Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
Особых способностей к музыке он не проявлял, и пришлось сразу договариваться с преподавателем по фортепьяно о персональных уроках. По настоянию Норова, Ванька продолжал заниматься спортом, но детская секция с бассейном тоже была слишком далеко, и Верочка нашла выход из положения, купив им обоим абонементы в дорогой спортивный клуб поблизости. Там у Ваньки было два персональных инструктора: по плаванию и фитнесу; у Верочки тоже был инструктор. Все это стоило больших денег.
По воскресеньям после литургии Ванька занимался в воскресной школе при храме, — это Верочка считала обязательным. Уроки, тренировки, занятия музыкой, новая непривычная обстановка Ваньку изматывали; он не высыпался и, стоило ему сесть в машину, как он тут же выключался. Однако, он никогда не жаловался, был мил и улыбчив, как Верочка в юности.
Верочка и сама ужасно уставала. Жизнь в столице, конечно, льстила ее тщеславию, ей нравилась свобода, возможность распоряжаться большими деньгами. Но непривычные ей домашние хлопоты, необходимость заботиться обо всем самой, проводить целые часы за рулем, постоянно возникавшие проблемы, то крупные, то мелкие, — все это явилось для нее тяжелым испытанием. Подруг в Москве она не приобрела, обратиться за помощью было не к кому, от бестолковой тещи пользы было мало. У Верочки однажды даже случился сердечный приступ, приехала скорая помощь, ее отвезли в больницу. Впрочем после обследования ее выписали, не найдя никаких отклонений и заключив, что это была паническая атака, — нервный срыв.
Посещать косметологические клиники Верочка начала еще в Саратове по примеру Ольги Осинкиной и Людмилы Петровой. Особой надобности в этом она поначалу не испытывала, но отставать от моды ей не хотелось.
В Москве она побывала в разных заведениях и остановилась на клинике, которая была ближе к дому, — дорогой и престижной. С женщиной-врачом, занимавшейся ее лицом, Верочка подружилась; они время от времени вместе ходили в рестораны и кафе. Внешность Верочки менялась: исчез второй подбородок, довольно рано наметившийся, резче прорисовались скулы, натянулась кожа, надулись губы. Все это делало ее похожей на прочих потребительниц подобных услуг. Сама она была довольна тем, как выглядела, но Норова порой подмывало спросить, как она примиряет эти метаморфозы со своей религиозностью, — ведь православная церковь относится к пластической хирургии резко отрицательно. Ему самому все это казалось чрезвычайно вульгарным и внушало даже некоторую брезгливость, но вслух он, разумеется, ничего не говорил.
Былая страсть давно погасла, общих интересов у них не было; она жила в Москве, он — в Саратове. По большому счету ей от него нужны были только деньги, ему от нее — чтобы она заботилась о Ваньке и не одолевала его претензиями.
***
Ванькина аллергия с возрастом не проходила; осенние и весенние обострения были особенно болезненны. Мальчик задыхался, у него начиналась экзема: его руки покрывались корками, мази не помогали. Иногда Ванька не выдерживал, принимался расчесывать болячки, сдирал их, так что костяшки пальцев у него кровоточили.
Норов не мог спокойно смотреть, как мучается сын. Не зная, чем помочь мальчишке, он непрерывно консультировался с матерью, сестрой, аллергологами в Москве и Саратове. Врачи предлагали циклы уколов, но предупреждали, что препараты — сильнодействующие, возможны побочные эффекты. Побочных эффектов Норов опасался, и от уколов по совету матери отказывался.
Специалисты в голос твердили, что мальчику необходима строгая диета, но соблюдать ее не получалось. После того как Ванька пошел в школу, няню отправили домой, и в перерывах между приездами Норова в Москву теща жила с Верочкой, помогая ей по хозяйству. Верочка уверяла, что без нее она не справляется.
Как и всем бабушкам, теще нравилось баловать внука, позволять ему то, что запрещали родители. Она тайком пичкала его всякой вредной для него дрянью: фастфудом, чипсами, шоколадками. В результате за год жизни в Москве худенький Ванька округлился и набрал лишний вес.
Открывая утром на кухне наугад ящики буфета, Норов натыкался на надорванные пакеты с чипсами и дешевыми сладостями; во время семейных выходов простодушный Ванька предлагал зайти в Макдональдс, из чего легко было заключить, что там он бывает частенько. Верочка бросала на него негодующие взгляды и принималась шипеть. Норов молчал, хмурился.
Несколько раз он серьезно разговаривал с Верочкой на эту тему; та обещала сделать внушение матери и все исправить. Но весной Норов вновь увидел сына с покрытыми коростой руками, задыхающегося, с заложенным носом. Утром он обнаружил в шкафу залежи чипсов, и у них с женой дошло до крупной ссоры, как когда-то в Саратове.
— Если твоя мать еще раз появится здесь, я спущу ее с лестницы! — свирепо пообещал Норов.
— Я делаю, что могу! — взвизгнула в ответ Верочка. — Я выбиваюсь из сил, воспитывая ребенка одна! Ему нужен отец!
— Я здесь. Не заметила?
— Ты приехал и уехал, а я должна заниматься им ежедневно! У меня не хватает здоровья!
В страхе она часто становилась агрессивной.
— А ты меньше глотай таблетки для похудения.
— Я подорвала его этим ремонтом!
Норов в это время выбрасывал в мусор шоколадные конфеты и пачки чипсов. Он остановился и повернулся к ней.
— Ремонт ты делала для себя, — ты здесь живешь, не я! В Москву я тебя не гнал. Напомнить, сколько денег ты на этот ремонт взяла? Может быть, посчитать, сколько ты потратила в реальности? Половина твоих проблем от твоей жадности, а другая — от твоих нелепых амбиций. Устаешь? Найми домработницу. Я отправляю тебе по 15 тысяч долларов в месяц, — неужели мало? Тяжело тебе, бедняжке, в Москве? Возвращайся домой.
Дело происходило рано утром; Верочка еще не успела накраситься, брови и ресницы были белесыми. Когда-то кожа ее была изумительно свежей и нежной — кровь с молоком — сейчас от уколов и подтяжек ее лицо без грима становилось мучнистым и дряблым. Зоб опять провис, Верочка убирала его каждые несколько месяцев, но, видимо, время очередной операции еще не подошло. Норов смотрел в эти злые, серые будто выцветшие глаза, круглое, широкое отечное лицо с низким лбом и бесформенными ненатуральными губами, — какое же она была некрасивая и неприятная!
— Но почему ты не хочешь жить здесь?! — воскликнула Верочка. — Ведь можно же найти тут работу!
Вряд ли она действительно хотела, чтобы он перебрался в Москву
