Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
Водителя Колю Верочка давно отправила назад в Саратов, теперь она ездила по Москве сама и встречать Норова приехала с Ванькой. Еще в аэропорту Норов заметил царапины и вмятины на заднем крыле машины, однако ничего не сказал Верочке. Причину повреждений он понял позже, когда в подземном паркинге, загоняя задом машину в узкое пространство между стеной и колонной, Верочка задела массивную бетонную опору бампером и тихонько чертыхнулась. Выбравшись из машины, Норов убедился, что ее парковочное место было самым тесным в двух рядах.
— Зачем ты купила такой пенал? — удивился он. — Мы же договорились, что ты возьмешь пошире.
— Пошире — в два раза дороже стоит!
— Разве у тебя не было денег? Ты на ремонт машины потратишь больше.
— Ремонт у меня бесплатный, по страховке. Да какая разница? Тебе не нравятся эти царапины? Не обращай на них внимания! Я просто не успела загнать машину в сервис. В Европе к этому спокойно относятся, сам знаешь, никто даже не смотрит, только мы в России с ума сходим из-за каждого пятнышка.
Квартира была просторной, больше двухсот метров; бросалось в глаза обилие золота: золотые люстры с хрусталем, золотые светильники, золотые инкрустации там и здесь, золоченые ножки кресел и столиков. Гостиная, совмещенная с кухней, была так заставлена мебелью, что казалась тесноватой. Кожа кресел и диванов здесь была густо-бордовой, как запекшаяся кровь, — наверное, так посоветовали Верочке армяне, от природы неравнодушные к темно-красным тонам. Того же цвета, но с рисунком были и ковры на полу; на диване лежало золотое плюшевое покрывало. Атмосферу это создавало довольно душную, Норову не хватало светлых тонов и свободного пространства.
Иконы висели повсюду. Старинные, дорогие, в серебряных окладах, привезенные из дому, соседствовали с бумажными копеечными из православных лавок. Образа дополнялись молитвами, отпечатанными в виде компактных плакатов, приобретенные в тех же лавках. Молитвы имелись на все случаи жизни: перед вкушением пищи, после вкушения пищи, перед выходом из дома, когда заметишь за собой какой грех и так далее. Норова особенно тронула молитва перед тем, как встать на молитву. По углам гостиной красовались две стеклянные горки с фарфоровыми слониками, фигурками пастушек и балерин, — Верочка их очень любила.
Мебель была не самой дорогой, но претенциозной; ощущалось желание соответствовать высоким ново-русским стандартам при экономии средств. Все это навевало Норову книжные воспоминания о московском купечестве — спесивом, прижимистом и богомольном.
Супружеская спальня была роскошной: с обоями под шелк, красивыми шторами, дорогим комодом, будуаром и туалетным столиком с изящным креслом. Широкая кровать со стилизованным пологом приводилась в движение кнопками; обе ее части, верхняя и нижняя, поднимались и опускались, принимая нужное положение. Поспать Верочка любила и достоинствам кровати придавала большое значение. К спальне примыкала большая ванная комната.
Видимо, этими дизайнерскими решениями Верочка истощила свою небогатую фантазию, и Норовский кабинет был прост и лаконичен: стол, кресло и старый маленький раскладной диванчик, привезенный Верочкой из Саратова в числе прочих вещей. Главной ценностью здесь были книги, занимавшие всю стену, от пола до потолка. Верочка вывезла практически всю Норовскую библиотеку, которую он собирал годами. Книг ему было ужасно жалко, он их любил, но спорить не стал, — Верочка считала, что они понадобятся Ваньке.
Ванька занимал отдельное крыло: у него было две смежные комнаты с собственной ванной и туалетом. В одной комнате спал он сам, в другой — привезенная из Саратова няня, которую Верочка отпустила домой на время пребывания Норова в Москве. Ванька по секрету признался Норову, что в Москве ему нравится меньше, чем дома, — дома у него были «охраны» и Коля. И еще двор с качелями и деревьями, который там у него был свой, а здесь — общий. Про Бубу он не спросил; вряд ли забыл, должно быть, побоялся.
— Ну как, нравится? — с надеждой спросила Верочка. — Это самое большое дело моей жизни!
Опытным взглядом Норов видел, что ремонт и мебель не стоили и половины тех денег, которые он ей дал, но обсуждать с ней это не имело смысла. Он заставил себя одобрительно улыбнуться.
— Хорошо, — сказал он. — Ты — настоящий дизайнер.
Верочка зарделась, счастливая.
— Пап, а мы будем новоселье в ресторане праздновать? — спросил Ванька.
— Дома отпразднуем, и так кучу денег угробили! — тут же отозвалась Верочка. — У тебя вся жизнь — сплошной праздник.
— Ну, ладно, — вздохнул Ванька. — Жаль.
— Конечно, будем, — примирительно сказал Норов. — Сегодня — дома, завтра в ресторан поедем. Мама так старалась, грешно не отпраздновать!
***
На следующий день, рассчитываясь в ресторане после обеда, Норов протянул официанту банковскую карту их совместного с Верочкой счета. В Саратове он ею не пользовался, но в Москву захватил, ему казалось это уместным, — общие заботы, общие траты. Официант вставил карту в терминал, но она не сработала. Официант повторил попытку и вновь безуспешно.
— У вас нет другой? — извиняющимся тоном произнес он после четвертой попытки. — Или, может быть, вы заплатите наличными?
Норов протянул ему другую карту; на сей раз никаких проблем не возникло.
— Что за ерунда? — ворчал Норов по пути в гардероб. — Там же куча денег! Тысяч шестьдесят долларов, если не больше. Сейчас позвоню менеджеру и выясню, в чем причина! Они там что-то напортачили, а в дурацком положении оказываюсь я!
— Ты их накажи, пап, — посоветовал Ванька.
— Обязательно! Кстати, а у тебя эта карта работает? — спохватившись, спросил он Верочку.
Верочка покраснела.
— Я перевела деньги, — призналась она
— Куда?
— Я здесь открыла счет в отделении прямо возле нашего дома, — очень удобно, и перекинула на него.
— С обоих наших счетов?
— Ну, да…. Так же проще… Я спросила у тебя разрешения и ты позволил.
— Когда?
— Ну, когда я прилетала в Саратов. Разве ты не помнишь?
— Нет. Я болел. Ты перевела их на свое имя?
Верочка покраснела еще больше:
— У меня ведь не было возможности открыть совместный счет… Для этого нужно твое присутствие…
Норов нахмурился.
— Это нехорошо, — проговорил он.
Верочка сделала вид, что не понимает.
— Почему? Что в этом плохого? Ты же сам разрешил!
Норов не стал продолжать при Ваньке; не стал и потом, когда они остались вдвоем.
***
Вскоре после возвращения Норова в Саратов, Анна доложила, что его вот уже второй день добивается толпа каких-то незнакомых ей армян. По-русски изъясняются плохо, уверяют, что по личному делу, но по какому именно, не говорят.
— Думаю, это те самые армяне, которые делали ремонт в Москве.
— Да нет, это,
