Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
Однажды, вернувшись домой поздно, в сильном подпитии, он нечаянно столкнулся в прихожей с матерью. Та, беспокоясь о нем, не спала и, заслышав ключ в двери, вышла встретить. Пошатнувшись, он сбил ее с ног и сам свалился на нее. Падая, он сильно ударился виском об острый угол небольшого стола для перчаток и потерял сознание.
Старушка, в свою очередь, при падении сломала шейку бедра и не могла даже выбраться из-под тела сына. Так они вместе лежали до утра: неподвижный, истекавший кровью Борис Петрович и тихо стонавшая от боли старенькая мать, стеснявшаяся громко звать на помощь.
Бориса Петровича спасла счастливая случайность. Он был превосходным специалистом во всем, что касалось строительства, и Норов давно уже обязал своих директоров консультироваться с ним по всем вопросам, так или иначе связанным со стройкой. Завхоз Норова во время пребывания Норова в Москве начал ремонтные работы в подвале дома и часто созванивался с Борисом Петровичем. В то утро телефон Бориса Петровича не ответил; завхоз подождал до полудня, потом позвонил на работу; там ему сказали, что Борис Петрович еще не появлялся и не давал о себе знать, в связи с чем начальство беспокоится.
Завхоз посоветовался с Анной, и та послала домой к Борису Петровичу Норовскую охрану, которая ввиду болезни Норова все равно томилась без дела. Охранники поднялись на лестничную площадку; дверь им не открыли, несмотря на настойчивые звонки, но прислушавшись, они услышали слабые старческие стоны. Анна велела им оставаться на месте, вызвала «медвежатника» и скорую помощь. Дверь вскрыли; Бориса Петровича и его мать доставили в больницу.
Дежурный хирург, посмотрев рентгеновские снимки, сказал, что Борис Петрович потерял много крови, жизнь его под угрозой и необходима срочная операция. За операцию доктор хотел три тысячи долларов. Анна связалась с Норовым, чтобы получить его разрешение на такую трату.
Услышав о случившемся, Норов собрался было сам ехать в больницу, но был для этого слишком слаб, голова кружилась, он плохо держался на ногах. Он приказал Анне не дурить и заплатить немедленно сколько нужно, хоть двадцать тысяч, — речь шла о жизни и смерти.
Однако, Анна, возмущенная наглостью хирурга, платить ему не желала. Она быстро разыскала заведующего отделением и объяснила ему ситуацию. Тот, отлично помня Норова с прежних времен, заверил Анну, что из уважения к Павлу Александровичу, прооперирует Бориса Петровича сам, бесплатно, а Павел Александрович пусть скорее выздоравливает.
Операция была сложной и длилась несколько часов. Как потом удовлетворенно рассказывал главврач Анне, Бориса Петровича вытащили с того света «буквально за уши». Анна, гордясь результатом, как будто это было ее личное достижение, отвезла доктору две тысячи долларов и еще оплатила на месяц вперед две отдельные палаты: для Бориса Петровича и его матери, — скорой выписки ни для него, ни для нее не предвиделось. Поскольку Борис Петрович по-прежнему пребывал без сознания и нуждался в постоянном уходе, Анна нашла ему частных сиделок, поскольку в больничных, государственных, не верила.
Старушка, кстати, от отдельной палаты отказалась, заявив, что в общей ей лежать веселее.
***
Должно быть, во время операции армянский доктор занес инфекцию; произошло заражение и воспаление распространилось. Норову становилось все хуже. Температура держалась очень высокая, рот у него почти не открывался. Правда, острой боли он теперь не чувствовал, и это явилось большим облегчением. Он уже не смотрел бокс, не читал и не пытался сосредоточиться на чем-то определенном. В голове стоял туман, он не мог связно думать.
Он лежал в спальне, с опущенными шторами, с включенным ночником, прикрыв глаза. Он часто впадал в забытье, ненадолго приходил в себя и вновь отключался; ему казалось, что он очень медленно плывет по багровой, густой, как кровь, реке в небольшой лодке без весел. От жары ему тяжело дышать и немного тошнит; глаза, даже закрытые, устали от кровавого марева. Он знает, что уплывает туда, откуда уже не возвращаются, но он и не хочет возвращаться. Куда? В опостылевшую жизнь? Зачем? Он уплывет. Уплыть — хорошо, правда, Кит? Да, очень хорошо.
Начальник его охраны, тот самый майор, дважды в день заглядывал в его спальню, проведать, как он. После каждого визита он звонил Анне с докладом. Видя, что Норов уже слабо реагирует на происходящее, майор объявил ей, что либо они срочно везут его в больницу, либо остаются без шефа. Перепуганная Анна бросилась звонить в частную стоматологическую клинику, с которой уже давно договорилась относительно осмотра Норова, но никак не могла его туда отправить.
Майор вошел к Норову и попросил его одеться, тот не ответил.
— Пал Саныч, — попробовал уговаривать майор. — Подумайте сами: вы уважаемый человек, вас все в городе знают, ну разве хорошо получится, если я вас голого в одеяло заверну и в таком виде в больницу привезу?
— Уйди, — вяло махнул рукой Норов.
— Не уйду, — ответил майор.
Он шагнул к Норову и прямо в простыне поднял его на руки. Норов попытался вырваться и не смог. Он невнятно выругался.
— Или поедем по-хорошему, или одно из двух, — строго предупредил майор. Русский язык не был его специальностью.
— Да пусти, черт! — пробормотал Норов. — Я сам…
С помощью майора Норов кое-как оделся, и его отвезли в клинику, где его уже ждал врач. Норову сделали рентген, после чего опытный доктор вскрыл десну, удалил имплантаты, очистил рану от гноя, вновь зашил, выписал лекарства и отпустил Норова домой, наказав майору привезти его через день для осмотра.
Тем же вечером, как снег на голову, нагрянула Верочка. Норов решил, что домой ее привела тревога за него и за отца. Сам он не звонил ей и не отвечал на ее звонки, но о том, что Борис Петрович в больнице, она знала от родственников, а о нем самом ей мог сказать завхоз или кто-то из обслуги. Но он ошибался. Выяснилось, что причиной ее внезапного приезда послужили какие-то документы, срочно понадобившиеся ей для оформления московской квартиры.
В Саратове она провела три хлопотных дня; ездила по различным инстанциям, с кем-то встречалась, о чем-то договаривалась, привозила к Норову нотариуса с бумагами и просила его их подписать. Сквозь красную тяжесть в голове Норов плохо
