Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
— Коронавирус?! — сердито воскликнул Лансак. — Почему вы не предупредили нас сразу? Почему вы вообще без маски? Вы можете заразить окружающих!
Он поспешно отодвинулся от Норова.
— Вы тоже без маски, — пожал плечами Норов.
— У меня нет вируса!
— И у меня нет. Я вчера сдавал анализы в городской лаборатории. А вы?
— Принеси из машины маски! — бросил Лансак Виктору Пере. — Надо было сразу надеть! Я же тебе говорил!
— Вы не говорили надеть, патрон. Вы велели напомнить, как приедем.
— Ты напомнил?
— Я хотел, патрон, но вы как раз спросили, как, по-моему, — накроем мы тут всю ихнюю шайку или только этого…
— Марш за масками!
Пере неприметно для начальника бросил на Норова выразительный взгляд, призывавший к сочувствию, и поспешно двинулся к выходу.
— На всех! — крикнул ему в спину Лансак. — И на тех двоих, что работают снаружи, — тоже!
— А им-то зачем? — спросил на ходу Пере.
— Делай, что тебе говорят!
— Есть, патрон!
***
Скучая по Ваньке, Норов прилетал в Москву часто: на каникулы, на большие церковные праздники, а порой и просто на выходные. Подготовка к его визитам отнимала у Верочки уйму времени: она тщательно прибиралась в квартире, где обычно царил беспорядок, отвозила на вокзал дедушку, потом ездила вместе с Ванькой за продуктами. Перед тем как ехать в аэропорт оба долго наряжались и укладывали волосы, — каждый своим феном, каждый — в своей ванной. Приезжали они красивые и праздничные, неизменно выделяясь из толпы встречающих.
Ванька бросался навстречу отцу так порывисто, что Норов едва успевал его подхватить. Улыбающаяся, чуть смущенная Верочка стояла позади с пятью алыми розами на длинных стеблях. В эти первые минуты растроганный Норов забывал все огорчения и размолвки последних лет; он радовался встрече.
Затем через весь город они добирались домой, порой надолго застревая в московских пробках. Верочка вела машину, сверяясь с навигатором; Ванька с Норовым сидели сзади. Норов поглядывал на профиль сына, еще детский, но уже с прямым, как у него, сильным носом и большими серыми Верочкиными глазами в опушке густых черных ресниц. Ванька был очень хорош собой, но в его повадке не хватало мужественности. Он проводил много времени с Борисом Петровичем и перенял от него излишнюю предупредительность, которая обычно воспринимается как слабость, а особенно в России, где публика не отличается вежливостью. Немужским был и жест, которым Ванька украдкой поглаживал кисть отца, лежавшую на сиденье. Прежде Ванька, желая выразить свою радость, молча бодал отца головой в плечо, — так Норову нравилось больше.
Дорога из аэропорта занимала в среднем около часа; в первые же двадцать минут Ванька успевал доложить отцу о всех своих успехах в спорте и учебе, после чего замолкал, и если Норов не брал инициативу в разговоре, повисала томительная пауза. Впрочем, неловкой она казалась лишь Норову; немногословная Верочка могла молчать часами, совершенно этим не тяготясь; Ванька, привыкший к манере матери, тоже не испытывал особого неудобства.
Продукты Верочка покупала в бюджетных супермаркетах, — как правило, они были несъедобны. Желание сэкономить Верочка оправдывала патриотизмом.
— Надо же поддерживать отечественного производителя! — повторяла она расхожую фразу.
— Не отечественного, а китайского, — поправлял Норов. — И зачем его поддерживать, если он ничего хорошего не умеет произвести? Ты лучше поддержи трудолюбивого европейского фермера, а заодно и меня, которому от этой дряни становится нехорошо.
— Зато у нас — все натуральное!
— Особенно глупость, — вполголоса ворчал Норов.
Спорить с банальностями, изрекаемыми Верочкой, было бесполезно. Подобно подавляющему большинству российских обывателей, она ничего не читала, а суждения о мире и житейские лозунги черпала из телевизионных передач.
В конце концов Норов попросил ее ничего не покупать к его приезду, — чтобы потом не выбрасывать. По дороге из аэропорта они стали заезжать в один из элитных супермаркетов, покупали все необходимое, складывали продукты в багажник и продолжали путь. Этот обычай пришелся Верочке по душе, — после отъезда Норова купленных продуктов хватало надолго, — выходила экономия.
Постепенно она стала подгадывать к визитам мужа и другие траты, наиболее существенные: продление карт в спортивном клубе, покупку для Ваньки одежды и обуви, даже квартплату и коммунальные платежи. Эти расходы шли сверх ежемесячного Верочкиного бюджета и заставляли Норова потом во всем ужиматься, но он никогда не заговаривал с ней о них из мужской гордости.
Дома они наскоро перекусывали — Норов не выносил долгих трапез, — и, если погода позволяла, то вдвоем с Ванькой они отправлялись гулять на Воробьевы горы через сады МГУ. По дороге Норов подробно расспрашивал Ваньку о делах в школе, о том, с кем он дружит, что читает, что смотрит. Ванька отвечал коротко, односложно, он был не мастер разговорного жанра.
В школе все нормально, папуль, учительница по русскому хвалила. Из класса так особо ни с кем не дружу, больше с Лешей, он в «Б» учится, у него родители тоже верующие, только они в другой храм ездят. Заур? Пристает иногда, но уже не так.
Заур был толстым агрессивным мальчиком из богатой азербайджанской семьи, в начальных классах он часто задирал других ребят, в том числе и Ваньку. Норов учил Ваньку давать сдачи, сам показывал ему азы бокса, покупал в зале абонемент к тренеру по боксу, но все было напрасно. Ударить в ответ Ванька не мог, тем более, по лицу, — в нем совсем не было злости. Верочка ходила в школу, встречалась с матерью Заура, та вздыхала и шепотом по секрету признавалась Верочке, что бессильна, поскольку папа Заура хвалит за то, что тот всех бьет. Норов хотел увидеться с папой Заура и разбить ему толстую рожу, но Верочка упросила его не делать этого.
А мы с мамой в прошлые выходные в монастырь ездили в Давидову пустынь, к отцу Георгию, помнишь, я тебе о нем рассказывал? Он раньше у нас в Новодевичьем служил и в воскресной школе занятия вел, а потом его владыка благословил в Давидовой пустыни мужской монастырь восстанавливать. Он там теперь настоятель. Такой строгий! Он сам из очень верующей семьи, их четыре брата и две сестры, все — монахи. Он молодой еще, как мама, ему, может, лет 30. Мы с мамой в субботу туда поехали, это в Подмосковье, от нас километров 80, такие пробки были, ужас! Мама бедная за рулем измучилась. Мы почти три часа добирались, даже к всенощной опоздали. Мы с ночевой туда ездили, на литургии причащались. Маме там очень понравилось. Отец Георгий зовет нас летом пожить, но не знаю, как получится. Нет, папуль, священником быть не хочу. Я
