Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
Грабители появились только в начале четвертого утра. Они шли по противоположной стороне пустой улицы, слабо освещенной фонарями, пошатываясь, смеясь и громко переговариваясь, вставляя заборный мат после каждого слова. Обоим было за тридцать, оба — крупные, развязные, неприятные.
— Вон — Курчавый, — негромко сказал Норову майор, указывая на того, кто двигался ближе к ним.
Такое прозвище, вероятно, было дано бывшему менту в насмешку, — он был лыс, как полено. Его приятель был, кажется, чуть моложе и еще толще.
Норов встрепенулся как собака, схватил клюшку и приоткрыл дверь автомобиля.
Курчавый остановился у чьей-то машины, чтобы отлить.
— Ты се, бля, там, столь не мог пос. ть? — шепелявя, спросил Пузырь.
— Забыл е…ать! — хохотнул Курчавый и рыгнул.
Норов выскочил из автомобиля, пулей пересек улицу и, прежде чем Курчавый успел понять, что происходит, нанес ему свирепый удар клюшкой по голове. Курчавый, даже не охнув, ткнулся головой в машину, возле которой стоял и сполз по ее борту на землю. Лысый череп тут же окрасился кровью.
Пузырь изумленно отпрянул; Норов, размахнувшись, врезал ему клюшкой наотмашь по лицу, и тот завалился навзничь, тоже заливаясь кровью. Не помня себя, Норов принялся колошматить их как попало, пока подбежавшая охрана не оттащила его.
— Пал Саныч, вы ж их убьете! — упрашивали охранники, крепко держа его за руки.
Норов остановился, задыхаясь.
— Ладно, пустите… — пробормотал он.
Охранники отпустили, Норов шагнул вперед и посмотрел вниз, на лежавшие на дороге неподвижные тела. Лицо Пузыря было так разбито и покрыто кровью, что черт было не разобрать. Курчавый лежал чуть поодаль ничком, как упал.
— Переверните, — велел Норов, клюшкой указывая на Курчавого.
Охранники наклонившись, перевернули толстое вялое тело. Тот тоже был весь в крови.
— Блин, не дай бог вы их убили! — хмуро проговорил майор. — Че тогда?
— Пос…те на них! — приказал Норов.
Охранники замешкались.
— С…те, кому говорю!
Охранники, переглянувшись, стали расстегивать джинсы. Когда едкие струи мочи ударили в лица грабителям, смывая кровь, те задвигались, стараясь отвернуть лица и с неразборчивым ворчанием открыли глаза.
Норов подступил к Курчавому и клюшкой ткнул ему в лицо.
— Узнаешь меня? — спросил он.
Тот тупо смотрел на него с земли вверх, ничего не понимая.
— Ты мою жену ограбил.
Курчавый сморгнул.
— Убьешь нас? — спросил он хрипло, севшим голосом.
— Убью, — сказал Норов.
— Не надо, ты се! — шепеляво запричитал Пузырь. — Мы те бабки вернем! Убивать-то засем?
Охрана Норова замерла, не зная, как поступить.
— Пал Саныч! — не выдержав, предостерегающе воскликнул майор.
— Бля, мы же не знали! — крикнул Курчавый.
— Сдохни! — отрезал Норов.
Он размахнулся клюшкой, Курчавый заорал зажмурился, вскинул руки, закрывая голову, и в следующую секунду Норов с выдохом рубанул клюшкой по асфальту, в сантиметре от уха Курчавого, так, что полетели искры.
Несколько секунд никто не шевелился и не произносил ни звука. Норов выпрямился, перевел дыхание, вытер мокрый лоб и посмотрел на бледные в темноте лица своих ребят.
— Поехали, — бросил он.
***
На темной холодной улице дождь уже хлестал вовсю; порывистый ветер швырял его то сбоку, то в лицо Норову. Когда Норов добежал до машины, с него уже лило. Он свалился на сиденье, тронулся, дал газу, но сразу сбросил скорость, — он ничего не видел перед собой, кроме серой толщи льющейся сверху воды и бешено работавших дворников. По пустой трассе он гнал, вслепую, держась за бок и морщась от боли; стрелка спидометра показывала 70; ему казалось, что он еле тащится и что это продолжается ужасно долго.
Свернув наконец с трассы, он, чтобы срезать путь, поехал не через город, а по лесу. Дождь стал тише, Норов, боясь заблудиться, замедлился, пытаясь, рассмотреть дорогу в свете фар, но темнота и дождь скрадывали очертания предметов, делали окрестности неузнаваемыми. Он не понимал, где находится, и опять двигался наугад; фары в потоках дождя выхватывали однообразные стволы деревьев с двух сторон, мокрый в трещинах асфальт узкой дороги, пучки темной пожухлой травы и голые нищие кусты у обочины.
И вдруг давнее больное воспоминание охватило его; все это уже было в его жизни: холодная черная враждебная ночь, проливной дождь, голый чужой лес. И вороны. И смерть. Тогда убивал он, а теперь она висела над ним, нет, не над ним, над той, которая была ему дороже жизни. Сердце сразу заныло так надсадно, надрывно, что он, забыв про боль в ребрах, захотел его вырвать.
Затормозив, он в каком-то ледяном страхе выбрался из машины и двинулся прямо в лес, будто пытаясь убежать от воспоминания, но, сделав несколько шагов по скользкой земле, споткнулся о корень и рухнул на колени возле старого толстого дерева. Опершись рукой о шершавый мокрый ствол, он хотел встать и не смог, что-то мешало ему.
В черном ненастном лесу, под беспросветным небом и холодным дождем, в полном одиночестве, старый, промокший, больной, он стоял на коленях на грязной земле, прикрытой мертвой травой, и плакал от боли и бессилья.
— Отец! — твердил он. — Пожалуйста, не надо! Прошу тебя, отец!
Часть седьмая. Смерть отморозка
Глава первая
Еще в первые годы своей работы в мэрии Норов удачно купил в новостройке на окраине города половину первого этажа, и с тех пор сдавал ее в аренду. В последние годы там размещался продовольственный магазин, владелец которого давно приставал к Норову с просьбой продать ему помещение. Прежде Норов отказывался, поскольку цену парень предлагал слишком низкую, но сейчас Верочке срочно нужны были средства и на ремонт, и на жизнь в Москве, и Норов согласился.
Владелец магазина заплатил 400 тысяч долларов, что составляло процентов шестьдесят от рыночной стоимости помещения, зато все деньги он отдал наличными. Норов опустошил два своих банковских счета, сняв с них еще 380 тысяч, и все отвез Верочке. Теперь из привлекательной недвижимости у него остался только офис, а свободных денег почти не было.
Необычайно воодушевленная столь огромной суммой, разом оказавшейся в ее распоряжении, Верочка с энтузиазмом занялась ремонтом, однако ее скромный практический опыт не соответствовал серьезности задачи, и дела у нее не клеились. Будучи высокого мнения о своем художественном вкусе, она долго не могла выбрать удовлетворявший ее проект. Затем, все-таки начав, она вскоре уволила дизайнера, поскольку ей казалось, что приведенные им рабочие бессовестно завышают цены, работают плохо и норовят украсть материалы. Та же участь постигла второго дизайнера, а следом и третьего.
Верочка беспрерывно жаловалась на них и на строителей Норову, он чуть ли не еженедельно прилетал в
