Убежище - Нора Робертс
– Я не позволю тебе так жить. И я не собираюсь жить в ожидании звонка из тюрьмы с сообщением о том, что на тебя напали. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделала.
– Как я жил все эти годы без тебя? – Эмоции – он всегда умел вызвать их по желанию – дрожали в его голосе. – Ты мой ангел-хранитель. Я проведу остаток своей жизни, пытаясь стать достойным тебя.
Он снова взял ее за руки. Смотрел на нее так, как будто она была его единственным спасением.
Она бы сделала для него все что угодно.
– В следующем месяце Шарлотта устраивает гала-концерт в Беверли-Хиллз.
Это приводило в восторг. Для женщины, которая испытывала мало волнений, даже сам акт надевания парика – пепельной блондинки с прямыми волосами – был самым волнительным моментом жизни. Еще она надела специальную накладку на тело, которая прибавляла ей несколько килограммов, которые она так старательно сбрасывала.
Сдержанное (скучное) черное платье хорошо сидело поверх набивки. Несколько поддельных драгоценностей – но ничего привлекательного. Она не должна никому запомниться. Она тщательно нанесла макияж, следуя инструкциям Спаркса. Надела очки в черной оправе, затем приспособление для рта, которое заметно меняло ей прикус.
Она выглядела как почтенная дама, что расстроило бы ее, если бы не острые ощущения. Ее имя соответствовало образу: Миллисент Роузбери. Она заплатила за поддельное удостоверение личности, кредитную карту, которую использовала для покупки билета на гала-концерт.
В ее черной вечерней сумочке было несколько предметов: губная помада, салфетка, небольшая сумма наличных, пачка сигарет, уже вскрытая, серебряная зажигалка и нечто, напоминающее маленькую скляночку с духами.
Джессика оставила свою машину, как было указано, в общественном гараже в нескольких кварталах от места. Сделав то, за чем пришла, она должна была вернуться в гостиничный номер, переодеться, уложить Миллисент в единственную имеющуюся у нее сумку, посмотреть телевизор, дойти до своей машины и отправиться в Сан-Франциско.
Все было так просто. У Гранта такой блестящий ум.
Втайне она работала над его историей – их историей. Когда все будет закончено, он прочтет ее, но только тогда, когда окажется на свободе. Когда-нибудь они будут жить вместе.
Она пошла пешком в отель «Беверли-Хиллз». Грант сказал идти пешком.
Джессика изо всех сил старалась не выглядеть испуганной – самим отелем, гламурными людьми. Пройдя регистрацию, она вошла в бальный зал. Пришлось приглушить громкий вздох.
Цветы! На каждом столе из золотых ваз торчали белые, сплошь белые каллы, розы и гортензии. Сверкающие люстры, проливающие искрящиеся потоки света. Шампанское пенится в хрустальных бокалах. Женщины в потрясающих платьях сидят или ходят по залу.
Грант сказал ей не приходить слишком рано, но и не опаздывать.
Она знала, ее главный навык – быть невидимой.
Приняв бокал шампанского с тем, что она считала царственным кивком, она побрела дальше. Она не собиралась сидеть за отведенным ей столом, а если и пришлось бы, то недолго.
Потребовалось всего мгновение, чтобы заметить Шарлотту Дюпон, – она порхала, перемещалась и приковывала к себе внимание. На ней было изящное золотое платье, в цвет ваз. Она сверкала бриллиантами, как и люстры.
Внутри у Джессики поднялась волна ярости. Посмотри на лживую, лживую сучку, подумала она. Она думает, что она королева, думает, что она неприкосновенная. Она думает, что это ее вечер.
Ну, в некотором смысле так оно и было.
Ее муж, старый и немощный, сидел за столом перед сценой. Он посылал своей жене обожающие взгляды, болтал с людьми, которые останавливались у столика, с соседями по столу – без сомнения, такими же неприлично богатыми, как и он.
Джессика выжидала своего часа, выжидала момента, когда сможет подойти поближе.
Должна была прозвучать речь Шарлотты – несомненно, она снова затянет свою волынку и обязательно пустит слезу. Затем ужин, аукцион, чтобы собрать побольше денег, развлечения и, наконец, танцы.
Две женщины за столом встали и ушли. Дамская комната, предположила Джессика, и медленно двинулась вперед.
Хотя Джессика могла подождать, она чувствовала, что чем раньше, тем лучше.
Раньше наступило, когда к столу подошла официантка. Она поставила перед Конрадом высокий прозрачный бокал с долькой лайма на кромке.
Сунув руку в сумочку, Джессика сняла крышку с маленького распылителя, осторожно взяла его в руку и шагнула вперед.
– Я прошу у вас прощения. – Она говорила надменным тоном, который сочла подходящим в такой обстановке. – Не подскажете, где столик номер сорок три?
– Конечно, мэм. Всего одну минуту.
Когда официант обогнул стол, чтобы подать остальные напитки, Джессика наклонилась к Конраду.
– Я хотела бы воспользоваться этой возможностью, чтобы поблагодарить вас за отличную работу, которую делаете вы и ваша прекрасная жена.
– Это все Шарлотта.
Он просиял гордой улыбкой, подняв взгляд, когда Джессика указала наверх пустой рукой. Дезориентация, как называл это Грант.
– Прекрасная обстановка для прекрасного дела, – сказала она, выливая содержимое пульверизатора ему в напиток.
– Спасибо вам за поддержку.
– Я горжусь тем, что внесла скромный вклад в сегодняшний вечер.
Она отступила назад, когда к ней подошел официант.
– Сюда, мэм.
– Большое вам спасибо.
С этим царственным кивком она последовала за официантом.
– О, теперь я вижу. Вот и мой столик. Спасибо.
– Не за что, мэм.
Джессика направилась к столику номер сорок три и прошла мимо него.
Пить, думала она, пить, пить, пить.
Она вышла из бального зала, сунула пустой распылитель обратно в сумочку и достала пачку сигарет. Она направилась прямиком к дверям, пытаясь справиться с зажигалкой – совсем как женщина, которой нужно закурить.
Кто-то похлопал Джессику по плечу, заставив ее дернуться, как будто от удара молнии.
– О, мне так жаль! – Женщина в ярком красном платье рассмеялась. – Я надеялась, что смогу прикурить.
– Конечно.
Джессика заставила себя улыбнуться, и они вышли, как две подруги. Боясь, что ее рука задрожит, она протянула зажигалку женщине.
– Спасибо.
– Не за что. Прошу меня простить. Кажется, я вижу знакомого.
Она отошла, не торопясь, пока не увидела женщину, болтающую с другим курильщиком, и продолжала идти. Продолжала идти.
И поняла, что ее рука не дрожит. Она не просто чувствовала себя уверенно, а торжествовала.
Она стала тем, о ком можно писать.
Глава двадцать девятая
Не желая загружать себе лето, Кейт ограничила рабочую нагрузку тремя часами по утрам. Так у нее освобождалось время, которое она проводила с отцом и Лили на ранчо. Просто время.
Ей нравилось наблюдать за
