Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
Прохладные зеленоватые глаза Анны остались невозмутимыми, подобные шутки она не воспринимала.
— Выяснить, чего они хотят?
— Боюсь, я и так знаю, — вздохнул Норов. — Зови.
Армян было четверо, ими предводительствовал низкорослый тучный черноглазый небритый бригадир, лет пятидесяти, по имени Артем. Норов предложил им сесть, но они отказались.
— Пал Саныч, мы к тебе как к справедливому человеку пришли, — с сильным акцентом начал Артем заранее приготовленную речь. — Мы хорошую работу в Москве для твоей супруги сделали…
— Сколько она вам недоплатила? — перебил Норов.
Артем сбился и оглянулся на товарищей. Смуглые, тоже черноглазые и небритые, они смотрели на него с надеждой.
— Ну, если так все вместе на круг брать, то почти двадцать тысяч долларов…
— Много, — кивнул Норов.
— Огромные деньги! — горячо подтвердил Артем и сделал скорбное лицо. — Нам же семьи кормить надо! Дети у всех…
— А какой у вас с ней уговор был?
— Шестьдесят тысяч за работу и еще десять процентов премии, если в срок уложимся. Мы в срок уложились, а нам даже за работу не все заплатили…
— Она правильно поступила, — сказал Норов.
Живые черные глаза Артема округлились.
— Как правильно?! Пал Саныч! Зачем такие слова нехорошие говоришь?!
— Очень много недоделок. На кухне панель потолка отходит; если сбоку смотреть, даже провода видно. В Ванькиной ванной плитка гуляет, в коридоре между плинтусами и стеной — щели. Возле гардероба обои кое-как наклеены. Про розетки вообще не говорю, их будто по пьянке ставили: там много, а тут вообще нет. Это я перечисляю только то, что в глаза бросается, а сколько еще незаметного! За такую халтуру штрафовать надо, а не премии давать!
Армяне переглянулись смущенные и вполголоса обменялись несколькими фразами на своем языке.
— Это не по нашей вине, — сказал Артем. — Мы хотели все доделать, как надо, но не успели. Она нас выгнала, супруга твоя, сказала ей въезжать надо.
— Значит, вы в сроки не уложились, — пожал плечами Норов.
— Как не уложились? — запротестовал Артем. — Мы уложились! Просто нам две недели не хватило!
— Ну, вот видишь.
— Она сначала материалы долго выбирала, потом мебель, от этого — задержка! Разве мы виноваты?
Его товарищи кивали, подтверждая.
— Езжайте в Москву, устраняйте недоделки, а потом будем разговаривать.
— Она нас не пустит! — возразил Артем.
— Договоритесь.
— С кем? С ней? С ней не получится! Мы к тебе пришли.
— Вы армяне или нет?
— Армяне, — с достоинством подтвердил Артем.
— И вы договориться не можете?!
Артем посмотрел на товарищей. Они вновь загудели на своем языке.
— Договоримся, — решил за всех Артем. — Дорогу туда — обратно оплатишь?
— Да.
— Самолетом?
— Самолетом. Командировочные получишь завтра, но пока все не закончите как полагается, лучше у меня не появляйтесь. И еще. Про нашу договоренность ничего ей не рассказывай.
— Не буду. Клянусь.
Через день Норову позвонила Верочка.
— Представляешь, армяне, которые у нас ремонт делали, опять приехали! Хотят устранять недоделки! По собственной инициативе, ты только подумай! Совесть у них проснулась. Вот уж не ожидала!
— Ты вечерние молитвы читаешь?
— Конечно!
— А утренние?
— Утренние я в машине слушаю. Я в храме диск купила, там и утренние, и вечерние; батюшка читает из Свято-Даниловского монастыря…
— Значит, вас с батюшкой ангел услышал.
— Думаешь? — Верочка, кажется, улыбнулась. — С армянами-то что делать? Они же на неделю поселиться в квартире хотят.
— Думаю, в реальности им не меньше двух понадобится. Пусть селятся, а вы с Ванькой сюда на время перебирайтесь.
— Ага! А вдруг они что-нибудь украдут?
— Ты же сама говоришь, что в них Господь совесть пробудил!
— А они все равно возьмут да украдут!
— Ну, живите с ними.
— Еще чего! В нашем подъезде, прямо на нашей площадке соседи квартиру сдают. Может быть, я с ними на пару недель договорюсь? Они за нее три тысячи в месяц хотят, предложу им тысячу, как думаешь?
— Ты не боишься, что армяне у соседей что-нибудь украдут?
— А что там красть? Мебель что ли?
— Чайник и телевизор. Шучу. В целом, они — порядочные ребята. Идея с квартирой мне нравится, деньги на нее я тебе переведу.
Рассчитываясь с армянами по их возвращении, Норов накинул им еще трешку. Они ушли страшно довольные. Довольна была и Верочка, что теперь с ней случалось все реже и реже. Норов понимал, что армяне устранили лишь часть недоделок, остальные обязательно обнаружатся потом, но все-таки это будет потом.
Глава вторая
В пятницу с самого утра солнце воцарилось на небе так ослепительно и безраздельно, будто это не оно накануне постыдно пряталось весь день, бросив людей и природу на произвол ненастью. Стоило лишь выйти из дому, взглянуть на залитые ярким весенним светом окрестности, как становилось ясно, что вечны во Франции только веселье и радость жизни (la joie), а страдания и скорби здесь скоротечны; о них забывают.
В семь утра Норову пришла записка от Анны: «Люблю». Он тут же ответил: «Счастье». И, полный этим мимолетным светлым счастьем, опасаясь его потерять, он малодушно не звонил ей, чтобы, услышав ее слабый больной голос, вновь не сорваться в темные волны тревог и страхов за нее.
Тренироваться из-за сломанных ребер он не мог, но успел дважды хорошо прогуляться и после легкого обеда устроился на террасе с сыром, вином и фруктами, оставшимися от вчерашних покупок Ляли и Гаврюшкина. Термометр на подоконнике показывал уже 15 градусов, а солнце все не унималось. Норов хотел даже вытащить из сарая большой зонт от солнца, но поленился. В начале весны оно еще было мягким, ласковым, не обжигающим. Едва заметный ветерок трепал кисею прозрачных облаков в голубом высоком небе с розово-серым отливом.
Трудно поверить, Кит, что всего неделю назад Анна приехала сюда, правда? Да, многое переменилось за эти несколько дней: Франция, Европа… Что Франция, Кит, переменилась твоя жизнь и ее… Она стала много значить для меня… Вы всегда много значили друг для друга, просто она это сознавала, а ты — нет.
На его телефонах висело несколько звонков: от Гаврюшкина, от Ляли, от Лиз и два — с незнакомого номера; он никому не отвечал и не перезванивал. Он не хотел ни с кем говорить, не хотел думать о том, каким образом будет вечером прорываться в госпиталь. Он боялся разбить о грубую бетонную реальность свою хрупкую русскую надежду на то, что все как-нибудь само собой устроится.
Как непроходимо глуп был гетевский Фауст ввязавшийся в нелепую авантюру по ловле счастья вручную! Надежда выше счастья. Пытаться ухватить счастье — что за площадная мещанская
