Гребень Матильды - Елена Дорош
– Не всплывет.
Анна моргнула.
– Отку… откуда уверенность?
Рудницкий постучал по столу костяшками пальцев. Трясогузка, вертевшаяся на перилах, испуганно вспорхнула.
– Гребень – не драгоценность. То есть драгоценность, но совсем в другом роде. Это не украшение или, как теперь говорят, цацка. Каким бы дорогим он ни был. Гребень – совсем другое.
– Вы верите в его мистическую суть?
– Неважно, во что верю я. Важно, что многие и очень многие хотят владеть гребнем и не пожалеют ничего, чтобы заполучить его. Уверен, Матильда не стала бы класть его в общую, так сказать, кучу. Гребень всегда был сам по себе.
Анна потерла виски и, помолчав, сказала:
– Я не поняла. Вы хотите натолкнуть меня на мысль, что кто-то может охотиться не за драгоценностями Матильды, а за гребнем?
– Не знаю, за чем именно охотится убийца, которого вы ищете. Просто высказываю предположение, что драгоценности Кшесинской – не единственное, ради чего убивают. Гребень стоит всех драгоценностей, вместе взятых.
– Вы так думает?
– Только представьте: кто-то узнает о мистических – просто-таки волшебных – свойствах гребня. Как, когда – неважно. Но человек вдруг осознает, какие перед ним открываются возможности. Вас бы это не захватило?
– Нет, – просто сказала она.
Рудницкий махнул рукой.
– Не захватило бы. Знаю. Но многих из смертных – да! Идея обладания предметом, который способен исполнять желания, – заметьте, не сказочным, а реально существующим! – может стать роковой!
Забывшись, Рудницкий смахнул вазочку с сахаром. Кусочки посыпались на дощатый пол. Анна кинулась поднимать.
– Вот болван! – обругал себя Рудницкий. – Теперь буду вприглядку пить!
– Да ничего! Пол чистый. А кто, кстати, вам по хозяйству помогает?
– Одна приятная дама.
Так вот кто печенье вкусное печет!
– Даже так? Дама?
Рудницкий рассмеялся.
– Это не то, о чем вы подумали, уверяю.
– Да ничего я не подумала.
– Подумали, подумали! Но все гораздо проще. Вдова одного моего сослуживца, погибшего на фронте, оказалась совсем без средств. Мы знакомы давно. Я был настроен помогать ей совершенно бескорыстно, но она – человек совестливый. Стала приходить и, невзирая на мое жесточайшее сопротивление, наводить порядок.
– А почему я ее ни разу не встретила?
– Да три дня всего прошло. К тому же она не все время у меня. Уберется и уходит. У Ирины тут родная сестра живет. Пустила ее к себе.
– Ирина, значит.
– Ирина Родионовна.
– Буду знать.
– Только прошу вас! Умоляю! Никаких инсинуаций! Особенно в ее присутствии! Впрочем, вы – девушка, воспитанная в лучших традициях, поэтому за последнее предположение прошу извинить.
– Извиняю, – улыбнулась Анна, подумав, что горячность, с которой Рудницкий бросился защищать неведомую Ирину Родионовну, наводит на определенные мысли.
– Подскажите, куда мне двигаться в расследовании, – стараясь вернуть его в рабочее русло, спросила она.
Рудницкий нагнулся, сделав вид, что поднимает с пола оставшиеся крошки, а когда снова повернулся к ней, на его лице не осталось и следа душевного смятения.
– Много лет назад в рамках расследования одной кражи я завел знакомство с неким ювелиром. Из тех, кто входил в число официальных поставщиков императорского двора. О драгоценностях Кшесинской он знает более других. Полагаю, нам стоит с ним встретиться.
– Кое-что мне рассказала Марья Николавна. Совсем немного, да и то с чужих слов.
– Как она, кстати?
– Тоскует.
– Тоска нынче – общее состояние.
– Не скажите, Аркадий Нестерович! Некоторые просто цветут и пахнут!
– Кто же, например? – удивился прозвучавшей в ее голосе нотке раздражения Рудницкий.
– Никита Румянцев вернулся. Судя по всему, вжился в новую реальность и даже преуспел. В ЧК устроился.
– Это такой румяный крепыш? Работал с вами по делу брата Ольги Судейкиной.
– Да. Вскоре после этого уехал на фронт – и вот снова в Петрограде.
Рудницкий поглядел на ее вспыхнувшие румянцем щеки.
Видно, она что-то имеет против этого молодчика. Хотелось бы понять что. Впрочем, личная жизнь Анны его не касается.
– Я найду способ договориться с ювелиром о встрече и сообщу.
– Вы уверены, что он не сбежал за границу?
– Насколько я в курсе, он здесь. Главное, чтобы захотел с нами говорить.
– А фамилия?
– Пока не буду уверен, что он готов к общению, называть не буду. К нынешней власти он относится, скажем так, предвзято. Надеюсь на ваше понимание.
Анна молча кивнула.
– Добрый день, Аркадий Нестерович! – вдруг услышали они и разом оглянулись.
За калиткой стояла и махала рукой молодая особа.
Девушка была в пальто с меховой горжеткой и модной шляпке-клош, из-под которой кокетливо выглядывали короткие кудряшки.
– Здравствуйте, Ольга! – ответил Рудницкий.
– Мама у вас? – спросила девушка с приветливой улыбкой.
Анна увидела, что он слегка смутился.
Так они в доме не одни? Неосторожно с его стороны.
– Нет, Оленька, Ирина Родионовна уже ушла.
– Что-нибудь передать ей, когда увижу?
– Спасибо, не надо.
Анна с удивлением увидела, что при этих словах Рудницкий смутился еще больше.
Итак, она была права. У Аркадия Нестеровича роман.
И, кажется, все серьезно.
– К Ирине Родионовне недавно дочь приехала, – пояснил Рудницкий.
– Так когда мне быть готовой? – продолжила Анна начатый разговор, пропустив его реплику мимо ушей.
– Я попытаюсь найти его завтра же.
Драгоценности Матильды
Бездельного Анна оставила в машине. Он было хотел отпроситься на обед, но она не позволила.
– Здесь жди. Мало ли куда поедем.
Рудницкий назначил встречу у Казанского собора. Когда она подошла, он был уже там. Сидел на скамейке и наблюдал за голубями. Анна издали помахала рукой.
Аркадий Нестерович поднялся и пошел навстречу.
– Мы должны немедленно выдвигаться в Петергоф. Вы ведь на автомобиле приехали? – с ходу начал он. – Грачев согласился встретиться. Поторопимся, пока он не передумал.
По пути она попросила рассказать подробнее.
– Ювелирный дом «Братья Грачевы» с конца прошлого века славился на всю столицу изделиями в стиле модерн. И в русском стиле тоже. У них был собственный магазин на Невском.
– Возле католической церкви. Я помню. Закрылся, кажется, в восемнадцатом.
Рудницкий кивнул.
– Иногда они делали весьма достойные реплики старинных шедевров. Хорошо работали с эмалью. Дом Грачевых значился в поставщиках высочайшего двора. Их, кстати, семеро братьев было, и все ювелиры. Один – Михаил – был назначен штатным оценщиком. Нам он интересен именно в этом качестве. Кшесинская не раз приносила ему свои драгоценности.
– Носила оценивать подарки? Милая дамочка!
Рудницкий усмехнулся.
– Она всегда смотрела на мир без розовых очков. Михаил вспомнил меня и наше – совсем недолгое, к слову, – знакомство.
– Мне кажется, вы знакомы со всем городом.
– Слава богу, это не так. Иначе меня давно бы к стенке поставили нынешние цари.
– Аркадий Нестерович, – шепнула ему на ухо Анна и показала глазами на Макара.
– Понимаю. Надо быть осторожнее.
– Вот именно.
– Согласен. Излишне говорлив к старости стал, знаете ли.
Рудницкий хотел, чтобы они отправились к Грачеву вдвоем, но, подумав, Анна решила взять с собой Бездельного.
Что ни говори, а парень он сообразительный. Да и для расследования лучше, если они будут обладать общей информацией, чтобы не пересказывать потом с пятого на десятое.
Знаменитый ювелир жил в маленьком домике на Расстанной возле Волкова кладбища, в бедной квартирке из двух комнатушек, но, кажется, совершенно не тяготился своим положением. Держался весьма уверенно и с большим достоинством. Жестом указал вошедшим на диван и сел в кресло напротив, поинтересовавшись, не желают ли гости чаю.
«Вот что значит порода», – подумала Анна.
Разговор начал Рудницкий. Очень быстро Грачев понял, чего от него хотят.
– Конечно, господа. Я готов поделиться тем, что мне известно. Тем более теперь это уже не тайна.
Слушая его, Анна продолжала удивляться, насколько свежа память этого старика. Он помнил все детали, даты, имена.
– После переезда в отдельный дом на Английском проспекте подарком Кшесинской от наследника на новоселье были восемь золотых чарок, обильно украшенных драгоценными камнями в форме кабошонов. Они были очень популярны в тот период, и многие небольшие драгоценные камни в украшениях делали именно в такой круглой форме огранки. Сама Матильда потом говорила с сожалением, что подарки наследника были хорошие, но не крупные.
– Жадный, что ли? – усмехнулся Бездельный.
– Скорее скромный.
– А-а-а-а, – протянул он и ухмыльнулся.
Грачев взглянул на него, пожевал нижнюю губу, словно собирался что-то сказать.
– Расскажите о тех вещах, которые вы видели, – торопливо спросила Анна.
– В сезоне девяносто седьмого года Матильда получает в подарок от четырех великих князей брошь в форме кольца. Оно усыпано бриллиантами, в центре четыре крупных сапфира, на футляре выгравированы их имена.
– Кого это их? – уточнил дотошный Бездельный.
– Четырех великих князей, – терпеливо пояснил Грачев.
– Она со всеми ими жила, что ли? – не утерпел Макар. – Не только с наследником?
Грачев вздохнул и, кажется, мысленно произнес молитву. Анна незаметно ткнула Бездельного кулаком в бок.
– В свой первый бенефис, когда традиционно каждой приме вручают подарок от царской семьи, Матильда получила особенное украшение. Это была брошь в виде бриллиантовой змеи, держащей сапфир-кабошон, как символ великой мудрости.
Вошла старушка, поклонилась гостям и протянула Грачеву пилюли.
