришара Моро, отца Клотильды, это еще лучше. Он — важный человек, у него полно друзей адвокатов. Ты ведь с ним знаком?
— Ему сейчас не до меня.
— Да, понимаю, — вздохнул Эрик. — Просто из-за этого карантина никого не найдешь, ни стекольщиков, ни адвокатов.
— Возможно, поэтому они и заявились сегодня, — предположил Норов.
— Похоже, — согласился Эрик.
Лансак, стоя в нескольких шагах и наблюдая за действиями своих подчиненных, бросал в их сторону настороженные взгляды, хотя делал вид, что не прислушивается к их разговору.
***
С приходом в мэрию ставленников Мордашова бизнес Норова, и без того дырявый и непрочный, начал стремительно разрушаться. Все знали, что губернатор считает Норова личным врагом, и вредили ему с каким-то особым изобретательным остервенением, на которое способен только российский чиновник, жаждущий выслужиться перед начальством.
Так, несколько лучших Норовских билбордов были варварски срезаны и оставлены валяться прямо у дороги, причем сделано это было аккурат в день рождения Норова. Норова тогда не было в Саратове; он уехал на несколько дней в Вену. Анна заранее заказала ему билеты в оперу и на концерты, и чтобы не портить поездки, упросила Нину ничего не рассказывать ему до возвращения.
Узнав о случившемся, он немедленно собрал совещание.
— У нас есть на них разрешения? — спросил Норов, едва сдерживая клокотавшее в нем бешенство.
На столе перед ним лежали фотографии обезображенных конструкций. Он не мог сидеть на месте, поминутно вскакивал и подходил к окну. Анна не сводила с него влажных от слез глаз, не зная чем помочь. Нина была подавлена, юрист нервничал.
— Конечно, — кивнула Нина. — Правда, не на все. Но тут не наша вина. Срок постановлений на две конструкции уже истек, мы подали на продление, но бумаги застряли в департаменте строительства.
— Это их ответ, — вставил юрист.
Привычного оптимизма не было ни в его лице, ни в его голосе. Видимо, они с Ниной уже обсуждали ситуацию и были едины в ее оценке.
— Это демонстрация, — сказала Нина. — Нам показывают, кто тут хозяин.
— Мерзавцы! — процедил Норов.
Он еще раз бросил взгляд на фотографии и спросил юриста:
— Ты уже подал иск?
— Готовлю. Подадим на следующей неделе.
— С судьей говорил?
— Через посредника. Сказала, что если председатель суда не вмешается, она решит в нашу пользу. Просит пятнашку в долларах.
— Скорее всего, вмешается, — безнадежно заметила Нина.
— Не факт, — возразил юрист. — Может быть, она с ним делится.
— Ну, допустим, мы выиграем суд, и что из этого? — горько усмехнулась Нина. — Конструкции надо заказывать новые, эти восстановлению не подлежат, их специально изуродовали. Шесть штук: одна — три миллиона, две — по миллиону, остальные — по шестьсот тысяч. Плюс — установка. В сумме получится миллионов семь с половиной-восемь. Мэрия нам этих денег никогда не вернет и на те две разрешения тоже не продлит.
— У тебя есть другие предложения? — раздраженно буркнул Норов.
Нина подняла на него усталые глаза.
— Если мы хотим сохранить бизнес, надо мириться с Мордашовым. Ты сам это знаешь.
— Это действительно было бы лучше всего! — с готовностью поддакнул юрист.
Анна ответила ему негодующим взглядом. Примирение с властью было заветной мечтой всех сотрудников Норова, помнивших лучшие времена. Нина не раз заводила об этом разговор, но Норов неизменно обрезал ее. Анна была единственным человеком в фирме, кто разделял его позицию.
— Нас загнали в угол, — продолжала Нина. — У нас нет выбора: или договариваться, или сворачивать дела. Воевать с властью мы не можем, у нас нет сил. Нас раздавят и не заметят.
— Они меня десять лет давит, все никак не раздавит, — проворчал Норов.
— Ситуация меняется, — возразила Нина. — И совсем не в нашу пользу. Попроси Мураховского поговорить с губернатором, тот ему не откажет.
— Действительно, Павел Александрович! — поддержал ее юрист. — Против Мураховского Мордашов не попрет.
— Подавайте иск и готовьте счета на изготовление новых конструкций, — сказал Норов, уклоняясь от ответа.
— У нас нет семи миллионов! — вырвалось у Нины. — У нас даже пятисот тысяч на счету нет.
Норов нахмурился.
— Я найду, — пообещал он.
На самом деле ему неоткуда было взять деньги, но он не хотел этого показывать при подчиненных.
— А толку? — воскликнула Нина. — Даже если поставим новые, они и их снесут!
Это прозвучало очень эмоционально. Она сама это почувствовала и, овладев собой, поднялась, собирая со стола свои бумаги.
— Прошу прощения, — проговорила она другим тоном, ни на кого не глядя.
— Задержись, пожалуйста, на секунду, — сказал Норов.
Она вновь села, Анна и юрист вышли, они остались вдвоем.
— Не надо принимать это так близко к сердцу, — заговорил Норов, стараясь, чтобы его голос звучал мягко, хотя сам был взвинчен, и ее нервозность добавляла ему раздражения.
— А как мне еще к этому относиться? — вновь сорвалась она. — Я же вижу, к чему все идет! Нас задушат! Уже почти задушили. Доходы падают, клиенты отказываются у нас размещаться, снимают уже оплаченные заказы, — они не верят, что наши конструкции будут стоять. В мэрии им специально нашептывают, что
