Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
Норов взял с комода зарядное устройство.
— Телефон садится, — сказал он Мишелю.
Тот понимающе кивнул. Внизу на кухне было еще одно, но туповатый Мишель его не заметил.
***
В Москве, по привычке просыпаясь рано, Норов с утра успевал почитать, потом одевался и шел на прогулку. Своего ключа от квартиры у него не было, он пользовался дедушкиным, который тот оставлял, уезжая. Норова это забавляло; получалось, что в квартире купленной им, он — посторонний.
Когда он возвращался с прогулки, Верочка и Ванька все еще спали. Раньше в Саратове Ванька, по примеру отца, рано ложился и рано вскакивал, но Верочка приучила его к своему режиму. Ты и впрямь посторонний тут, Кит. Беспокойный родственник из провинции, нарушающий слаженный быт хозяев. С другой стороны, так ли это плохо? Ты же не хочешь, чтобы эта добрая религиозная женщина с расползающимся во все стороны лицом к тебе вернулась? О, нет, благодарю. Тогда не капризничай. Который час, девять? Не пора ли будить тружеников?
Так продолжалось с год, пока он, чем-то раздосадованный, не заявил, что считает их поведение невежливым. Ванька удивился, но извинился, Верочка недовольно пожала плечами. Ей казалось, что он к ним придирается. У каждого — свой график, что тут особенного?
Тем не менее, она начала вставать по будильнику в восемь и выходила к девяти, завершив предварительный туалет. Минут через пятнадцать на кухне показывался и Ванька, еще совсем сонный. После завтрака все втроем ехали в спортивный клуб. В тренажерном зале Норов и Ванька работали сами, на пару, а в бассейне оба плавали под руководством Ванькиного инструктора. Хотя Норов не тренировался на воде много лет, и техника, которой когда-то его учили, уже отчасти устарела, гребок его все еще оставался сильным. Инструктор хвалил Норовский брасс и «спину», и ставил его Ваньке в пример. Может быть, просто потому что понимал, кто платит.
Но Ванька в бассейне отцу не уступал, а кролем и дельфином и вовсе его приделывал. Кролем на двести и четыреста метров он ходил, как машина, до конца вдыхая лишь на каждый седьмой гребок. Норов через первую же сотню сбивался и переходил на каждый пятый, а потом и вовсе на каждый третий. Норов был уверен, что если бы у Ваньки было побольше спортивного азарта, он бы годам к шестнадцати выполнил КМС. Мастера — вряд ли, росточка ему для плавания все-таки не хватало.
Во время их активных тренировок Верочка монотонно топтала дорожку, — любовью к спорту она не отличалась, не занималась им ни в детстве, ни в девичестве. За своей фигурой она тщательно следила, но худеть предпочитала с помощью таблеток и мочегонного чая.
После занятий они втроем заглядывали в бар, пили свежий сок, затем отправлялись в один из торговых центров, где покупали что-нибудь для Ваньки и Верочки, как правило, из одежды. Ванька к вещам относился спокойно, но, если Верочка, подогреваемая возможностью сэкономить на своем бюджете за счет мужа, очень настаивала, он выбирал молодежные куртки или кроссовки. В его школе обращали внимание на марки, но мода у подростков была своя.
Верочка предпочитала получать свою долю наличными. Тряпки она покупала лишь с этикетками самых известных брендов, но на Горбушке, — разумеется, подделки, стоившие в десять раз дешевле. Она уверяла, что так поступают все. Наверное, среди ее знакомых так оно и было, но Норов эту манеру презирал. Сам он давно отказался от услуг итальянских дизайнеров и поменял свой подиумный гардероб на более практичный и бюджетный. О марках он не беспокоился, брал то, что нравилось.
Пообедав в ресторане, они возвращались домой, и Верочка ложилась отдыхать, а Ванька с Норовым отправлялись на прогулку. Впрочем, их послеобеденные прогулки редко бывали продолжительными. Едва отойдя от дома, Ванька хватался за живот и страдальчески морщился.
— Болит? — спрашивал Норов.
Ванька молча кивал. Норов отпускал сына домой и часа полтора бродил в одиночестве. Своих сомнений относительно этих регулярно повторявшихся желудочные приступов он никогда не высказывал вслух. В конце концов, даже если Ванька порой симулировал их, потому что уставал от отца и хотел передохнуть, большого греха не было.
Перед каждой поездкой в Москву Норов смотрел репертуар столичных театров, и Анна составляла культурную программу: заказывала всем троим билеты на концерты, в оперу и драму; в Третьяковку и Пушкинский музей. Норов надеялся приобщить Ваньку к искусству, но напрасно; в театрах Ванька скучал, особенно — на концертах. Верочке музыка тоже давалась трудно, но, в отличие от Ваньки, слушала она серьезно и сосредоточенно. Должно быть, не последнюю роль в ее отношении играла цена билетов, — в Москве хорошие места на известные спектакли стоили больше, чем совокупная пенсия ее родителей за три месяца. Без Норова Верочка с Ванькой никуда, кроме церкви, не ходили.
Больше всего Верочке и Ваньке нравились походы в модные рестораны. Для обоих это было праздничным событием. Перед каждым визитом они долго наряжались, прихорашивались, укладывали феном волосы, вертелись перед зеркалом и давали друг другу советы относительно внешности. Каждый такой обед обходился Норову от шестисот до восьмисот долларов, при том, что они с Верочкой пили очень мало, да и то лишь в тех случаях, когда брали такси, а не добирались на своей машине.
Дома Верочка и Ванька оживленно обсуждали поведение столичных знаменитостей, которых почти каждый раз встречали среди посетителей. Слушать их обывательские пересуды Норову было неловко, у него портилось настроение. Он понимал, что проблема заключалась не столько в дурном влиянии, оказываемом на сына Верочкой, сколько в характере мальчика, который делал его восприимчивым именно к ее влиянию, а не к влиянию отца. И этого Норов переменить не мог.
А что ты вообще можешь переменить, Кит? В мире? В своей семье, в себе? Зачем ты вообще живешь?
* * *
По воскресеньям они ездили на службу в Новодевичий монастырь, который Верочка облюбовала, обойдя десятка полтора храмов. Он притягивал ее духом монашества и старины, столь важном в православии; внушительными размерами и еще тем, что праздничные службы там вел престарелый московский митрополит Ювеналий.
Ванька после литургии отправлялся в воскресную школу при монастыре; Верочка с другими родительницами сидела на занятиях для взрослых. По просьбе Верочки, Ваньку взяли прислуживать алтарником. Когда Ванька, светловолосый, сероглазый мальчик, ясный и торжественный, выходил из алтаря в своем длинном праздничном стихаре, купленном Верочкой, с подсвечниками, то старенькие прихожанки умилялись и утирали слезы. Верочка розовела от гордости за сына.
Длинные монастырские службы Верочка стояла с русской истовостью. В темном платке и длинной юбке,
