Крик полуночной цикады - Ольга Михайлова
Сейчас он торжественно огласил тему сочинения этого года: «Стремись к преданности».
___________________________________________________________
[1] Намек на судьбы известного генерала, преданного сановниками.
[2] Победитель уездных экзаменов.
[3] Победитель императорских экзаменов
Глава 10 «Чжун фу». 中孚 Надежность
Пребывая в радости, ожидай беспокойства.
У меня хороший кубок — я поделюсь с тобой.
Врага одолели: кто-то бьет в барабаны,
кто-то возвращается домой,
кто-то плачет, кто-то поет. Ошибок не допустишь.
Петух, предназначенный в жертву, взлетел в небо.
Шэн по-настоящему удивился. Что? Это был всё тот же восьмой параграф первой главы «Лунь юя», который они с Ченем Сюаньженем обсуждали только что, за ранним завтраком! Совпадение? Странно…
Но, в принципе, тема устраивала Шэна и не требовала ничего, кроме хорошей памяти.
Чень Сюаньжень тоже немного удивился, что лис Сяо Ху так точно угадал тему будущего сочинения, но напряг все силы, чтобы «сильно поглупеть» и написать именно то, что хотел видеть в экзаменационном листе главный экзаменатор господин Юань. Как он там изволил выразиться? «Скромность, почтительность, исполнительность и идеальная грамотность»? Что же, супчик с такими ингредиентами преданность не испортит.
…Они писали уже несколько часов, когда почти одновременно произошли два события, несопоставимых по значению, но почти равных по произведенному шуму. Два надзирателя увидели человека в одежде надзирателя с бумагой, которая, как было замечено, была всунута им в складной футляр лежащей на столе папки, обтянутой синим холстом, боковые стороны которой застегивались костяными застежками. В такой футляр вкладывалось до шестнадцати книг из тонкой бумаги, причем каждая могла быть свободно вынута. Несколько таких футляров было специально приготовлены для складирования сочинений.
Тщательно изученная, бумага оказалась сочинением именно по оглашенной теме. Но мерзавцу удалось ускользнуть. Однако кому же он приносил сочинение?
И тут раздался гонг и в зал пожаловал Чжан Цзячжэнь, недавно назначенный канцлер, попавший в эпицентр начавшегося скандала, причем скандала крайне неприятного, чреватого отменой результатов для всех экзаменующихся. Поставленный в известность о случившемся Чжан недовольно поморщился. Государственные экзамены редко обходились без скандалов, но работа по их новой организации потребовала бы новых средств и новых усилий. Как будто без того нечем заняться!
Юань Цаньяо тоже был раздражен, мрачно разглядывая найденную шпаргалку. Паскуднее всего было то, что какой-то негодяй уже сумел ею воспользоваться, но как найти его? Это понимал и Чжан.
— Бесполезно, Юань, мы не найдем его. Надо отменять экзамены.
— Я понимаю…
— Господин Юань… Возможно, я мог бы помочь… — Чень Сюаньжень, воспользовавшись тем, что Юань Цаньяо стоял совсем рядом с его кельей, негромко позвал экзаменатора.
Юань Цаньяо резко обернулся. Чжан Цзячжэнь тоже уставился студента с плечами уличного громилы, занимавшим почти все пространство экзаменационной кельи. Трудно было понять, как он вообще сюда втиснулся.
— Вы что-то заметили? Кто вы?
— Я — Чень Сюаньжень из Гуаньчэна. Я ничего не заметил, но бумага, что вы держите в руках, посмотрите, на обороте — в свежих потёках туши. Текст написан давно и другой тушью, а внизу на бумаге свежие пятна.
— И что?
— Нужно просто найти стол, измазанный такой же тушью, и сравнить расположение пятен. При этом могу предположить, что тушь эта из Гучжоу, а значит, скорее всего, и экзаменующийся тоже оттуда.
Юань Цаньяо сначала переглянулся с Чжаном Цзячжэнем, потом смерил Ченя Сюаньженя долгим взглядом, однако тут же быстро отдал приказ двум надзирателям найти стол в пятнах туши, а ещё одному велел принести список экзаменующихся из Гучжоу. Сам же он вместе с Чжаном Цзячжэнем остался у стола Сюаньженя.
— Ты сказал, это человек из Гучжоу? А почему?
— Тушь для каллиграфии готовится из сажи и клея, господин Юань. Для сажи в разных областях Поднебесной сжигаются смолы различных пород дерева. У нас в Гуаньчэне используют смолу сосны и тунговое масло, а склеивают их костным клеем. В Лояне употребляют конопляное масло и яичный белок. Но тут тушь пахнет маслом чайных семян и рыбным клеем. Их используют в Гучжоу. Кроме того, для улучшения свойств туши в неё добавляют благовония, пряности и экстракты лекарственных растений. У нас это перламутровая пыль. В Лояне добавят сандал, а тут мускус. Это точно тушь из Гучжоу. Причём, она совсем недешёвая. Это состоятельный человек.
— Ты… как я понимаю, мастер каллиграфии?
Сюаньжень опустил глаза и промолчал, дав предположить экзаменатору, что он просто скромен, но добавил, что если ему будет позволено покинуть своё место, а потом вернуться, он сможет найти виновного по запаху мускуса.
Юань Цяньяо снова смерил Сюаньженя внимательным взглядом, потом взял его почти заполненный экзаменационный лист, сжал его в руках и кивнул.
— Хорошо, ищи, потом я верну тебе твоё сочинение.
Сюаньжень поспешно убрал верхнюю доску стола и встал, с удовольствием разминая затекшие плечи и ноги. Потом взял у Чжана Цзячжэня шпаргалку, прошел к началу ряда, прикрыл глаза и медленно двинулся вперед по рядам. Юань Цаньяо и Чжан Цзячжэнь шли за ним следом, не отставая ни на шаг, Чжан даже забежал вперёд, и тут Юань Цаньяо чуть не врезался в спину Сюаньженя, когда тот резко остановился у третьей кельи второго ряда.
— Здесь. Вот тушь из Гучжоу. Сорт тот же. — Чжан Цзячжэнь заметил, что всё это время студент двигался с прикрытыми глазами, а сейчас открыл их. — О, вот же она. Я забыл сказать, господин Юань, что бруски этой туши помещаются в специальные футляры из ценных пород дерева, отделанных шёлком.
Юань Цаньяо молча оглядел стол, коробку с тушью, её пятна на столе, полностью совпавшие с найденным текстом, и помертвевшего юнца за столом. Поняв, что пойман, он побледнел до синевы. Тут подоспели и надзиратели. В списке юнец был помечен как Ли Юэ из Гучжоу.
— Так вы специалист по каллиграфии? Кто ваш учитель? — Чжан Цзячжэнь нисколько не интересовался пойманным, но не отрывал глаз от Ченя Сюаньженя.
— Я ученик и приемный сын господина Ченя Цзинлуна, директора Школы Шанцин в Гуаньчэне. Я вовсе не каллиграф, господин канцлер, просто когда-то по просьбе учителя закупал тушь для всей школы. Потому и знаком с её сортами.
Чжан Цзячжэнь хмыкнул. Странно. Человек, имевший дело с сортами туши, как и мастер каллиграфии, способен, конечно, определить тушь по плотности, запаху и даже звуку при постукивании о твердый предмет. Это возможно. Но с тридцати же чжанов!?[1]
— Но я не
